Мы продвигались вглубь Виреалума, все три брата ехали рядом со мной. Про правую руку от нас тёк широкий Мерз, грязевые отмели были белы от птиц. Богатые пастбища слева сменились пустошью, которую рассекала прямая, словно копьё, римская дорога. Мы миновали последние разрушенные поместья, впереди виднелись уцелевшие фермы, это значит, что мы пересекли невидимую границу между саксонской частью полуострова и норвежскими поселениями.

Некоторое время казалось, что в Виреалуме царит мир. Мы больше не видели вооруженных людей.

На мгновение весь простор стал безмолвен и тих, как могила. Грачи летели в сторону Мерза, слева вдали девочка гнала трёх коров к обнесённой частоколом усадьбе, а в долине поблёскивала паводковая вода. Над потоком, извивавшимся меж глубокими илистыми берегами, пронёсся зимородок. Мутная и бурлящая вода высоко поднялась после недавнего дождя. Дальний гребень густо порос деревьями, золотились дубы, горели красным буки, и в безветренном воздухе повисли тяжелые и неподвижные листья.

Это был странный момент, как будто мир затаил дыхание. Я смотрел на мирные пастбища, плодородную зеленую землю, которую все хотели присвоить. Некогда эти земли принадлежали валлийцам, они видели, как пришли и ушли римляне, а потом саксы с мечами и копьями залили все кровью, и валлийские имена исчезли. Саксы захватили эту землю и дали ей собственное имя.

Они назвали ее Виреалум, что означает «пастбище, где растет болотный мирт», и я вспомнил, как Этельстан еще мальчишкой убил человека у ямы, заросшей болотным миртом, и как дочь Альфреда Этельфлед однажды попросила меня собрать его листья, потому что они отпугивают блох. Но норвежцев ничто не могло отпугнуть. Они приползали на коленях, умоляя дать им самую плохую землю, клялись жить в мире, и оба, Этельфлед и Этельстан, даровали им пастбища и фермы, поверив их клятвам и решив, что придет время, когда они преклонят колени перед пригвожденным богом. Мы никого из них не видели, за исключением гнавшей коров девочки.

— Может, все ушли на восток, — предположил Эгиль.

— Пятьсот человек, чтобы вторгнуться в Мерсию?

— Не забывай, они норвежцы, — беспечно ответил он.

Эадрик поманил нас вперед. Мы все дальше углублялись в земли норвежцев. Нас пока скрывали осенние деревья, но выдавали птицы, разлетавшиеся при нашем приближении. Я беспокоился. Враг превосходит нас числом и мог окружить, заманить в ловушку, но вокруг не было никаких следов врага. Птицы не вспархивали с деревьев на дальнем хребте, по римской дороге вдоль Мерза не скакали всадники. И тут снова вернулся Ролла.

— Господин, тебе нужно это увидеть.

Мы последовали за ним к краю леса, посмотрели на побережье за Мерзом и увидели корабли.

— Господи Боже, — снова выдохнул Финан.

С севера приближался целый флот. Я насчитал сорок два корабля, но их могло быть и больше. Ветра почти не было, поэтому они шли на веслах, подвозя людей к краю полуострова. Ближайшие корабли находились уже на расстоянии полета стрелы от берега.

— Дингесмер, — сказал я. — Вот они куда направляются, в Дингесмер.

— Дингесмер? — переспросил Эгиль.

— Бухта, — ответил я, — и большая.

Обращенная к морю часть Виреалума по большей части представляла собой поросшие камышом топкие берега, смесь болота с морем, хитрое переплетение каналов и песчаных отмелей. Но Дингесмер довольно велик и глубок, и даже целому флоту хватит глубины в самый сильный отлив.

— Хочешь, я пойду погляжу, господин? — спросил Эадрик.

Мы находились ещё чересчур далеко, чтобы видеть обширные болота на краю полуострова. Я подозревал, что там собрались уже сотни врагов, и не хотел рисковать своими людьми, ведя их в гнездо шершней. Но мне нужно было узнать, подошло ли уже войско к Дингесмеру.

— Это может быть слишком опасно, — неохотно сказал я Эадрику, — думаю, армия уже там.

— Скоро будет, — сказал Эгиль, глядя на дальние корабли.

— Они меня не увидят, господин, — уверенно заявил Эадрик. — Там полно оврагов, где можно спрятаться.

Я кивнул. Я едва не велел ему быть осторожнее, но это была бы пустая трата слов — Эадрик всегда был осторожен. И хорош.

