— Этот мой, — сказал Эгиль, когда я подошёл к нему.

— Сожалею, — произнёс я.

— Он был славным воином. — В глазах Эгиля стояли слёзы. А потом он извлёк Гадюку, свой меч, и указал на скотта, похвалявшегося секирой Торольфа. — Он мой.

И тут большой барабан, скрытый где-то за войском Анлафа, начал сотрясать воздух в новом быстром ритме, раздались призывные крики, и норвежцы Анлафа двинулись вниз по склону.

Они неслись безумной ревущей лавиной, многие из них, ульфхеднары, считали, что непобедимы. Они верили, что напором, силой и яростью разобьют хорошо укреплённый левый фланг западных саксов. Тогда я не знал, что Этельстан лично поскакал туда и взял на себя командование. Увидев, что норвежцы пошли в атаку, он отдал приказ отступить.

Отступление — одна из самых сложных задач, с которой приходится столкнуться любому командиру. Чтобы при отступлении сохранять стену щитов единой, нужен жёсткий порядок, делая шаг назад, воины не должны разорвать линию щитов, видя, как мчатся на них вопящие угрозы враги. Но западные саксы — одни из наших лучших воинов, они неуклонно шагали назад под звуки голоса, задающего ритм.

Тем воинам, что стояли ближе к маленькому ручью, приходилось тесниться из-за оврага, и крайние ряды там ломались, выстраивая новый ряд за тремя старыми, стена щитов Этельстана выгибалась как лук. Отойдя назад шагов на двадцать, они остановились, застучали смыкающиеся щиты, и в них врезались норвежцы. Первыми на западных саксов нападали храбрейшие, они яростно бросались на стену щитов, будто рассчитывали нахрапом пробиться через ряды Этельстана, но их встретили копья, а щиты со стуком сомкнулись. Западные саксы держались стойко.

Вслед за норвежцами пошла в атаку вся стена щитов Анлафа, битва словно проснулась, зазвенели мечи и щиты, и снова раздались крики. Чёрные щиты из Страт-Клоты сцепились с моими воинами, скотты пытались убрать убитых и добраться до нас, ими командовал воин с секирой Торольфа.

— Вот говнюк, — произнёс Эгиль.

— Не стоит... — начал я, но Эгиль уже шёл вперёд и кричал своим, чтобы расступились и дали дорогу.

Скотт с секирой заметил его приближение, на его лице мелькнула тревога, но он тут же что-то вызывающе завопил, поднял окрашенный синим щит и замахнулся секирой на выпрыгнувшего из переднего рядя Эгиля.

Этот скотт оказался глупцом. Он умело владел мечом и копьём, но секира была для него непривычным оружием, и он широко размахнулся, рассчитывая сбить щит Эгиля, но Эгиль вовремя отпрянул от удара, и секира пролетела мимо, а пока скотт отчаянно пытался развернуться, Гадюка Эгиля метнулась вперед и вошла скотту в живот. Враг согнулся от боли, и Эгиль треснул его по голове щитом с символом орла, провернул меч и выдернул, выплеснув кишки глупца на труп Торольфа. Секира упала в воду, а Эгиль снова и снова наносил удары Гадюкой, рубя плечи и голову, пока скотты не бросились к нему, спеша отомстить, и Эгиля не оттащил назад один из его людей.

— От меня в бою никакого толку! — проворчал я, обращаясь к Финану.

— Оставь это молодым, — терпеливо повторил Финан. — Ты же сам их учил.

— Мы тоже должны сражаться!

— Если им и потребуются старики, — сказал Финан, — так только когда дело пойдёт совсем плохо. — Он обернулся и посмотрел на западных саксов Этельстана. — А они хорошо держатся.

Западные саксы всё еще отступали, но сохраняли строй. Двигаясь назад, они увлекли за собой и мерсийцев, стоящих в центре стены. Видимо, Анлаф уже считал битву выигранной. Его превосходящие силы еще не сломали стену щитов Этельстана, но заставили отступать, скоро мы будем зажаты у большой реки. Теперь я увидел Анлафа, он объезжал свои ряды на огромном вороном коне, призывая атаковать. Он тыкал в нашу сторону мечом, и его угрюмое лицо искажала ярость. Анлаф знал, что победил, его план сработал, но нас еще нужно добить, и ему не терпелось это сделать. Он приблизился к Константину, прокричал ему что-то, чего я не смог разобрать из-за грохота битвы, но Константин пришпорил коня и помчался вперёд, призывая своих людей атаковать.

