Определенно, Агадир – мой любимый марокканский город. Он очень удачно представляет собой некую середину, которая чаще всего оказывается наилучшим выбором почти в любом вопросе. Западносахарский Лааюн слишком специфичен в своей местечковой незамысловатости. Если бы не работа, ехать туда совершенно незачем. Касабланка прекрасна, но слишком велика. Этакий местный Нью-Йорк, деловой и административный центр, со всеми суетными атрибутами. Рабат – столица, больше о нем сказать нечего. Марракеш – колыбель марокканского шарма и самый привлекательный город для пытливых туристов. Но находится он в жаркой глубине страны и не имеет выхода к океану. Танжер – из него вообще Испанию видно через Гибралтар, как будто и не в Африке находишься. По рабочим надобностям мы с моими марокканскими партнерами основную часть общего времени проводили в Лааюне. Но до и после этой неизбежности, а иногда и в промежутках, старались находиться именно в Агадире.

По прилету в Касабланку из Москвы я, как правило, на такси без паузы отправлялся в Агадир. Несмотря на усталость после шестичасового перелета, эти 450 километров по отличной дороге давались легко. Хишам с семьей жил в престижном районе Marina, на берегу океана. В городе он имел еще две квартиры и поначалу предлагал мне для проживания одну из них. Довольно скоро мы нашли лучший вариант для совместного провождения времени и разговоров по делу. Хишам владел золотой клубной картой в Robinson Hotel-Club. Известная немецкая сеть отелей популярна по всему миру, а лучшие ее точки, по отзывам, как раз в Агадире и на Канарах. Патрон, как почтительно и с иронией называл его Хассан, решил определить нас с замом именно туда. В свободные от работы дни Хишам почти все время проводил в Robinson с детьми или один. Занятий хватало всем с утра до вечера. Концепция отель-клуба отличается от классической гостиничной предельной демократичностью и ненавязчивым сервисом. По-арабски склонный к ярким внешним эффектам Хассан поначалу сник от этой идеи. Ему больше нравился пафосный Sofitel, где даже двери тебе открывают с приторной улыбкой, куда бы ты ни шел. Впрочем, уже после первого же пребывания в новом месте, мы бесповоротно влюбились в него. Огромный комплекс жил многосложной, но единой жизнью. Персонал будто не на работе находился, а участвовал в каком-то веселом квесте. Встречая гостей в коридорах, у бассейна или на обеде, они не кланялись в ноги, а могли поздороваться за руку и о чем-то ненавязчиво справиться. Среди них были и марокканцы, и европейцы. Одни и те же парни и девушки по кругу принимали гостей на ресепшен, проводили детские часы, играли в постановках местного театра (на удивление весьма талантливо) и обучали желающих теннису или гольфу. Их же можно было увидеть на ежевечерних диско-тусовках. Грамотно рассчитанная стратегия предельной демократии и максимальной открытости работала прекрасно. Круглый год все восемь зданий комплекса были заполнены радостными гостями. Почти все немцы, крепкий средний класс. Изредка попадались прочие европейцы и местные отдыхающие. В общем, Германия в миниатюре. Так мне показалось в самый первый визит, и это суждение располагалось не далеко от правды. Обстоятельность во всем, сотрудники Robinson будто были в хорошем смысле (если такой есть в данном случае) зомбированы осознанием нужного качества в части сервиса, порядка и общения. Даже недостаткам, которые удавалось найти, тщательно придравшись, стоило поставить оценку не ниже «семерки» по десятибалльной шкале.

Нам нравилось все. Хассан был в восторге от прекрасной еды и числил завтрак, обед и ужин главными событиями дня. Мне нравилось играть в футбол по вечерам в компании баварских энтузиастов чуть старше меня. Хишам снисходительно наблюдал за нашей радостью, лишь немного пугая призраком работы на ежедневных совещаниях. Их мы проводили после завтрака, расположившись на мягких диванах у бассейна. Большого смысла они не имели, разве что немного успокаивали совесть.

