Аглая зажмурилась, внутри у нее все похолодело. На опознание идти не хотелось до жути. В носу сразу же возникли неприятные запахи. Она их не забыла, несмотря на то что с момента последнего ее визита в морг прошла куча лет…

– Можно прийти на это неприятное мероприятие вечером? – осторожно поинтересовалась Аглая. – И с группой поддержки?

– Можно, – не стал возражать следователь. – Только меня предупредите. Я хочу поприсутствовать на опознании.

– Обязательно, – обрадовалась Аглая, что не придется идти одной.

Она постарается уговорить или детектива, или накрайняк Володю. Лучше, конечно, детектива. Он должен подтвердить, тот ли мужчина «шлялся» с женой его заказчика.

Но мысль, что делал ее муж в парке, да еще и у пруда, никак не отпускала Аглаю, как бы она ее не гнала. Герману пришлось бы пройти с полкилометра до места, где обнаружили его тело, а это гораздо больше десяти шагов. А машину Германа доблестные полицейские обнаружили возле парка? Не пешком же Герман притопал к парку?

Аглая нервно принялась набирать номер телефона следователя, чтобы спросить, как был убит мужчина, или он умер от естественных причин. Но после второй попытки – пальцы никак не желали попадать в нужную строчку – передумала. В морге спросит…

– Филин, – назвался детектив, сразив наповал Аглаю своей голливудской внешностью.

– Глаша, – представилась она, не моргая пялясь на мужчину, и протянула ему руку.

Филин подхватил женские пальчики, склонился над ними и… поцеловал.

– Глаша… Это Глафира или?.. – удивленно вскинул брови сыщик и выразительно поиграл ими, а потом ослепительно улыбнулся.

– Или Аглая, – поправилась она. – Аглая Кош… Родина… – чуть не назвалась девичьей фамилией. Почему-то рядом с таким мужчиной, каким оказался сыщик, внезапно захотелось быть свободной, а главное, беззаботной, забыть обо всех проблемах разом. В том числе о пропавшем муже, тело которого нашли в парке. – А Филин?

– Просто Филин, и все, – покачал головой сыщик. – Простите, но мне так проще работать, когда ко мне обращаются «Филин».

– Как скажете, – Аглая кокетливо повела плечиками. – Мне кажется, что на парковке беседовать несколько неудобно. Предлагаю перейти в кафе…

И она изящно махнула рукой на другую сторону улицы.

– Не возражаю, – сразу же согласился Филин. – Я бы с удовольствием поужинал.

Он подхватил свою спутницу под ручку и повел к пешеходному переходу…

Филин с Аглаей бодро шагнули на «зебру» на зеленый сигнал светофора вместе с другими пешеходами. Они пересекли уже половину дороги, когда отчаянный окрик Володи заставил Аглаю замедлить шаг и, обернувшись, взглянуть на парковку и на водителя, который отчаянно им жестикулировал, чтобы предупредить о чем-то.

Филин каким-то седьмым чувство почувствовал опасность, еще до возгласа водителя своей спутницы, – он успел подтолкнуть ее вперед, когда в толпу переходивших дорогу людей врезался автомобиль и раскидал их, как кегли.

Последнее, что зафиксировало угасающее сознание Филина, – это марку автомобиля, цвет и номера, которые, скорее всего были фальшивыми…

Придя в сознание, Филин сразу же вспомнил все. Его нисколько не удивили ни больничная палата, ни мерно попискивающие приборы. Поразило другое – у него почти ничего не болело, разве что немного голова. Даже не верилось, с его-то везением, когда он ловил каждую пулю, выпущенную в его сторону, пришлось из-за этого даже уйти из полиции и переквалифицироваться в частные сыщики, что он серьезно не пострадал после наезда автомобиля.

– Накачали обезболивающими, – недовольно проворчал Филин.

Он пошевелил ступнями – шевелятся. Сжал и разжал кулаки – сжимаются и разжимаются. С большой осторожностью покрутил головой – крутится. Значит, позвоночник не поврежден. А все остальное заживет… Даже можно не переживать. Главное, он жив, а значит, и почти здоров.