И они снова шли в атаку. Кто же первым нас сломит? Это был теперь вопрос чести. Норвежцы ударили по Этельстану слева и в центре, и скотты тоже должны были доказать, что могут сравняться со свирепыми воинами Анлафа. Я увидел Домналла с топором в руке, прорывавшегося в первый ряд, на Эгиля, а принц Келлах выступил против моих людей, его воины с криками бросались в атаку, некоторые опять попали в ямы-ловушки, других подталкивали сзади соратники, и они спотыкались о трупы, но шли вперёд, наставив на нас копья и сжимая сверкающие топоры. Взглянув на западный гребень, я больше никого не увидел и направился к своим людям, которых теснили скотты.

Берг, возглавивший мой левый фланг, кричал, приказывая твёрдо держать щиты, но скотты в ярости напирали. Я увидел, как упал Ролла — его шлем раскололи топором, и как Келлах вступил в брешь в стене и сразил Эдрика, который когда-то был моим слугой. А за Келлахом последовали другие. Меч у принца был весь в крови, он схватился с Осви, который принял выпад на щит и выставил вперед сакс, сейчас же отброшенный в сторону щитом охваченного боевым угаром Келлаха.

Келлах ударил Осви щитом, отбросив назад, и принц бросил вызов воинам в третьем ряду. Один замахнулся на него топором, но Келлах отразил удар мечом, атаковал Беорнота, который сумел встретить меч своим саксом, и Келлах опять стукнул его щитом. Осви каким-то образом вывернулся, но удар копья повредил ему правую ногу, и Келлах занёс меч для нового выпада. Его яростная атака, как импровизированный кабаний клин, прорезала два моих передних ряда. Келлаху оставалось только прорваться через Беорнота, и он вместе с группой воинов пройдёт через наш строй. Келлах знал, что тогда наша стена щитов будет пробита, а битва проиграна.

— Ко мне! — призвал я людей Финана, которых мы держали в резерве, и помчался к стене щитов, где Келлах уже вопил о победе, молотя Беорнота стальным умбоном щита.

Оттолкнув Беорнота, я принял удар на щит, отбросив Келлаха. Я крупнее принца скоттов, выше и тяжелее, разъярён не меньше его, и мой щит откинул его на два шага. Принц меня узнал — мы давно знакомы, и он даже неплохо ко мне относился, но сейчас собрался меня убить. В детстве Келлах был моим заложником, это я начинал его обучение. Я учил его владеть щитом и мечом и в конце концов полюбил. Но сейчас я был готов его убить.

Мы пошли вперёд, закрывая брешь, пробитую Келлахом, Финан рядом со мной, позади его люди. Келлах дрался длинным мечом, я сжимал Осиное жало.

— Уходи, мальчишка, — рявкнул я ему, хотя Келлах давно не мальчик — зрелый воин, наследник шотландской короны.

И он мог выиграть этот бой для своего отца и Анлафа, вот только длинный меч для стены щитов не годится. Принц сделал выпад, но я принял его меч на щит, продолжая давить щитом, отталкивал руку Келлаха, принца разворачивало, но я продолжал напирать, а Финан, который теперь находился справа от меня, воспользовался моментом и вогнал сакс Келлаху в бок, пронзив кольчугу.

Келлах машинально опустил щит, чтобы отбить удар Финана, и подставился под Осиное жало. Он взглянул на меня, понимая, что совершил ошибку, и когда мой сакс скользнул поверх края его щита, чтобы рассечь горло, его взгляд почти молил о пощаде. Кровь Келлаха брызнула мне в лицо, на миг ослепив, и Келлах, падая, потянул за собой Осиное жало.

— Вот вам и старики, — сказал Финан и полоснул саксом бородатого залитого кровью воина, попытавшегося отомстить за Келлаха.

Он полоснул врага по запястью, а потом дернул меч вверх, разрубив щёку. Бородач отшатнулся, и Финан этому не препятствовал. Кто-то уволок тело Келлаха за нашу стену щитов. Принц носил дорогую кольчугу, инкрустированные золотом ножны, серебро на поясе и золото на шее, и мои люди знали, что я разделю с ними боевые трофеи.

Воины Финана закрыли брешь в нашей стене щитов, но смерть принца привела скоттов в ярость. Они отступили за груду окровавленных тел, но вернутся, их поведет Домналл. Он появился справа, призывая отомстить за Келлаха. Домналл громаден и обладал репутацией свирепого бойца, и сейчас жаждал сразиться. Он хотел прорубиться через мою стену щитов, желал моей смерти в уплату за Келлаха и с яростным рёвом перепрыгивал через тела. Финан вышел ему навстречу.