Боже, он сексуален, губы и зубы все еще ласкают меня. Губы на моей шее, сосущие ключицу.

Вместо того чтобы уложить меня на пол, как он угрожал, он делает три длинных шага, крадется по покрытому ковром полу, прижимая мою спину к стене гостиной.

Он зажал меня между собой и кухней.

Его эрекция впивается в верхушку моих бедер через брюки, и медленными контролируемыми движениями Стерлинг наводит меня на свой член, двигая меня вверх и вниз по джинсам. Мы занимаемся петтингом, прижимаясь к стене. Целуемся. Целуемся, как подростки, пожирая друг друга.

Роуди время от времени сжимает мою задницу, наши языки спариваются. Чертовски охренительно.

Грязно.

Я не могу открыть рот достаточно широко; этот поцелуй — лучший из всех, что у меня были, грязный и влажный — настолько влажный, что мне, вероятно, придется вытереть рот, когда мы закончим, но мне все равно. Я брежу от желания и потребности, грязного и восхитительного напряжения, которое сводит нас с ума.

Я бы солгала, если бы сказала, что не думала о том, каково это — целоваться со Стерлингом Уэйдом с той самой минуты, как вышла с ним на крыльцо, солгала бы, если бы сказала, что не думала о тех огромных руках бейсболиста, трущихся о мое тело.

Они огромные. Они фантастические. Они хватают меня за задницу, хватают за ягодицы. Скользят вверх по моей грудной клетке, вокруг моего стройного тела, чтобы обхватить мою грудь через ткань моей майки.

Я так рада, что на мне нет лифчика.

— Ммм, — стону я.

Этот поцелуй — это все, и я запомню его на всю оставшуюся жизнь.

Я стону ему в рот, когда его руки крепко сжимают мое тело, удерживая меня, словно я ничего не вешу. Снова стону, когда его язык делает эту сексуальную крутящуюся вещь против моей. Втягивает мою нижнюю губу в свой рот, покусывая.

Я тяжело дышу, когда его зубы тянутся вдоль моего горла, а его рот сосет мою шею.

Этот поцелуй — это все.…

Всё.

Его рот проверяет мои жизненно важные органы, посасывая пульсирующий пульс на моей шее, медленно сводя меня с ума и, вероятно, оставляя засос. Мне все равно, я замаскирую его косметикой.

Мне нравится это.

Я люблю его рот, язык и грубые, цепкие руки.

Это больше, чем первый поцелуй. Мы теряем себя друг в друге, переживаем внетелесный опыт. Впервые в жизни я не хочу быть осторожной. Я хочу выбросить осторожность на ветер.

Я хочу его так же сильно, как он хочет меня.

Но только не у стены. Или на грязном ковре моей университетской квартиры. Или, когда мы выпьем.

Я смотрю в его дикие, полуприкрытые глаза. Я смотрю на его пухлые губы, провожу кончиками пальцев по изогнутой верхней части рта, прослеживая изгиб.

Он раздвигает губы, щелкая языком по подушечке моего указательного пальца.

Затем я подношу руку к своему рту, повторяя движение, мягко нажимая.

Они нежные.

Зацелованные.

— Скарлетт, пойдем в спальню. — Он продолжает целовать мою челюсть.

Боже, я так хочу… так сильно хочу.

Но я не спонтанна, и не важно, насколько горячо мое тело — огонь внутри пылает с головы до ног, — я не из тех девушек, которые занимаются сексом по прихоти, потому что это приятно.

— Если мы пойдем в спальню, Стерлинг, мы не остановимся.

— Ты хочешь остановиться? — Выражение его лица недоверчиво.

— Я не хочу… но мы должны.

Роуди все еще прижимает меня к стене, таз и член впиваются в мою промежность. Он лижет мое декольте, прямо в ложбинке между грудями.

— Я хочу, чтобы ты знала: у меня нет проблем играть с тобой в долгую игру, просто чтобы ты знала, с чем имеешь дело.

Я ошеломлена.

— Долгая игра?

— Я могу подождать тебя, Скарлетт Рипли.

Подождать меня.

— Что это значит?

— Если ты говоришь, что есть хоть какой-то шанс впустить меня в свою тугую, влажную киску, я готов подождать, пока ты не будешь готова.

Господи, у него рот грязный.

Я люблю это.

Теплый жар заливает мой живот, собираясь в низу живота.

