Теперь мое сердце бешено колотилось. Появится ли мистер Дюрант? Постаравшись, чтобы на моей физиономии не было заметно, какие сомнения меня обуревают, я направился к одному из мягких кресел. Усевшись, я открыл журнал и стал смотреть в него, ничего не видя. Допустим, я провалился… Что-то никто не спешит подойти ко мне…

Не горячись, сказал я себе, и раздавил окурок в пепельнице, стоявшей рядом со мной. Закинув ногу на ногу, я принялся перелистывать журнал.

Прошло двадцать длиннющих минут, и ничего не произошло… К этому времени вестибюль почти опустел. Я осмотрелся. На порядочном расстоянии от меня сидела пожилая пара, тощий мужчина и еще более тощая женщина разговаривали с дежурным администратором. Четверо мальчишек-посыльных сидели на скамейке, ожидая появления новых визитеров. Отдельно от всех сидела маленькая старушка, выглядела она всеми забытой и растерянной. Ее единственным компаньоном был карликовый пудель. Двое мужчин, дымя сигаретами, разглядывали какие-то бумаги. Никто даже отдаленно не напоминал мистера Дюранта.

Я ждал, мне не оставалось ничего другого. Мне казалось, что я постепенно погружаюсь в черное облако депрессии. А через пятнадцать минут это облако вообще стало непроницаемым.

Я провалился!

Отложив журнал, я закурил сигарету. Ну и что же мне делать? Я подумал о долгом, утомительном пути назад, домой. Ехать на такси мне было не по карману. Лишившись финансовой поддержки Лу, я мог потерять и то немногое, что у меня еще было. Хотя бы крышу над головой…

Насколько серьезен был Лу, запретивший мне показываться в его офисе в случае, если меня постигнет неудача? Пораскинув умом, я решил, что он блефовал. Нет, он не выпустит меня из своих когтей, пока я с ним не рассчитаюсь!

Ну что же, надо возвращаться домой и вновь бесконечно ожидать телефонного звонка… То, что осталось от подачки Лу, спасет меня на некоторое время от голодной смерти.

В вестибюле было так уютно… Меня никто не беспокоил. Мне так не хотелось отсюда уходить и пускаться в ужасно длинную дорогу! Поэтому я откинулся на спинку кресла и вынудил себя заинтересоваться людьми, оставшимися в вестибюле. Тощие мужчина и женщина ушли. Пожилую пару окликнула другая пожилая пара, и они отправились в ресторан. Двое бизнесменов все еще курили и что-то оживленно обсуждали.

Мои глаза обратились к маленькой пожилой даме с пудельком.

Вестибюли отелей кишат маленькими пожилыми дамами. Некоторые из них худощавые, другие толстухи, но они всегда бывают в гордом одиночестве. И эта старушка была типичным экземпляром. Я подумал, что она, вероятно, овдовела, у нее были деньги, теперь она совершала турне по Калифорнии, после которого вернется в свой собственный дом, где дворецкий и несколько пожилых горничных бесстыдно обкрадывают ее. Она тратила деньги только на себя. На ней был великолепный парик пепельной блондинки, ее очки были в дорогой оправе, ее платье изумрудного цвета было, скорее всего, от Бальмэна, а на пальцах сверкали бриллианты.

Я почувствовал, что она смотрит на меня, и моментально отвел глаза, но даже после этого чувствовал на себе ее взгляд.

Господи! Неужели же я произвел впечатление на эту старушку? Похоже на то, потому что она выбралась из своего кресла, подхватила на руки собачонку и подошла ко мне.

– Вы, должно быть, мистер Джерри Стивенс?! – воскликнула она, подходя к моему креслу.

Боже, подумал я, поднимаясь, только этого мне не хватало! Но я подарил ей свою чарующую улыбку.

– Мистер Стивенс, я не хочу быть назойливой, но чувствую, что мне необходимо вам сказать, как мне нравилось исполнение вами роли шерифа в «Икс-ранчо»!

Из всех бездарных фильмов, в которых мне довелось играть, «Шериф из Икс-ранчо» был самым скверным!

Я повторил свою улыбку:

– Вы очень любезны, мадам! Благодарю вас!

– Я не пропустила ни одного фильма с вашим участием, мистер Стивенс, – продолжала она в экстазе. – У вас необычайный талант!