Возможно, про СПА-центр мы с Хассаном даже не узнали бы в разнообразии приятных занятий громадного отель-клуба. Он находился на окраине территории, в пятнадцати минутах ходьбы от наших номеров. По счастью грузный Хишам в тот момент был озабочен очередным похудением и много плавал в закрытом бассейне. Однажды мы пришли, чтобы выловить его оттуда и поехать в город для смены обстановки. Но главный не был настроен покидать центр водных процедур, вместо этого он объявил банный день. Инфракрасная сауна, традиционная финская и хамам предсказуемо соответствовали высокому уровню Robinson Hotel-Club. Хишам рассказал, что каждый день в пять часов с четвертью и в шесть вечера проходят сеансы парения, которые стоит посетить по нескольким бесспорным причинам. Мне банные традиции близки с детства, я с радостью согласился. Хассан как всегда капризно поморщился, но вскоре пересмотрел свое отношение и стал завсегдатаем этих церемоний. Сейчас, спустя несколько лет, я припоминаю нечеткое ощущение подвоха перед первым посещением сауны с немцами. Вероятно, какое-то смутное знание танцевало вприсядку на периферии моего сознания. Немцы и сауна… Странные нравы… Те самые фильмы… Одежда факультативна…

Пока Хишам заканчивал плавать, а Хассан отправился на массаж, мне предстояло опробовать сауну. Втиснувшись в любимые пляжные шорты, я присел в просторном деревянном помещении. Безупречные светлые доски, запах древесной чистоты, приятный сухой пар и странные для меня в парилке окна, выходящие на зеленую лужайку. На стене большая инструкция на трех языках с требованием прокладывать полотенцем все участки возможного контакта вспотевшего тела с деревянной поверхностью. Культура, красота, шик! Я задумался о каких-то приятных рабочих перспективах и отлично чувствовал себя в одиночестве. Время было послеобеденное, немцы по большей части дремали в номерах. Но тут в сауну вошла тетя лет пятидесяти, и приятная нега испарилась как вода с камней в горячей печке. Я в секунду почувствовал себя неловким школьником, который подглядывает в женской бане. Тетя была большая во все стороны и совсем голая. Она поздоровалась обычным немецким «Халло» и принялась деловито раскладывать полотенца чуть в стороне от меня. Через минуту немка улеглась ступенькой ниже, расположив свои неприкрытые гениталии в метре от моих испуганных лодыжек. Если бы я захотел ознакомиться с подробностями, мне пришлось бы только чуть повернуть голову или скосить глаза. Потоотделение усилилось, захотелось выйти. Стараясь двигаться плавно, я направился к двери, где столкнулся с двумя голыми мужиками. Они быстро и весело поздоровались и стали что-то обсуждать со знакомой им тетей. Я не был в шоке, ни в культурном, ни в эстетическом. Точно ведь! У них мужчины и женщины вместе в баню ходят. И все голые. Теперь вспомнил! Хишам поулыбался надо мной и немного успокоил, заверив, что молодые и красивые немки тоже заходят. И тоже голые. Я к тому времени был уже совсем взрослым парнем и не стремился увидеть обнаженную женщину любой ценой. Тем более, когда в богатом комплекте шли очень разные женщины и вообще мужчины! Мы с парнями собирались на сеанс парения, там ситуация должна была проясниться, картина обещала стать полной. Хассана следовало подготовить к неожиданной реальности. Он спустился с массажа будто чуть подстреленный в нижнюю часть тела и немного прихрамывал. Хишам поторопил нас занять места в сауне, по опыту он знал, что к началу сеанса будет аншлаг. Я избавился от шорт, чтобы чуть больше соответствовать пейзажу, но полотенцем подпоясался надежно. Голый народ все прибывал и прибывал. Немцы радостно общались и в меру размахивали, кто банными атрибутами, кто чем… Резкий и грубоватый немецкий язык на предельной громкости: Ich

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.