— Мы подождем тебя там, — кивнул я в сторону хребта.

— Я вернусь нескоро, господин!

— Мы подождем.

— Может, уже на закате, — предупредил он.

— Иди уже, — улыбнулся я.

Мы ждали, наблюдая за далекими кораблями.

— Они идут не из Ирландии, — заметил Торольф. — Они все с севера!

Он прав. Корабли все продолжали появляться и шли с севера, а не с запада. Один ирландский норвежец еще мог, пересекая море, взять чересчур далеко на север, но куча норвежцев такой ошибки не совершит.

— Армия Константина, — сказал я, — вот что это. Там скотты.

— На кораблях норвежцев? — буркнул Торфинн. Далекие корабли несли на носах звериные головы, а не кресты, и корпуса у них были стройнее, чем у тяжёлых кораблей скоттов.

— Они союзники, — сказал я. — Анлаф перевозит армию Константина.

— Но зачем? — спросил Эгиль. — Почему скотты не идут пешком?

— Из-за крепостей. — Я объяснил, что Этельфлед построила вдоль северной границы Мерсии цепь бургов. — Сколько людей привел Константин?

— Пятнадцать сотен? — предположил Финан. — Может больше, если с ними черные щиты.

— И все они пойдут мимо тех бургов, растянувшись в длинную цепь. Он боится, что гарнизоны нападут на них. — Я развернул Снаугебланда. — Мы отойдем примерно на милю.

Если я прав, и корабли Анлафа переправляют войска скоттов в Виреалум, тогда собственная армия Анлафа уже где-то на берегу, а мы находились слишком близко к оконечности полуострова. Пока я мог только ждать Эадрика, но хотя бы буду чуть ближе к Честеру. Мы отошли по осеннему лесу назад и, выставив часовых наблюдать за северной стороной, спешились и стали убивать время. Ветер посвежел, и дальние корабли подняли паруса. К середине дня мы уже увидели кораблей сто пятьдесят, а далеко на востоке поднимался дым от поселений, которые жгли ранее встреченные нами всадники.

— Он сказал — на закате, — напомнил мне Финан, зная, что я волнуюсь за Эадрика. — Старик ловок! Они его не увидят. Он и к самому дьяволу подкрадется незаметно.

Я сидел в тени у края леса, глядя вниз на обширную вересковую пустошь со шрамом римской дороги. Подо мной, у подножия холма, между болотистыми берегами бежала речушка.

— Выдр нет, — сказал я.

— Выдр? — Финан сел рядом со мной.

— Хорошее место для выдр.

— Всех переловили. Их шкуры очень хорошо продаются.

— А зимородки есть. Я видел двух.

— Моя бабка говорила, что зимородки приносят удачу.

— Будем надеяться, что она была права.

Я дотронулся до молота.

И тут прибежал Осви.

— На дороге люди, господин! — Я посмотрел на север и ничего не увидел. — Они далеко, господин. — Осви присел на корточки рядом со мной. — Человек тридцать. Все верхом и со знаменами.

Это было странно. Мы выставляли напоказ знамена, когда шли на битву, но редко щеголяли ими, передвигаясь маленькой группой.

— Возможно, они отвлекают нас, а сами отправили людей через лес? — предположил я.

— Никого там не видел, господин, — сказал Осви.

— Возвращайся и гляди в оба!

— Нам лучше сесть на лошадей, — предложил Финан, и к тому времени, как я оказался в седле, появились вражеские всадники.

— Тридцать четыре, — сказал Финан.

— И у двоих в руках ветки, — сказал присоединившийся Эгиль.

Мы загнали лошадей в тень деревьев.

— Ветки! — воскликнул Финан. — Ты прав.

Я увидел, что два всадника впереди держат ветки с побуревшими листьями, знак перемирия.

— Может, они едут в Честер? — предположил я.

— Потребовать сдать им город?

— Чего ж еще?

— Нам лучше побыстрей возвращаться, — мрачно заметил Финан, — а то как бы этот говнюк Леоф не согласился.

Прежде чем я успел ответить, половина всадников съехала с дороги и рассредоточилась по пустоши между дорогой и речушкой. Они двигались маленькими группами, время от времени останавливались и озирались, будто собирались покупать землю и оценивали ее. Большая группа осталась на дороге, один всадник вез связку копий, но двое с ветками в руках галопом поскакали к хребту, с которого наблюдали мы.