– Очнулись? – поинтересовалась улыбчивая медсестричка, зашедшая в палату, чтобы проверить состояние приборов. – Вы родились в рубашке. Остальным повезло меньше…

«В рубашке?» – удивился про себя Филин. Это что-то новенькое. Может, стоит снова вернуться в полицию и заняться серьезными расследованиями, а не решать проблемы глупышек, которые и умеют что влюбляться? Все проблемы у дамочек из-за любовной лихорадки…

– Отдыхайте…

Медсестричка легко похлопала его где-то в районе живота. Филину показалось, что он как-то усох. Следовало бы спросить, сколько он провалялся без сознания, но медсестра, отключив приборы, покинула палату. Ничего, он сам разберется. Сейчас встанет на ноги, хоть ему и предложили отдыхать, и осмотрит себя со всех сторон.

Филин оперся о край кровати, чтобы не совершать резких движений при вставании. Показалось, будто руки не его. Да и тело стало более гибким, что ли. Он задрал рубашку и с нескрываемым удивлением, переходящим в ужас, уставился на живот с аккуратным пупком и на кружевные трусики, к которых не было…

– Где? – отчаянно заверещал Филин вполне даже своим голосом, ощупывая пах. – Куда подевалось? Верните на место!

Он никак не мог взять в толк, куда исчезла его мужская гордость – часть тела, так нравившаяся всем его многочисленным подружкам. Подружкам нравились и другие части его тела, но эта – особенно.

С невероятной прытью, так не свойственной человеку, совсем недавно пережившее страшное ДТП, он подскочил с кровати и помчался к раковине в углу за ширмой, где висело довольно большое зеркало.

– Что же это? – не поверил своим глазам Филин.

Из зеркала на него смотрело вполне даже симпатичное лицо Аглаи Родины. Он несколько раз обернулся, чтобы удостовериться, что женщины за его спиной нет. А потом ущипнул себя за щеку раз, другой. Но видение не пропало. Филин приподнял край больничной рубашки и уставился на аккуратные холмики грудей. Даже потрогал их руками.

– А у тебя красивое тело, – пробормотал Филин удивленно. – Только что мне с ним делать? Хоть сдохни, надо найти свое…

Филин не верил ни в мистику, ни в переселение сознания – он был по природе скептиком. А также материалистом и прагматиком. И после травмы это ему просто мерещилось.

Он осторожно выглянул в коридор. Медсестричка сидела за своим столом и что-то читала.

Филин прошлепал босыми ступнями по полу и остановился в нескольких шагах от девушки. Довольно громко прокашлялся, чтобы не напугать ее.

– Не подскажите…

И сам испугался, голос как будто тоже изменил ему – стал выше, женским, что ли.

– Зря вы встали на ноги, – медсестричка недовольно покачала головой. – Непонятно, как сотрясение еще отразится на вашем состоянии…

«Все-таки было сотрясение», – несказанно обрадовался Филин. Оказывается, не все потеряно.

– Не подскажите, – повторил он и снова удивился странностям своего голоса, – а где лежат другие пострадавшие в аварии?

– К нам привезли только вас и мужчину, – отозвалась медсестричка. – Остальных, наверное, в другие больницы. Я не в курсе. А мужчина находится в палате интенсивной терапии. Ему досталось гораздо сильнее, чем вам.

– Я могу взглянуть на него? – поинтересовался Филин и вздрогнул в очередной раз от высоты своего голоса. – Он мне жизнь спас, можно сказать.

– Да, конечно, – кивнула медсестричка. – Последняя дверь по коридору. Вас проводить?

– Нет, не надо, – покачал головой Филин и поморщился. Зря он это сделал – голова закружилась и, чтобы не упасть, пришлось схватиться рукой за стул, на котором сидела медсестричка. Не хватало только, чтобы его опять к приборам подключили.

Стараясь идти поближе к стене, чтобы в случае чего опереться рукой о нее, Филин поплелся в палату интенсивной терапии.

Открывшееся зрелище его не порадовало – на кровати бинтованное-перебинтованное лежало его тело без каких-либо признаков жизни.

– Вот тебе и в рубашке, – пробормотал Филин на удивление своим голосом.

Все встало на свои места – он в коме и это нормально. Тогда что его сознание делает в чужом теле? Филин даже прокашлялся и снова повторил сказанную ранее фразу и опять произнес ее своим голосом.