– Тогда хватит с ними церемониться, – Блюл Пшенот резко поднял катану рукояткой вверх. – Нужно отобрать у наглых ростовщиков всё их золото. Да на такие деньги можно будет не только наполнить казну, но и с успехом разгромить проклятых иноземцев.
Придворные самураи одобрительно загудели. Буншан Изоб тут же сдулся и осунулся, былой душевный подъём выплеснулся из него, как вода из разбитой кружки. На плечи мельничными жерновами навалились вселенская тоска и печаль. Самураи, чьё главное предназначение война, редко разбираются в торговле и хозяйственных делах. По этой же причине лишь считанные домены могут свести доходы с расходами.
– Над законами торговли, обращения денег и хозяйства только Великий Создатель имеет власть, – Буншан Изоб глянул недалёкому сёгуну прямо в глаза.
Император Тогеш Лингау недовольно поморщился. Буншан Изоб дёрнулся всем телом, страх острой иглой ткнул прямо в сердце. Но молчать нельзя. На карту поставлено слишком многое.
– Да, вы правы, – сквозь силу, словно признаваясь в тайном пороке, продолжил Буншан Изоб, – если тряхнуть нандинских купцов и менял, то казна разом получит тысячи и тысячи золотых кобанов. Рассчитываться с долгами не придётся вообще. Да, деньги на войну с проклятыми иноземцами тут же найдутся.
Блюл Пшенот недовольно нахмурился. Сёгун прекрасно понимает, сердцем чует, что сейчас прозвучит что-то крайне неприятное в его адрес. Только вряд ли у него хватить ума догадаться, что именно.
– А что будет дальше, уважаемый? Вы об этом подумали? – Буншан Изоб словно плюнул в лицо Блюла Пшенота.
Сёгун недовольно засопел, однако так и не нашёл, что ответить. Следом испуганно притихли остальные сторонники войны с иноземцами.
– А потом менялы разбегутся, – нарочито спокойно продолжил Буншан Изоб. – В прямом смысле закопают свои деньги и в переносном залягут на дно. С налогами сейчас и так не очень. Если разорить менял, то буде ещё хуже. Ладно бы дело было только в них.
Вслед за менялами пострадают прочие торговцы, которые не смогут больше свободно обменивать одни деньги на другие, деньги на рис и обратно. Не будет менял, некому будет дать взаймы в трудную минуту. Многие торговцы разорятся и перестанут платить налоги. Налогоплательщиков и налогов станет ещё меньше. Зато кого точно станет больше, так это нищих с протянутой рукой, попрошаек и бродяг на каждой улице и на каждом перекрёстке.
Шайки голодных оборванцев начнут нападать на путников и крестьян. В стране вспыхнет самый настоящий голод. То, что на днях произошло в Нандине, покажется весёлым карнавалом в Праздник урожая.
Но даже такие колоссальные жертвы будут совершенно напрасными. Уважаемый Блюл Пшенот, не надейтесь: иноземцы не высадятся на берег, вам так и не выпадет возможность сойтись с ними в честном бою в чистом поле. Нет. Стирийцы останутся на своих чёрных кораблях и начнут методично расстреливать из своих огромных пушек город за городом, деревню за деревней. В первую очередь они обратят в руины Нандин и императорский дворец. А потом примутся за прочие города и деревни, которые только попадутся у них на пути. Если вам и придётся с кем воевать, так это не с иноземцами, а с простыми тассунарцами, которых голод и лишения подымут на бунт.
Буншан Изоб сглотнул и покосился на императора, от эмоциональной речи пересохло во рту. Теперь настало время высказаться самому Тогешу Лингау, наследному правителю Тассунарской империи.
Император погрузился в задумчивость, вместе с ним в нервную тишину погрузился огромный зал для советов. Тогешу Лингау четыре месяца назад исполнилось пятьдесят три года. Император уже не в том возрасте, когда круто меняют жизнь и легко отправляются на ратные подвиги. Да и здоровье правителя уже не то. Ещё десять лет назад он проводил много времени с женой и наложницами, а сейчас всё чаще и больше предпочитает сакэ, мандзю (пирожки из сахара и рисовой муки с фасолевой начинкой) и философские рассуждения в садовой беседке с видом на клумбу с пионами.
