Оксана послушалась. Вышла из воды розовая, со стекающими по телу серебристыми каплями, прекраснее самой богини любви Венеры.

Аркадий Борисович невольно ринулся ей навстречу, подавая полотенце и халат.

- Как здорово! - сказала она восторженно. - Разве можно Черное море сравнить с Охотским. Здесь и студеность-то приятная, дающая силы, а там могильный холод. А вы... ты испугался? - пытливо заглянула ему в глаза. За меня или за себя?

Он снова попытался напустить на себя строгость.

- А не кажется тебе, что ты начинаешь злоупотреблять моею снисходительностью?

Глаза её стразу потускнели, и лицо опечалилось.

- Прости... Я забылась.

Они ещё позагорали чуть более часа и отправились на квартиру. По пути зашли на рынок, где Аркадий Борисович купил черешни и абрикосов.

- Не возражаешь, если ужин мы устроим дома? - спросил, глянув на все ещё опечаленное лицо. Он раскаивался за свою несдержанную резкость. Ему искренне было жаль эту заблудшую, обманутую женщину, тем более, что он понимал, какие суровые испытания ждут её впереди. Понимал и то, что жалость его может обернуться неприятностью, хуже того, бедой - неизвестно ещё как Оксана поведет себя дальше, особенно, когда увидит Фонарева - такие чувственные, неуравновешенные натуры непредсказуемы, - и все равно ничего не мог поделать с собой, сочувствовал ей и хотел как-то облегчить её судьбу.

Его предложение согнало с лица Оксаны напряженную задумчивость, она даже улыбнулась и ответила со смущением:

- Если вас это не шокирует...

- А вот о том, что мы муж и жена и разговариваем только на "ты", забывать нельзя. Даже вот эти деревья, - кивнул он на тополя, росшие по обочине дороги, - и стены домов должны не усомниться в подлинности нашего супружества.

Она согласно кивнула.

- Извини.

- А для убедительности мы купим ещё вина, закуски и закатим на новом месте пир на весь мир.

Так и сделали. Накрыли стол в своей комнате и позвали хозяйку. Старушка с радостью приняла приглашение. Увидев на столе горы черешни и абрикосов, пожурила их:

- Зачем было тратиться. У меня в саду свои пропадают, некому собирать. Так что вы не стесняйтесь, рвите, ешьте.

Когда Аркадий Борисович взялся за бутылку с вином, бабуля вдруг попросила налить ей водки.

- Мне лучше беленькой, касатик. От вина только изжога да в туалет по малой нужде бегать...

Хорошо, что он догадался прихватить и бутылку водки.

Оксана то ли из стеснительности, то ли действительно предпочитала вино, пила "Мускат".

Старушка захмелела после первой же рюмки и, уставшая за день, стала дремать за столом. Однако, когда Оксана предложила проводить её в спальню, встрепенулась, потянулась к рюмке.

- Да что ты, родимая, я ещё вон и ветчинки не попробовала. Правда, зубы мои не дюже крепкие, хоть и железные, но кусочек я одолею. - И к Аркадию Борисовичу. - Налей еще, касатик.

Следователь выполнил просьбу. Бабуля выпила и, ожившись, начала рассказывать, какой была бедовой в молодости, и сколько было у неё поклонников.

- ... Я долго выбирала. А выбрала, да не того, - старушка жалостливо сжала морщинистые губы. - Мужичишка только с виду был орел, а в постели и по хозяйству - петушок затюканный. Грешница я, прости меня Господи, изменяла ему. Может, от того он рано и сгинул. Теперь вот молюсь, не знаю, отпустит ли Боженька мои грехи.

- Обязательно отпустит, - весело заверил старушку Аркадий Борисович. Да и как не отпустить, коль он сам виноват, подсунул вам вместо орла петушка.