— Ты так чертовски… — он практически рычит, сексуальное расстройство сжимает его контроль, как кулак. — Слушай, ладно… мне просто нужна секунда.

Даже когда он выдыхает неудовлетворенный глоток воздуха, выпуская сдерживаемое напряжение из легких, это сексуально. Смотреть, как этот самоуверенный человек теряет себя — это…

Мощно.

— Я буквально никогда ни с кем так не разговаривал за всю свою жизнь, — ворчит он, и его баритон звучит глубоко. — Мои яйца не будут синими, они станут фиолетовыми.

Я целую его в уголок рта, не торопясь опускаться обратно на землю.

— Я никогда не говорила о сексе до того, как попыталась с кем-то переспать.

Мы целуемся вместо того, чтобы пить алкоголь, все еще пьяные друг от друга.

— Ты предпочитаешь просто сорвать с себя всю одежду и трахнуться? — я спрашиваю, когда мы отрываемся, чтобы глотнуть воздух.

— Это всегда было легче, чем говорить.

— Мы ответственные.

Он хмыкает.

— Наверное, но разве планирование секса не приносит удовольствия?

Я понятия не имею.

— Разве предвкушение не дает нам чего-то, чего стоило ждать?

Он обдумывает этот вопрос.

— А что, если секс — дерьмо после всего этого ожидания?

— А что, если это лучший секс в твоей жизни? — Я хлопаю его по носу. — Просто есть, о чем подумать. — Наклоняю голову, изучая его, пока он держит меня так, словно я ничего не вешу. — Ты когда-нибудь так делал? А не просто случайный секс?

— Когда-то у меня была девушка, на первом курсе.

У него была девушка? Это удивляет меня, и мои брови взлетают вверх.

— Да? Что случилось? — Я стараюсь, чтобы мой тон был спокойным, но наше дыхание затруднено, и это трудно. Наклоняюсь, чтобы поцеловать его сильную челюсть.

— Команда случилась. — Он поднимает меня, перенастраивая мой вес, рот ниже уха. — Нагрузки и…

— Поклонницы?

— Нет. Я собирался сказать, что слишком долго отсутствовал. Ей это не нравилось.

— Хм.

— Хм, что?

— Ничего.

Он ставит меня на землю и смотрит мне в глаза.

— Вовсе нет. Что ты хотела сказать?

— Я собиралась спросить о верности.

— Но почему? Я уже говорил тебе, что никогда не обманывал. Верность никогда не была для меня такой проблемой, как для нее.

— Можешь уточнить?

— Она сказала, что ее слишком часто оставляют одну, и я не уделяю ей достаточно внимания. — Слова звучат немного горько, и в ответ я не издаю ни звука, кроме короткого вздоха.

— Ты хочешь сказать, что она тебе изменила?

Он хмыкает, проводя пальцами по моим волосам.

— Я справился с этим.

— Но с тех пор у тебя не было девушки.

— Нет.

— Значит, у тебя нет эмоциональных шрамов или чего-то в этом роде? — выпаливаю я.

Он смеется.

— Что это за чертов вопрос?

— Мне просто интересно, не травмировало ли это тебя.

Он закатывает на меня свои блестящие зеленые глаза.

— Мне было восемнадцать, Скарлетт. Тогда меня ничто не травмировало. Мое дерьмо не воняло.

— Как скажешь.

Я в этом не уверена.

Он вздыхает.

— Я не лежал в постели и не плакал из-за этого, если ты так думаешь.

Да, это немного то, о чем я думала.

— Я хочу заняться с тобой сексом. Очень хочу, только не у стены.

— Типун тебе на язык. — Он наклоняется в коленях, откидывает мои волосы назад и проводит языком по моей мочке. Выдыхает мне в ухо. — Я бы никогда никого не трахнул у стены. Ты когда-нибудь пробовала это? Глупо, опасно и слишком много работы с моей стороны, чтобы не уронить тебя, — он смеется мне в волосы. — Не стоит того.

— Замолчи, — я смеюсь, мне хочется шлепнуть его по руке. — Я говорю серьезно. Я не из тех девушек, которые заводят романы, и ты уже знаешь, что я заноза в заднице — спроси любого из своих друзей.

— Я ни хрена не скажу своим друзьям. — Через несколько мгновений он добавляет: — это никого не касается, кроме нас.

Я верю ему, затаив дыхание, когда его ладонь блуждает по гладкой передней части моего топа. Разминает мою грудь сквозь тонкую ткань.