В пятой главе мы уже говорили на примере не одновременно закончившейся любви о том, что отношение продолжающего любить к разлюбившему может варьировать в довольно широком диапазоне: от любви-поклонения до любви-ненависти. Изначально безответная любовь в этом отношении ничем принципиально не отличается. Более того, основная причина разнообразия та же: соотношение самооценки и оценки Человека любимого. На левом фланге, при высокой самооценке, в эмоциональной гамме отвергнутого преобладают гнев и досада:
Джордж Гордон Байрон (1788–1824) Англия
(пер. Т.Г.Гнедич)
Неистово ревущий океан,
Стремительная сила водопада,
Песчаный смерч, пронзительный буран —
Вот гнев ее! Она была бы рада
Весь этот непокорный гадкий мир
«Убить, убить, убить!» – как старый Лир!
Но эта буря, как любые грозы,
Промчалась и за нею, как всегда,
Явился ливень – яростные слезы,
Плотину прососавшая вода!
Ей сердце жгли бессильные угрозы
Раскаянья, досады и стыда.
В наиболее острых случаях возможно даже сравнительно устойчивое озлобление отвергнутого, направленное не только против Человека любимого, но и против всего мира:
Д.А.Пригов 1980 (1940–2007) Советский андеграунд
Когда бы вы меня любили
Я сам бы был бы вам в ответ
К вам был бы нежен, мил… да нет
Вот так вот вы меня сгубили
А что теперь?! – теперь я волк
Теперь невидим я и страшен
Я просто исполняю долг
Той нелюбви моей и вашей
Некоторые авторы рассматривают такое отношение как нормальную реакцию доминирующей в данной популяции особи на неудачную попытку реализовать свой половой инстинкт:
Джордж Гордон Байрон (1788–1824) Англия
(пер. Т.Г.Гнедич)
Прекрасный гнев тигрицы разъяренной
И львицы, у которой взяли львят, —
Сравню ли с гневом женщины влюбленной,
Когда ее утешить не хотят!
И это гнев, по-моему, законный:
Не все ль равно – что потерять ребят,
Что потерять желанное мгновенье,
Когда возможно их возникновенье.
Любовь к потомству всех страстей сильней,
Извечный сей инстинкт непобедим;
Тигрица, утка, заяц, воробей
Не подпускают к отпрыскам своим.
Мы сами за вознею малышей
То с гордостью, то с нежностью следим.
Коль результат могуч, всесилен даже, —
То мощь первопричины какова же?
Естественно, что пострадавший полон решимости «вырвать из сердца» образ своего холодного, бесчувственного и недостойного «обидчика», а то и вообще безжалостно уничтожить в себе самую способность любить:
П.П.Ершов 1839 (1815–1869)
Друзья! Оставьте утешенья,
Я горд, я не нуждаюсь в них.
Я сам в себе найду целенья
Для язв болезненных моих.
Поверьте, я роптать не стану
И скорбь на сердце заключу,
Я сам нанес себе ту рану,
Я сам ее и залечу. /…/
Как горько собственной рукою
Свое созданье истребить
И, охладев как лед душою,
Бездушным трупом в мире жить! /…/
Смотреть на жизнь бесстрашным оком,
Без чувств – не плакать, не страдать,
И в гробе сердца одиноком
Остатков счастия искать! /…/
Я не унижусь до молений,
Как раб, любви не запрошу.
Исток души, язык мучений
В душе, бледнея, задушу…
Утешением отвергнутому в этом случае служит только надежда, что и противную сторону рано или поздно «не минует чаша сия»:
А.В.Добрынин (р. 1957)
Пусть спящие ваши страсти
Не мне дано пробудить,
Но верьте – не в вашей власти
Всеобщий рок победить.
Меня вы отвергли ныне,
И я вас оставлю, – но
Поверьте: вашу гордыню
Мне наблюдать смешно.
И я любую поруку
Сегодня готов вам дать,
Что сладкую эту муку
И вам предстоит узнать.
На правом фланге – второй вариант, когда Человек любимый вознесен на пьедестал и служит «идолом»:
В.Н.Скобелкин (1924–2003)
Полюбивший без ответа,
На незримый пьедестал
Ставит, им в мечту одетый,
Милый сердцу идеал.
Манит образ днем лукаво,
Миг безделья улуча.
Безответная отрава
Опьяняет по ночам.
Естественно, что при встречах с объектом своей страсти Человек любящий глупеет, робеет и не может связать двух слов, а если и может, то только для того, чтобы извиниться за само свое существование:
В.Г.Бенедиктов до 1936 (1807–1873)
Люблю тебя – произнести не смея, —
Люблю тебя! – я взорами сказал;
Но страстный взор вдруг опустился, млея,
Когда твой взор суровый повстречал.
Люблю тебя! – я вымолвил, робея,
Но твой ответ язык мой оковал;
Язык мой смолк, и взор огня не мечет.
А сердце все – люблю тебя! – лепечет.
М.Ю.Лермонтов 1840 (1814–1841)
Без вас хочу сказать вам много,
При вас я слушать вас хочу;
Но молча вы глядите строго,
И я в смущении молчу.
Что ж делать?.. Речью неискусной
Занять ваш ум мне не дано…
Все это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно…
В.Г.Бенедиктов 1850–1860 (1807–1873)
Скажите, я вам докучаю?
Скажите, я с ума схожу?
У вас, – скажите – умоляю, —
Не слишком ль часто я бываю?
Не слишком долго ли сижу?
Я надоел вам, я уверен,
При вас из рук я вон, хоть брось,
При вас я жалок и растерян,
При вас я туп и глуп насквозь.