Талант? Мне показалось, что где-то рядом насмешливо хохочет Лу…

Я внимательно посмотрел на старушку и испытал подобие шока. Эта женщина не была обычной одинокой старушкой из отеля. В ее темно-серых глазах чувствовалась сталь, а ее губы были необычайно тонкими.

– Благодарю вас, – повторил я, не имея понятия, что можно сказать еще.

Она разглядывала меня с улыбкой.

– Я собиралась отправиться пообедать… Интересно знать, не согласились ли бы вы составить мне компанию?

После короткой паузы она продолжала:

– Ох, мистер Стивенс, согласитесь, пожалуйста, быть моим гостем! Это доставит мне колоссальное удовольствие!

Новая пауза. Видя, что я колеблюсь, она добавила:

– Я бы так хотела послушать о вашей работе… Но возможно, вы уже пообедали?

Пообедал? Моя последняя еда состояла из заветренной отбивной на куске хлеба в полдень… У меня уже давно сосало под ложечкой.

Но все равно я не решался. Прошло уже минут сорок, у мистера Дюранта было сколько угодно времени, чтобы подойти ко мне. Эта старушка была, несомненно, богата. «Будьте моим гостем!» Я не мог противиться такому приглашению. Мысль об огромной сочной отбивной и жареном картофеле наполнила мой рот слюной.

– Это было бы очень приятно. Благодарю вас!

Она потерла руки:

– Я так рада! Я не думала… – Она заулыбалась. – Тогда пойдемте! Я обожаю вестерны, я убеждена, вы сумеете мне объяснить, как их снимают. Наверное, имеется масса интересных трюков?

Она двинулась к выходу. Я поразился, потому что решил, что мы пообедаем в ресторане… Но поскольку она бодро шла вперед, я вынужден был отправиться следом.

Когда мы оказались на крыльце, швейцар приподнял перед ней шляпу и поклонился, потом громко свистнул. Почти сразу же из темноты вынырнул темно-синий «роллс». Шофер-японец в серой униформе и островерхой фуражке распахнул дверцу.

– Неподалеку есть приятный небольшой ресторан, – заявила она, останавливаясь. – Вы должны его знать. «Венхау». Вы не против пообедать там?

«Венхау»! Я там ни разу не был, но наслышан о нем. Лучший ресторан в городе. Даже в дни моего взлета я не осмеливался взглянуть на его цены.

Прежде чем я смог что-либо ответить, она уже влезла в машину. Немного ошеломленный, но чувствуя, что черное облако депрессии рассеивается, я сел в эту роскошную машину рядом со старушкой.

Шофер скользнул на свое место и совершенно незаметно влился в общий поток транспорта.

– Мадам, – произнес я, улыбаясь в ее направлении, – я так и не слышал вашего имени…

– Как глупо с моей стороны!

Она дотронулась пальцами до моей руки. Пудель соскочил с ее колен, где он было примостился, и прыгнул ко мне на колени. Паршивец принялся лизать мое лицо. Мне это было настолько неприятно, что я позабыл обо всякой вежливости и довольно-таки бесцеремонно сбросил его с колен на пол. И в этот момент я почувствовал резкий укол в бедро.

Собачонка, жалобно скуля, завертелась на полу.

Я выпрямился:

– Мадам! Ваша собака меня укусила.

– Дорогой мистер Стивенс… Вы, должно быть, ошиблись! Уверена, что Куки не способен сделать что-либо подобное! Он самое кроткое создание и обожает…

Остальное я уже не слышал.

Комната была просторной, красиво обставленной и освещенной большим количеством притушенных ламп. Я лежал на двуспальной кровати. Голова у меня трещала, во рту пересохло. С большим трудом мне удалось приподняться и ошеломленно осмотреться. На стене в изножье кровати имелось большое зеркало. Мое изображение в нем сказало мне о том, что я не только ошеломлен, но и немало напуган.

Роскошная обстановка несколько успокоила меня. Огромные деньги были потрачены на то, чтобы сделать эту комнату не просто удобной. Ну а деньги всегда вселяют в меня чувство уверенности. Тяжелые шторы на окнах были задернуты.

Я взглянул на часы. Они показывали 8:45. Утра или вечера? Как долго я лежал на этой кровати? В «роллс» я сел ровно в 23:00. Я вспомнил об уколе в бедро, который посчитал укусом собачонки… И я сразу же запаниковал: старушонка сделала мне укол какого-то быстродействующего наркотика…