- Что ты можешь мне пояснить? - спросил Цапов.

  - А бухих сколько оформлено? - спокойно переспросил Батон.

  - Четыре, - заглянул в бумагу Цапов.

  - Это много или мало за пять дней для первой смены?

  - Насчет бухих хорошо. Но вот приписки...

  - А сколько пьяных за эти дни оформили другие экипажи первой смены? Сказать? Скажу - ни одного на толпу! - Абакумов начал повышать голос.

  - Да, в общем-то, к тебе претензий нет, присаживайся.

  Царь, поняв свою ошибку, стал заниматься молодежью. И тут у него дело пошло! За последовавшие тридцать минут он заочно попересажал кучу инспекторов, в том числе и Баркасова, которого после головомойки стало трусить. Один Хрюша ничего не боялся и продолжал смотреть телевизор (правда, без звука), да Батон с Яреевым о чем-то шептались. Клейман же давно спал, уткнувшись головой в спинку переднего кресла.

  Наоравшись, Царь распорядился:

  - Десять минут перерыв, а потом строиться на плацу!

  После того как рота построилась, Царь распорядился:

  - Значит так. Второй взвод - по распорядку. А первому час даю на обед. Потом собираетесь у спортивного зала Управления в полном составе и сдаете физо. Профессиональной подготовки вам не хватает? Да, это упущение вашего командира взвода. Но сейчас за дело возьмусь я. Теперь вам хватит всего! Разойдись!

  Клейман с Яреевым по домам не поехали, так как до заступления на службу оставалось меньше двух часов. Они направились в управленческую столовую. Баркасов, который был подчиненным Хайретшина, с унылым видом поплелся с ними.

  Яреев на ходу говорил:

  - Юрик, не будь остолопом. Не обедай. Сейчас нажрешься, а потом кругов сто по спортзалу дашь. Вот кайфово тебе будет!

  * * *

  В тот же день Яреев и Клейман регулировали движение на своих перекрестках. С первой минуты смены и до ее окончания лил холодный ноябрьский дождь. Он моросил постоянно, периодически усиливаясь и стихая, не прекращаясь ни на минуту. Через полчаса после начала регулировки туфли Яреева промокли насквозь и стали при ходьбе издавать чавкающие звуки. Он бы и рад был надеть еще дома ботинки, но ноябрь в южном городе был теплым и приказа о переходе на зимнюю форму одежды еще не поступало. А самовольничать в таких вещах в строевом подразделении непозволительно. Можно нарваться на неприятности.

  Яреев, морщась от холода, задавал себе вопрос: какой модельер смог придумать такие неудобные туфли? Тончайшая подошва, маленький низкий каблук и узкий дамский носок. Плюс - кожа неизвестного науке синтетического животного. Он пришел к выводу, что автор этого изобретения - пассивный гомосексуалист в хорошем смысле этого слова. А тот начальник, который поставил свою подпись под документом, внедрявшим это парнокопытное чудовище в состав обмундирования для милиции, является партнером модельера по сексуальному времяпровождению. Причем во всех известных смыслах.

  Разобравшись с этим вопросом, инспектор понял, что легче от этого не стало. По пятницам движение всегда шло из рук вон плохо. Всякие большие и маленькие начальники вякали по рации, ездили мимо, и поэтому спрятаться в автомобиле было нельзя. Приходилось торчать на перекрестке и маслать жезлом. Через два часа промокла даже резинка от трусов. Яреев давно привык к неприятностям такого рода, но все равно чувствовал себя мерзко и гадостно. Как только поток транспорта уменьшился, и крупные руководители разъехались, он позвонил Клейману и сказал:

  - Ты как хочешь. А я еду в магазин за водкой и - сдаваться.

  Тот, промокший не менее, горячо поддержал идею. Поскольку дорожных происшествий случилось в этот день много и кабинеты по оформлению были заняты, после поездки в магазин решено было наведаться в помещение командиров взводов.

  Прибыв в подразделение и сдав пистолеты доброму Валере Чернодольскому, они поднялись в кабинет и обнаружили в нем Хайретшина с Заваловым. Последний приперся на работу, а оказалось, что Царь дал ему выходной и забыл об этом сообщить. Поэтому, увидав ввалившихся с пакетами в руках инспекторов, Андрей страшно обрадовался. Хайретшин же, находившйся в состоянии прострации, сидел за столом и играл в компьютерную стрелялку.

  Клейман спросил:

  - Темирзяныч, ты не возражаешь, если мы тут немного полечимся?

  - Делайте, что хотите, - вяло ответил Авиатор.

  Завалов полез в холодильник и из угла морозилки достал свою личную стеклянную рюмку. Она стояла там еще с лета и находилась в постоянно замороженном состоянии, в связи с чем Андрейка никогда не боялся теплой водки.

  Он рассказывал:

  - Блин! Дождь, холодно... Так не хотелось сегодня работать. Но боженька за меня побеспокоился!

  - Ты Царя с богом не путай, а то у него совсем крышу от таких почестей снесет, - заметил Яреев, расставляя пластиковые стаканы. - Помоги вон лучше. Вцепился в свою рюмку и скачешь как вор в депутаты.

  Когда выпили по третьей, Клейман подошел к Темирзяновичу и сказал:

  - Запиши нам по пять нарушителей и регулировку.

  Последний встрепенулся, скрутил кукиш и, сунув его к лицу Клеймана, заявил:

  - Видал? Шиш вам всем навстречу! Вы думаете, Цапов сегодня только личный состав драл за приписки? Он нам целый час мозги выносил. Поэтому клади материалы на стол, а я запишу, сколько есть.

  Теперь дулю изобразил Клейман. Он дал Авиатору полюбоваться на нее, и сообщил: