Он замолкает, заметив меня, и я чувствую себя обманутой.

– Ты только что разминулась с громилами, – говорит он, отодвигаясь, чтобы дать мне место на койке. Сиделка подходит, чтобы помочь, но Шейд движением раненой руки отсылает ее.

«Громилы» – давнее прозвище наших братьев. Шейд в детстве был мелковат и часто служил боксерской грушей для Бри. Трами был добрее, но всегда подражал силачу-брату. В конце концов Шейд стал достаточно смышленым и проворным, чтобы избегать обоих – и научил тому же самому меня. Не сомневаюсь, теперь он отослал их, чтобы иметь возможность с глазу на глаз поговорить со мной – и с тем, кто лежит за занавеской.

– Они меня уже довели до ручки, – отвечаю я с улыбкой.

Для посторонних мы – просто болтающие брат с сестрой. Но Шейд все понимает, и его глаза темнеют, когда я подхожу к изножью кровати. Он замечает мою притворную хромоту и чуть заметно кивает. Я делаю то же самое. «Я поняла тебя, Шейд, шумный и милый».

Прежде чем я успеваю спросить про Кэла, раздается знакомый голос. Услышав его, я скриплю зубами и заставляю себя сохранять спокойствие.

– Как тебе остров, девочка-молния? – спрашивает Фарли с задернутой занавесками койки рядом с Шейдом.

Она свешивает ноги на пол и поворачивается ко мне, вцепившись обеими руками за одеяло. Боль искажает ее миловидное лицо, изуродованное шрамом.

От этого вопроса нетрудно уклониться.

– Еще не поняла.

– А полковник? Как он тебе нравится? – продолжает Фарли, понизив голос.

Взгляд у нее осторожный и непроницаемый. Невозможно угадать, чтó она хочет услышать. Поэтому я жму плечами и принимаюсь поправлять Шейду одеяло.

Ее губы искривляет нечто вроде улыбки.

– Он с самого начала производит сильное впечатление. Хочет доказать, что ни на секунду не ослабляет бдительности, особенно рядом с такими людьми, как вы двое.

Я немедленно огибаю кровать Шейда и становлюсь между Фарли и моим братом. К сожалению, я забываю, что надо хромать.

– Поэтому он забрал Кэла? – спрашиваю я резко. – Нельзя было оставлять такого воина на свободе, чтобы самому не выглядеть скверно?

Фарли опускает глаза, словно от стыда.

– Нет, – негромко отвечает она. Это звучит виновато, хотя я и не понимаю, за что она извиняется. – Полковник забрал принца не поэтому.

В моей груди расцветает страх.

– Тогда почему? Что он сделал?

Фарли не успевает ответить.

Странная тишина окутывает лазарет, заглушая разговоры медиков, стук моего сердца и слова Фарли. Занавески скрывают от нас дверь, но я слышу звук быстро шагающих ног. Все молчат, хотя несколько солдат салютуют, лежа на своих койках, когда шаги приближаются. Я вижу чьи-то ноги в щель между занавеской и полом. Черные кожаные ботинки, облепленные мокрым песком, которые с каждой секундой все ближе. Даже Фарли вздрагивает при этом зрелище и впивается ногтями в простыню. Килорн придвигается, наполовину заслонив меня собой, а Шейд изо всех сил пытается сесть прямо.

Хотя это – лазарет, полный раненых Красных, моих так называемых союзников, отчасти мне хочется призвать молнию. Электричество вспыхивает в моей крови – оно достаточно близко, чтобы я дотянулась до него, если понадобится.

Из-за занавески появляется полковник – его красный глаз полон гнева. К моему удивлению, пристальный взгляд полковника устремляется на Фарли. На некоторое время он забывает обо мне. Сопровождающие его солдаты – судя по форме, Озерные – напоминают моего брата Бри, только бледнее и мрачнее. Но в целом – груды мышц, высотой с дерево. И очень дисциплинированные. Они отработанным движением становятся по бокам от полковника, в ногах кроватей Шейда и Фарли. Сам полковник стоит посередине, заблокировав Килорна и меня. «Он доказывает, что у него все под контролем».

– Прячешься, капитан? – спрашивает полковник, поигрывая занавеской, которая окружает койку Фарли.

Она ощетинивается, услышав оскорбление. Когда он громко цокает языком, Фарли заметно съеживается.

– Ты достаточно умна, чтобы знать, что присутствие публики тебя не спасет.

– Я старалась сделать все, о чем вы просили, – и трудное и невозможное, – возражает она.

Ее руки дрожат, но не от страха, а от гнева.

– Вы оставили мне сотню солдат, чтобы победить Норту – целое государство. Чего вы ожидали, полковник?

– Чтобы ты привела обратно побольше, чем двадцать шесть!

Это жестокий упрек.

– Я ожидал, что ты окажешься умнее семнадцатилетнего мальчишки. Я ожидал, что ты защитишь своих людей и не станешь бросать их на растерзание Серебряным волкам. Я ожидал большего от тебя, Диана, гораздо большего, чем ты сделала!

Диана. Это удар на добивание. Ее настоящее имя.

Гневная дрожь сменяется стыдом – Фарли превращается в пустую оболочку. Она смотрит себе под ноги, не отрывая глаз от пола. Я хорошо знаю это выражение. Так выглядит сломленная душа. Если ты заговоришь, если двинешься, то упадешь. Фарли уже начинает колебаться, изничтоженная полковником, его словами и звуком собственного имени.

– Это я ее убедила.

Отчасти мне хочется, чтобы мой голос дрожал – пусть этот человек думает, будто я его боюсь. Но я повидала кое-что похуже, чем какой-то солдафон с кровавым глазом и скверным характером. Похуже и пострашнее.

Я осторожно отталкиваю Килорна и двигаюсь ближе.

– Это я была за Мэйвена и его план. Если бы не я, ваши люди остались бы в живых. Их кровь на моих руках.

К моему удивлению, полковник лишь посмеивается.

– Мир не вращается вокруг тебя, Мэра Бэрроу. Солнце не садится и не встает по твоей команде.

«Я имела в виду другое». Но даже мысленно эти слова звучат глупо.

– Не бери на себя чужие ошибки, – продолжает он и вновь поворачивается к Фарли. – Командовать ты больше не будешь, Диана. Хочешь возразить?

На одно короткое, ослепительное мгновение кажется, что она возразит. Но тут же Фарли опускает голову, уходя в себя.

– Нет, сэр.

– Лучшее решение, принятое тобой за последние несколько недель, – отрывисто произносит полковник и разворачивается, чтобы уйти.

Но Фарли еще не побеждена. Она вновь поднимает глаза.

– А как же моя миссия?

– Миссия? Какая миссия? – Полковник, кажется, скорее заинтригован, чем сердит. – Его здоровый глаз живо обращается на нее. – Мне не известно о каких-либо новых приказах.

Фарли переводит взгляд на меня, и я ощущаю странное родство. Даже потерпев крах, она еще продолжает сражаться.

– У мисс Бэрроу есть интересное предложение, которым я намерена заняться. Надеюсь, командование согласится.

Я почти улыбаюсь ей; это заявление, сделанное в лицо такому противнику, придает мне храбрости.

– Что за предложение? – спрашивает полковник, расправив плечи.

С близкого расстояния отчетливо видны кровавые завитки у него в глазу. Они медленно дрейфуют, как облака на ветру.

– Я получила список имен. Это Красные, как мой брат и я, родившиеся с мутацией, которая дала им… особые умения. – Я должна убедить его, должна. – Их можно разыскать, сберечь, обучить. Они Красные, но такие же сильные, как Серебряные. Они способны сразиться с ними в открытом бою.

В моей груди клокочет рваное дыхание, которое дрожит при мысли о Мэйвене.

– Король знает про этот список, и он, несомненно, убьет всех, если мы не найдем их первыми. Он не оставит в живых столь мощное оружие.

Полковник несколько секунд молчит. Он размышляет, двигая челюстью. И теребит пальцами тонкую цепочку, которая уходит под воротник. Я мельком замечаю золотые звенья у него между пальцев. Это дорогая вещь, которой не бывает у солдат. Интересно, у кого он ее украл.

– И кто дал тебе этот список? – наконец спрашивает полковник ровным голосом, который трудно разгадать. Для солдафона он удивительно ловко скрывает свои мысли.

– Джулиан Джейкос. – Слезы наворачиваются на глаза при этом имени, но я не позволю им скатиться.

– Серебряный, – с усмешкой произносит полковник.

– Он сочувствует нам, – немедленно возражаю я, ощетинившись. – Его арестовали за то, что он спас капитана Фарли, Килорна Уоррена и Энн Уолш. Он помогал Алой гвардии, он был заодно с нами. И возможно, из-за этого он погиб.