Но вот император поднял голову и заговорил тихим уверенным голосом:
– Меня радует, что мои подданные понимают важность блюсти законы предков, блага самоизоляции Тассунары и питают ненависть к иноземцам. К великому прискорбию, я должен отметить, что уважаемый Ивлат Ачиан и уважаемый Буншан Изоб правы – в данный момент у Тассунары нет сил для войны с проклятыми иноземцами. Но и заключать позорный договор о так называемой дружбе очень и очень не хочется. Так может, уважаемые, нам удастся найти другое решение?
Как скучно жить, Буншан Изоб даже не пошевелился. За шесть лет у него было предостаточно возможностей досконально изучить характер и образ мыслей императора. Реакция Тогеша Лингау предсказуема, как предсказуема реакция голодного нищего при виде миски полной варёного риса. Теперь обсуждение пойдёт по второму кругу, потом по третьему, четвёртому, пятому и так далее, пока не высохнет Бескрайний океан, а звёзды не упадут с небесной тверди на землю.
Блюл Пшенот вновь поднял катану рукояткой вверх:
– Тогда я предлагаю одолеть проклятых иноземцев хитростью, раз на честный бой они так и не выйдут.
Скучно, скучно жить, Буншан Изоб закрыл глаза. Сквозь губы просочился тихий выдох. Руки мысленно брякнулись на пол и рассыпались от бессилия на тысячи острых осколков. И второе предложение сёгуна всё так же ожидаемо. Блюл Пшенот мыслит как полководец на поле боя: вот враг, его нужно победить и никаких сусликов.
А вот чего уважаемый Блюл Пшенот никак не может понять, так это то, что враг находится не в Нандинском заливе, а на другом конце Бескрайнего океана. Силой или хитростью, мытьём или катаньем, чёрные корабли стирийцев в заливе уничтожить можно. Только взамен приплывут другие в ещё большем количестве с ещё более злыми и наглыми адмиралами.
***
Морской порт рядом совсем. Лёгкий ветерок разносит между домами запах соли и гниющих водорослей. Конь словно понимает дурное настроение всадника и осторожно, можно даже сказать, с опаской, перебирает копытами. Да и как не быть в дурном настроении, Буншан Изоб поднял глаза на гладь Нандинского залива, когда ему предстоит очень неприятная миссия.
В том месте, где проклятые иноземцы сошли на берег, две сотни самураев в полном боевом облачение круглые сутки несут караул. В ближайших пакгаузах расстелены матрасы-футоны, разложены очаги и поставлены большие бочки для сбора нечистот.
Буншан Изоб тяжело и грузно спрыгнул с коня на прибрежный песок. В ступни через кожаные сандалии с золотым тиснением стрельнула боль. Слуга в сером кимоно тут же подхватил коня под уздцы.
Вчера на Большом совете, после бесконечных разговоров ни о чём, Буншану Изобу удалось убедить императора не тянуть с ответом, а самим вызвать проклятых иноземцев на переговоры. И вот, едва Гепола поднялась над восточный горизонтом и согрела грешную землю яркими лучами, он здесь, на берегу залива. Только надевать боевые доспехи предков, страшную маску демона и скакать перед адмиралом Кеяком учёной обезьянкой Буншан Изоб не стал. Бесполезно. Скромное кимоно, тёмно-зелёный шёлк без каких-либо узоров и вышивок, подойдёт лучше всего.
Утро. Прекрасное свежее утро. Лёгкий бриз со стороны Нандинского залива с запахом соли омывает лицо. Как прекрасен залив, когда даже самые трудолюбивые рыбаки ещё не вышли на промысел, а неповоротливые джонки с прямоугольными парусами ещё не двинулись вдоль побережья к другим городам и деревням большой островной империи. Нандинский залив был бы великолепен, если бы… Если бы не четыре чёрные туши со спущенными парусами на его зеркальной глади.
Четыре иноземных боевых корабля подобны четырём злобным демонам, что всю ночь охотились за душами простых смертных, а теперь лениво колышутся на воде. В этих четырёх кораблях, так называемых фрегатах, словно сконцентрировалось всё зло, всё самое плохое и тлетворное, что только есть на других берегах моря Окмара и Бескрайнего океана. Только глядя на туши морских громадин не умом, а сердцем понимаешь мудрость великого Мемгара Лингау, который так предусмотрительно, так мудро завешал потомкам на веки вечные не пускать на родные острова проклятых иноземцев.
