— Вы убьете меня? — глотая слезы, спросила Рен. Кицунэ стояла перед ним в человеческом обличие, давилась слезами обиды и боли, но не сдавалась. В её голосе Сокджин слышал только гнев и отчаянное желание бороться за возможность сделать ещё один вдох.

— Я дам тебе выбор, — вытирая большим пальцем слезы на её щеках, уточнил Джин.

— Какой?

— Ты можешь стать фамильяром Чон Чонгука и помочь ему убить Чимина, скорее всего в процессе ты сама погибнешь, но я постараюсь это предотвратить. Если у меня получится это сделать, то я помогу тебе найти твою сестру.

— Или?

— Или я убью тебя прямо сейчас.

Не то, чтобы у неё был реальный выбор между жизнью и смертью. Скорее в ту ночь вопрос стоял насколько она отсрочит собственную погибель. Они оба это понимали, и Рен предпочла рискнуть, довериться незнакомцу. Теперь он стоял и смотрел, как Чонгук обнимал её тело, а внутри неприятно щелкало какое-то сожаление. Сокджин никогда ни о чем не жалел, потому что жил он всегда с одной простой мыслью — сделанного не воротишь. Или всё-таки воротишь?

— Уберите его отсюда, — холодно скрипнул Сокджин друзьям, кивая в сторону новоиспеченного главы магического Клана. — Времени мало осталось.

Шуга согласно мотнул головой потянул Чонгука, пока Тэхён придерживал тело Рен. Воздух пронзил душераздирающий крик. Чонгук брыкался и извивался змеей в чужих руках, загребая пальцами комья сырой земли. Сокджин смотрел на него не то с сочувствием, не то с отвращением.

Забавная все-таки штука эта судьба.

Она распоряжалась их жизнями, выкручивая им кости и души, заставляла любить и предавать, сталкивала лбами. Именно судьба толкнула его в объятия Чонгука, которому было суждено стать главой Клана с помощью Сокджина. Он осуществил задуманное, но каков результат? Вместо сильного, остроумного, трезвомыслящего мальчишки, с задатками мужчины, они получили разбитого в клочья, измазанного грязью и кровью раненого зверя.

Судьба та ещё сука.

Если бы эту историю писал Сокджин, то назвал бы её: «Девочка встретилась со злом и умерла, дважды», где девочкой была Тэндо Рен, а злом — Ким Сокджин. Если бы эту историю писал Сокджин, то начал бы её не с той злополучной встречи в лесу, а с того момента, как он привел её к дому, спрятанному также в лесу, но за много километров от того самого.

— Теперь это твой дом, — выдохнул Джин, запыхавшийся от долгой прогулки. — Только тебе придется как-нибудь скрыть его, чтобы не вызывать вопросов и подозрений.

Рен ему нравилась, потому что пепельный цвет волос с отливом в сиреневый очень шел ей, придавая черным глазам ещё большую глубину. Теперь стержень и мотивация жить чувствовались в ней ещё острее.

— Так ты расскажешь мне свой план? — девушка подцепила зубами сигарету прям из пачки и мазнула по колесику зажигалки, со вкусом затягиваясь. — Я уже четыре месяца таскаюсь по странным квартирам, тренируюсь с тобой. Теперь ты мне дом купил, но так и не рассказал самого главного — как и зачем я должна убить Чимина.

— Всему свое время, доверься мне.

И она доверилась ему. Несмотря на предательство Чимина, она смогла поверить странному парню из леса, который подарил ей несколько дополнительных лет жизни. А Сокджин всего лишь продолжал деформировать отцовские слова, убеждая себя в том, что окажись они в других обстоятельствах, он бы с ней точно подружился, как минимум, а может и влюбился бы.

Сокджин смотрел на бледное, словно пергаментный лист, тело и мысленно отсчитывал время. Сколько у них осталось? Минут пятнадцать-двадцать, потом уже точно сделанного не воротишь. Это был чистой воды риск, на который они пошли осознанно. Та самая пятерка бубен, выпавшая Чонгуку, когда тот пришел узнать судьбу Рен.

— Принес? — Сокджин шумно развернулся на пятках, обращаясь к возвращающемуся Намджуну. Позади него плелась Дохи и тащила за собой огромную переноску.

— За доставку этого саблезубого чудовища я требую двойной… нет, тройной оплаты, — ворчала девушка, аккуратно укладывая коробку на землю и открывая дверцу.

