Я думал о клятвах, о тревожной атмосфере в огромном лагере, где для поддержания мира необходимо держать вооруженных копейщиков. Думал о том, о чем умолчал Фраомар, и о том, почему мне велели прибыть в Бургэм позже остальных. Думал об Этельстане. В последний раз, когда я его видел, он благодарил меня за взятый Лунден, хвалил меня в зале, вызвав у воинов ликующие крики, и вместе с Лунденом он получил изумрудную корону. Но с тех далёких времен он не прислал мне ни одного письма и не предложил никаких наград. За строительство лагеря я заплатил людям серебром, но за подаренное королевство не получил ничего.

Wyrd bið ful ãræd. Судьба неумолима.

Служба кончилась, воины разбредались по хижинам, а монахи в тёмных рясах с надвинутыми капюшонами с пением двинулись через лагерь. Идущий впереди нёс фонарь, за ним следовала ещё дюжина, их голоса звучали глухо и уныло.

— Христианское колдовство? — мрачно спросил Торольф.

— Они просто молятся о мирной ночи, — отозвался Финан, осеняя себя крестом.

Монахи не стали приближаться к нашим жилищам, а повернули назад, к кострам, освещавшим вечернее богослужение. Их голоса затихли, а из валлийского лагеря донёсся взрыв женского смеха. Эгиль вздохнул.

— Почему мы не привезли своих женщин?

— Да потому, что нам они не нужны, — сказал Финан. — Здесь собрались все шлюхи от Меймкестера до Лигвалида.

— А! — улыбнулся Эгиль. — Тогда почему я делю хижину с вами?

— Можешь вместо неё заночевать вон в тех зарослях, — сказал я, кивая на юг, где темнела кучка деревьев, отделявших нас от валлийского лагеря.

И тут я увидел стрелу.

Освещенная ночным костром, она пронеслась как вспышка в темноте, внезапный отблеск огня на стальном наконечнике и светлых перьях. Стрела летела в нас. Я толкнул Финана влево, Эгиля вправо, а сам бросился наземь, и стрела чиркнула по моему левому плечу, порвав плащ.

— Уходим! — выкрикнул я, и мы вчетвером бросились прочь от костра, в тень, а темноту пронзила вторая стрела и уткнулась в дёрн.

— Ко мне! — проревел я.

Теперь я находился в безопасности, хижина прикрывала меня от лучника, пускавшего стрелы из темноты меж деревьями.

Эгиль, Торольф и Финан бежали ко мне. Мои люди покидали свои укрытия, шли к нам, узнать, почему я кричал.

— У кого есть оружие? — спросил я.

Отозвался хор голосов, и я немедля призвал всех следовать за собой.

Я бросился к зарослям, забирая чуть влево — не хотел вырисовываться на ярком фоне костра, хоть и знал, что буду замечен, несмотря на эту маленькую предосторожность. Но я решил, что лучник там лишь один, будь их два или три, атаковали бы залпом, не по одной стреле. А ещё я считал, что выпустивший ту стрелу, кем бы он ни был, уже удрал. Он наверняка увидел десяток бегущих воинов, заметил отблески пламени на наших мечах. Если он не намерен умереть, то, конечно, убрался восвояси, но я всё равно побежал туда.

— Беббанбург! — воззвал я, и воины подхватили боевой клич.

Мы с криками вломились в подлесок, топча кусты ежевики и древесную поросль. Новых стрел не было, и крики постепенно затихли. Я остановился за толстым стволом.

— А чего мы кричали? — спросил меня Берг.

— Вот, — Финан потянул стрелу, до сих пор торчавшую у меня в плаще.

Выдернув стрелу, он поднёс её к свету.

— Боже, какая длинная!

— Отойди в тень, — велел я. — Все отойдите.

— Мерзавец давно сбежал, — огрызнулся Финан. — Он нас не видит.

Луны не было, но пламя нашего костра и огни валлийского лагеря заливали рощицу мрачным красным светом. Я вдруг начал смеяться.

— Что такое? — спросил Эгиль.

— Мы должны были быть безоружными.

Я обвёл рукой столпившихся среди деревьев воинов — все были с мечами и топорами. Из укрытий к нам спешили новые люди, и у всех в руках блестело оружие.

Эгиль повёл несколько своих воинов к южному краю рощицы, но не дальше. Там норвежцы остановились, глядя в ночь в поисках лучника, которого поглотила тьма. Финан поднял стрелу.

— Не из короткого лука выпущена, — заметил он.

— Да.

