- А Грохольские? - тихо сказала княгиня. - Они мои соседи.
- Слов нет, первыми пострадали мы, помещики. Да и у царствующего дома на Украине имеются бо-ольшие заповедники. Но, кроме нас, в этом деле кровно заинтересована Франция. Да, да, шутки в сторону! Французы вложили знаете какие капиталы в украинские предприятия? Все это цепляется одно за другое, и создается такая обстановка, что уступить - просто немыслимо. Вот почему я уверен, что вы не успеете откушать солянки и наших пирогов, на которые у меня жена мастерица, как уже сможете пожаловать в свое Прохладное, со всеми надлежащими почестями и уважением.
- Вашими устами да мед пить! А вы такого же мнения, Юрий Александрович? Почему вы молчите?
Юрий Александрович Бахарев, блестящий офицер, с острыми чертами лица и выразительными, только несколько бесцеремонными глазами, гарцевал на белом коне, все больше придерживаясь левой стороны экипажа, где сидела Люси.
Бахарев направлялся в Кишинев с совершенно секретными поручениями одного иностранного учреждения, с которым он был связан. Он провел в седле уже несколько суток. Его раздражала вся эта суетня и неразбериха двигавшихся по узкой, плохо мощенной дороге конных, пеших соединений, фургонов, обозных повозок и просто крестьянских подвод. Все это не имело к нему никакого отношения, но он привык руководить, командовать и еле сдерживался, чтобы не прикрикнуть на обозных, загородивших путь, или на артиллеристов, завязивших новенькую английскую пушечку в грязном ухабе.
Встреча с Долгоруковыми взволновала Юрия Александровича. При первом же взгляде его поразило несоответствие: милая, нежная девушка, взращенное в дворянском довольстве существо, - здесь, среди грубых солдат, среди повозок с фуражом, на отвратительной, избитой колесами дороге. Как это ужасно, непереносимо, возмутительно! И в сердце его закипала жгучая, острая ненависть к тем, кто заставил этих прекрасных женщин, женщин его круга, - и одних ли только их! - мыкаться по чужеземным задворкам, в унизительном, позорном изгнании. Только личных знакомых, оказавшихся в таком же положении, Юрий Александрович мог бы насчитать сотни. Все они бродили по Константинополю, наводняли Париж, бедовали в Дании, Швеции... недоумевающие, растерянные...
И Юрию Александровичу хотелось подбодрить, утешить девушку, сказать ей что-то обнадеживающее, ласковое. А Люси, между тем, с любопытством смотрела на потоки орудий, на шеренги солдат.
Вот проскакал мимо молоденький румяный офицерик. Вот повозка с прессованным сеном опрокинулась в придорожную канаву. Повозку облепили солдаты, как муравьи облепляют соломинку. Они силились поднять ее. В воздухе стоял гогот и звучала отборная ругань сразу на нескольких языках.
Бахарев подъехал вплотную к солдатам и цыкнул:
- Легче, легче, ребята!
Что за паршивая привычка у этого народа: слова не могут сказать по-человечески!
Солдаты оглянулись на офицера, заметили и блестящую коляску на резиновых шинах и придержали языки. Коляска укатила дальше.
А вот, разбрызгивая грязь, гикая, щетинясь пиками, проскакала казачья сотня, все в папахах набекрень, в шароварах с красными лампасами... Наверное, как застряла эта казачья сотня в годы войны, так и осталась на службе боярской Румынии.
- Хороши? - улыбнулся Бахарев, заметив, что Люси смотрит на казаков и что для нее это, по-видимому, как цирковое представление. - Обратите внимание, какая силища! Здесь ценно единство: здоровенные люди, по развитию недалеко ушедшие от животных, и здоровенные кони, умные, как люди. В своем взаимодействии они предназначены, чтобы рубить. И мне почему-то кажется, что именно они и спасут Россию...
Бахарев почувствовал, что его рассуждения не доходят до Люси, хотя она прилежно кивала и заранее во всем соглашалась с ним.
Результатом этого было то, что Бахарев не слышал, о чем толковали княгиня и Скоповский, и упустил нить разговора. Поэтому вопрос княгини, обращенный к нему, застал его врасплох.
- Видите ли... - смущенно пробормотал он, - собственно, я...
Но княгиня, с ее светским тактом, тотчас пришла ему на выручку:
- Александр Станиславович уверяет, что мы очень скоро вернемся в свои владения. Вы несогласны?
- Вы хотите знать мое мнение о прочности нового строя в России? - уже смелее заговорил Бахарев. - По этому вопросу я мог бы сделать целый доклад.
- Доклад - это слишком утомительно, - возразила княгиня. - Вы скажите только, да или нет. Сейчас все проблемы решают пушки. И вам, военным, легче разобраться во всей этой сумятице.
Бахарев заставил коня идти вровень с экипажем и, выждав, когда прогрохочет мимо военный возок, заговорил уверенно, играя голосом и показывая свою осведомленность во всем, что касалось международного положения:
- Как вам известно, так называемый Первый Всеукраинский съезд Советов провозгласил Украину Советской республикой...
- Это мы слышали, - проворчал Скоповский. - Провозгласить просто! Я вот возьму да провозглашу себя китайским императором... Большие шансы имеет гетман Скоропадский, - добавил он, помолчав, - о нем очень хорошо отзываются в высоких кругах.
- Скоропадский? - улыбнулась княгиня. - Он бывал у нас... Но он так непопулярен! Богат, не спорю. Но не стар ли для такой роли?
- Популярность делают, княгиня. Впрочем, Центральную раду поддерживает Франция. Она предоставила Раде заем в сто восемьдесят миллионов франков и послала в Киев военную миссию...
- Как это скучно! - протянула Люси. - За последнее время только и слышишь: "миссия", "заем", "Центральная рада"... И что за охота мужчинам воевать? Как петухи!
- Душечка, - возразила княгиня, - но кому-то надо навести порядки хотя бы в том же нашем Прохладном?
- Так неужели же мужиков надо усмирять пушками? Не достаточно ли просто прикрикнуть на них? Послать урядника?
Все рассмеялись над рассуждениями хорошенькой девочки. По сторонам дороги, между тем, все чаще и чаще мелькали нарядные домики среди плодовых деревьев.
Скоповский стал рисовать красоты Бессарабии:
- Конечно, ее надо видеть весной, в цвету, или осенью, когда ветви ломятся от яблок...