— Ты уверен, что это сработает? — всё-таки спросил Намджун, пряча руки в карманы широких брюк.

— Пока не проверим — не узнаем, — с грустью усмехнулся Джин.

— Ну, и на кой черт ты тогда пошел на это? — недовольно гаркнул друг. — Знаешь же, что у японского главы полета фантазии хватит на то, чтобы сгонят до Меркурия и обратно. А ты теперь ему, такому сказочному выдумщику, торчишь целую услугу и за что? За то, что даже может не сработать?

— Я ей обещал, что хотя бы постараюсь предотвратить её смерть, — резанул Джин своим равнодушным тоном. Мало кто знал, что Ким Сокджин — правильный до кончиков ногтей, — когда злился говорил тише и равнодушнее. Намджун знал, поэтому вскинул руки вверх, будто сдавался, и отошел в сторону, пропуская черного кота вперед.

Сокджин мысленно загнул все пальцы на руках и ногах, молясь о том, чтобы сработало, пока кот грациозной походкой направлялся к трупу Рен. Бакэнэко* подобрался к телу, лизнул шершавым языком дыру под грудью девушки и перепрыгнул через ногицунэ. Какие-то три секунды, ради которых Сокджин мотался в Японию, умасливал местного главу и почти что душу положил за эти самые три секунды. Ведь согласно преданиям, если бакэнэко перепрыгнет, через труп, только что умершего человека, то он сможет воскреснуть.

Все затихли и не дышали, внимательно разглядывая лисицу, пока черный кот сидел рядом и самозабвенно причмокивал лапкой.

— Ну и? — нетерпеливо отозвался Намджун, выдавая свое волнение.

— А она не должна резко распахнуть глаза? Или засветиться вся? — без тени шутки спросила Дохи, а ответом ей послужило кошачье фырчание.

Сокджин не сразу понял и заметил, но когда заметил знатно охренел. Пепельные волосы с сиреневым отливом приобретали шоколадный оттенок начиная с кончиков. Тот самый цвет, который был у неё до того, как она стала ногицунэ. Когда макушка вся окрасилась в каштановый, грудь девушки резко поднялась, а губы открылись, жадно заглотнув воздуха.

— Твою-то мать, — поражено и тихо выдохнула Дохи.

Через неделю, после событий на горе, весь мир яростно подводил итоги прожитого года. Сокджин стоял в тюрьме, а напротив него расположился Чонгук, который теперь не выпускал из губ сигарету. По ту сторону решетки, в сырой камере, на железной лавке сидел Чимин. Каждый из них также подводил итоги. Сокджин, например, не уставал гладить себя по голове и приговаривать: «какой же всё-таки ты у мамы молодец».

За неделю он решил формальные вопросы с назначением Чонгука, с помощью Хосока привел в почти адекватную форму Рен, а также разобрался с магическим Судом над Чимином.

— Каков вердикт суда? — бесцветным голосом спросил Чонгук, выдыхая тонкую струйку дыма.

— Чимина приговорили к служению в качестве фамильяра до конца жизни хозяина, — Джин пнул камушек носком ботинка, скрещивая руки на груди. — Теперь Пак Чимин будет твоим фамильяром.

— Это шутка такая?! — он не кричал, не смеялся, Чонгук с особой болезненностью в голосе рычал. — Она ни хрена не смешная!

— Это не шутка.

Чонгук одним рывком оказался возле Сокджина, хватая того за грудки. Ткань черной рубашки, под сильными пальцами, издала жалобный треск, но все-таки уцелела. Он трепал Джина взад-вперед, лопатки у старшего начинало саднить от шершавой поверхности стены, об которую он постоянно бился.

— Вы там совсем уже охренели?! Я, мать вашу, глава Клана, а вы мне впаривает в фамильяры того, по чьей вине я лишился своего законного фамильяра и любимой?!

— Ты ещё не понял? — с измученной улыбкой спросил Чимин, подходя к решетке и хватаясь за её прутья. — Ты ничего не решаешь — всё решает пророчество.

— В смысле? — вопросительно изогнул брови Чонгук.

— Соображай быстрее, Чонгука, — Чимин с раздражением подталкивал своего бывшего лучшего друга. — Потерять «самое дорогое» сердцу можно было разными путями, тогда на кой черт она сама себя моими руками заколола? Тут явно есть что-то ещё. Правда, Сокджина?