— Это был охотничий лук. — Его пальцы пробежали по оперению. — Похоже, из тех длинных луков, какими пользуются валлийцы.

— Их и саксы, бывает, используют.

— Но нечасто, — он вздрогнул, проверяя наконечник стрелы. — И к тому же свежей заточки. Этот засранец хотел твоей смерти.

Содрогнувшись, я припомнил вспышку света, пронёсшуюся сквозь тьму. А теперь темнота рассеялась — к подлеску сбегались привлечённые шумом люди с горящими факелами. Ближе всех размещались валлийцы, и они подошли к нам первыми, во главе со здоровенным воином, закутанным в меховой плащ и с могучим боевым топором в руке. Он разгневанно лаял на своем языке, и когда мои люди подняли против него мечи, остался невозмутимым. Но прежде чем кто-либо успел нанести удар, воина оттолкнул в сторону высокий и лысый священник. Он пристально смотрел на меня.

— Лорд Утред, — удивлённо произнёс он. — У тебя неприятности?

— Они всюду меня находят, отец Анвин, — ответил я, — и я рад тебя видеть.

— Теперь я епископ Анвин, — ответил он, сказал что-то резкое здоровяку, и тот нехотя опустил жуткий топор.

Анвин оглядел рощицу, сейчас наполненную моими людьми и ярко освещенную факелами валлийцев. Он улыбнулся при виде наших молотов-амулетов.

— Вижу, ты по-прежнему водишься с плохой компанией, лорд Утред? А что это были за крики? Разве вы не знали, что идёт служба? Епископ Освальд читал проповедь! — Он помедлил, не сводя с меня взгляда. — Сам епископ Освальд!

— Я обязан знать, кто это? — невесело поинтересовался я. Анвин говорил так, словно этот епископ Освальд — знаменитость, но мне что за дело? За долгую жизнь мне пришлось выслушать чересчур много христианских проповедей. — Так чего ж вы не слушаете его? — спросил я у Анвина.

— Чего ради какой-то паршивый епископ-сакс будет меня поучать? — парировал Анвин.

Его длинное скуластое лицо, обычно угрюмое, расплылось в улыбке.

Анвина я встретил много лет назад на побережье Уэльса, где мои воины и люди короля Хивела разделались с викингами Рогнвальда. Это там Хивел даровал Бергу жизнь.

— Ну, так из-за чего ты кричал? — спросил Анвин. — Испугался мыши?

— Вот из-за чего.

Я взял стрелу из рук Финана.

Анвин подержал стрелу, взвешивая в руке, и нахмурился. Видимо, догадался, о чём я думаю, поскольку покачал головой.

— Тот стрелок не из наших людей. Идём, поговорим с королём Хивелом.

— Разве он не в Риме?

— А я позвал бы тебя, будь он в Риме? — ответил Анвин. — Мысль о долгом пути в твоём обществе, лорд Утред, наводит на меня ужас, но Хивел захочет с тобой увидеться. По какой-то странной причине он неплохо к тебе относится.

Мы ещё не успели уйти, как с западной стороны рощицы появились новые люди с факелами. Большинство несли и щиты с драконом и молнией Этельстана, возглавлял их молодой воин на внушительном сером коне. Проезжая под ветками, он вынужден был пригнуться. Всадник остановился рядом со мной.

— У тебя в руках меч, — рявкнул он, а потом окинул взглядом всех остальных воинов с оружием. — Приказ короля позволяет иметь оружие только стражам.

— Я страж, — сказал я.

Это его ожидаемо разозлило. Он вытаращился на меня. Он был молод — двадцать один или двадцать два года, с чисто выбритым мальчишеским лицом, ярко-голубыми глазами, блестящими светлыми волосами, длинным носом и заносчивым видом. Говоря по правде, очень хорош собой. Ещё сильнее впечатляли его кольчуга тонкой работы и толстая золотая цепь на шее. Он держал в руке меч, и тяжелая крестовина тоже сверкала золотом. Всадник не сводил с меня взгляда, на его лице отражалось отвращение к тому, что он видел.

— Ну, так кто ты такой? — спросил он.

Один из его людей начал было отвечать, но на него шикнул Фраомар, появившийся вместе с юнцом. Фраомар ухмылялся, и Анвин тоже.

— Я — страж, — повторил я.

— Называй меня господином, старик, — сказал всадник, и, склонившись в седле, указал мечом с золотой рукоятью на мой молот. — Называй меня господином, — ещё раз сказал он, — и спрячь эту языческую безделушку, что болтается на твоей шее. Говори сейчас же, кто ты такой!