- Ито правда, - согласилась старушка и, с трудом прожевав кусочек ветчины, поблагодарила постояльцев: - Дай вам Бог счастья. Добрые вы люди, хорошая пара. Гляжу вот на вас и слезы на глаза наворачиваются - завидую, старая перечница: оба красивые, представительные и все у вас как у людей. А я век прожила и нечего хорошего вспомнить. Много мужиков было, а ни одного не любила... Срамота одна да и только. А вы любите друг друга, наслаждайтесь, пока молоды. Не успеете оглянуться, как станете такими, как я - старыми, немощными. И ничего уже не будет хотеться, ничто, разве вот кроме рюмки, не станет радовать. - Она, пошатываясь, поднялась, ещё раз поблагодарила, и Оксана проводила старушку на её половину, помогла раздеться и уложила на широкую кровать, на которой долгие годы проспала она с нелюбимым мужем, не доставлявшим ей ни душевной радости, ни супружеского удовлетворения.

- Занятная старушка, - сделал вывод Аркадий Борисович.

- И несчастная, - дополнила Оксана.

- Ну, если характеризовать её сегодняшнее положение, то да - она стара и немощна, - возразил Аркадий Борисович. - А если вернуться в прошлое, то не так уж плохо прожила она свою жизнь.

- Все равно мне её жаль. Что было, то прошло. А теперь?.. Воспоминаниями счастлив не станешь. Я её понимаю, хотя моя жизнь сложилась совсем по-иному. - Она внимательно посмотрела на Аркадия Борисовича, как бы спрашивая: "Ты желаешь услышать мою исповедь?"

- Продолжай, я с интересом слушаю, - подтвердил следователь.

- Еще в школьные годы я мечтала быстрее вырасти и выйти замуж, - с грустью в голосе заговорила Оксана. - Нас было пятеро у родителей. Мать часто болела, и многие домашние работы с детских лет лежали на моих плечах - и готовила, и стирала, и нянчила младших, и занималась уборкой. А отец любил выпить и не особенно церемонился со мной: чуть что не так подзатыльник. Потому и рвалась из дому. Училась, правда, хорошо, и как отец ни возражал, после десятилетки уехала в Киев, поступила на бухгалтерские курсы. Там познакомилась с курсантом милицейской школы Владиком Раполенко. Говорят, первая любовь самая, самая - сильная и незабываемая. Наверное, так оно и есть. Во всяком случае, Владика я никогда не забуду. Мы договорились, как только он окончит школу, пожениться. Ему оставалось учиться год. Я уехала я Южно-Сахалинск, куда и он обещал попросить направление. Но его послали в Чечню, и там он погиб. - Оксана подошла к столу и налила полный фужер вина. Отпила половину молча.

- Извини, - прошептала виновато. - Не надоела я тебе своим нытьем?

- Нет. Мне очень интересно. Продолжай.

- Эдик тоже мне понравился. Не так, как Владик, но он был такой представительный, уравновешенный. За ним, казалось, я буду как за каменной стеной. И он, хотя и не делал открыто предложение, намекал, что не плохо бы уехать на Украину, а лучше всего в Крым, купить там домик и обустраивать свое гнездышко. Словно догадался о моем желании. И вдруг как обухом по голове это предложение: похитить два миллиона. - Оксана допила вино. - Я никогда не пошла бы на это, если бы не видела как обворовывают народ и государство новоявленные бизнесмены. В родном городе в магазинах на полках только тухлая навага да ржавая селедка, а красная рыба, икра и крабы идут за границу за доллары. Рабочим по полгода зарплату не платят, а сами раскатывают по европейским курортам, строят на Канарах виллы, дворцы. Я ненавидела эту алчную мразь. Они, словно волки в овечьей стае, хватали и рвали без разбора не потому, что голодны, а от жадности, от тупости. И Эдик уговорил меня наказать их... - Она глубоко вздохнула, помолчала и продолжила: - Не подумай, что я хочу разжалобить тебя. Нет. В твоих глазах и глазах моих бывших сотрудников я выгляжу такой же хищницей, как и те, кого осуждаю.