Кафе-мороженое ‒ покинуто навсегда.

Папина лодка ‒ ад замерзнет, прежде чем я отправлюсь туда снова.

Комната, где остановился Шторм ‒ я ее опечатала.

Ну, вообще-то я этого не делала, потому, что мы не можем позволить себе потерять доход, но бабушка убирала его для меня.

Но я все равно чувствую себя плохо. Ей не нужно убирать комнаты в ее возрасте. Мне просто нужно подтянуть свои большие девичьи трусики и заняться этим. Продолжать жить моей жизнью.

Как Шторм живет своей.

Не то чтобы я знала, что он на самом деле делает. Признаюсь, я погуглила его имя, чтобы узнать, есть ли какие-нибудь последние новости, но ничего нового не появилось. Знаю, что он часто не использует социальные сети, но я проверила и Instagram.

Знаю. Я превратилась в настоящего преследователя.

Но...я скучаю по нему.

Проверила страницу группы «Slater Raze», но там не было никаких новых обновлений. Затем проверила его личную страницу. Тоже ничего. Не знаю, радоваться ли тому, что нет никаких обновлений, или ненавидеть, что нет ничего, чтобы сказать мне, что он делает в Лос-Анджелесе.

Без меня.

Но тогда, какая будет моя жизнь теперь, преследование его Instagram ради новых фотографий?

А что будет, когда он встретит кого-то и пойдет дальше? Потому что, конечно, он это сделает. Он великолепен, забавен и умен.

Честно говоря, я просто стараюсь не думать о том дне.

После того, как Джош изменил мне, и я была убита горем, что по совпадению кажется незначительным по сравнению с тем, что я чувствую, потеряв Шторма, и это многое говорит о Джоше и моих отношениях ‒ бабушка сказала мне: «Глупые мужчины теряют умных женщин».

И я отпустила Шторм. Не поехала с ним. Сказала «нет» отношениям на расстоянии. Я потеряла его. Значит, это делает меня глупой? Вполне вероятно. Такие мужчины, как он... то, что было между нами, случается раз в жизни, и я даже не пыталась удержать его.

Должна была согласиться на отношения на расстоянии. Мне бы это не понравилось. Но, по крайней мере, он все еще будет со мной. Я была бы несчастна, скучая по нему. Но я несчастна, скучая по нему сейчас, не имея возможности позвонить или связаться с ним по факсу или знать, что смогу увидеть его снова в какой-то момент.

Боже, иногда я веду себя как идиотка.

Мои пальцы чешутся позвонить ему. Сказать ему, что я ошиблась. Что я совершила ошибку. Что мы должны действовать на расстоянии. Но мне страшно. Что, если позвоню ему, и он скажет, что передумал? Что чувства, которые он, как ему казалось, испытывал ко мне, были ненастоящими? Что, с таким расстоянием и временем, он осознал это? Я была бы раздавлена. И действительно не хочу, чтобы меня раздавили. И вот я здесь, застряла в вечном подвешенном состоянии, скучая по нему и плача в подушку каждую ночь.

Встаю, хватаю туфли и надеваю их. Звоню бабушке, которая на кухне, давая ей знать, куда иду, и выхожу из отеля и иду в направлении гаража.

Там тихо, но знаю, что Бек внутри, работает.

Высовываю голову в дверь.

‒ Это я, ‒ кричу. ‒ Просто достаю ключи, ‒ я хватаю их с крючка как раз в тот момент, когда Бек выходит из кабинета.

‒ Привет, ‒ говорит он.

‒ Привет. Беру ключи, ‒ я держу их в руке. ‒ Я скоро вернусь.

‒ Ладно, ‒ он засовывает руки в карманы комбинезона и качается на каблуках.

Он как-то странно смотрит на меня. У него такая хитрая улыбка на лице. Хорошо ее знаю. Она всегда всплывала, когда мы были детьми и он сломал что-то из моего.

‒ Что с тобой происходит? ‒ я склоняю голову набок, наблюдая за ним.

‒ Ничего.

Оглядываю гараж в поисках чего-нибудь необычного.

‒ Папа все еще у поставщиков? ‒ проверяю.

‒ Да.

‒ Почему ты так улыбаешься?

Его бровь поднимается вверх.

‒ Улыбаюсь тебе, как будто что?

‒ Как будто ты сделал что-то не так.

‒ Нет. Я ничего не делал.

Прищуриваюсь, глядя на него. Он улыбается еще шире, показывая зубы.

‒ Ты определенно что-то сделал, и я выясню, что именно.

Он смеется.

‒ Может быть, я просто рад видеть свою младшую сестру.

Видите, это странно. Бек никогда бы не сказал ничего подобного. Его нельзя назвать любящим братом. И я видела его только сегодня утром. Теперь моя очередь смеяться.

‒ Теперь я знаю, что ты лжешь.

Он просто пожимает плечами, все еще улыбаясь своей проклятой улыбкой.

‒ Ты умираешь?

На этот раз из него вырывается смех.

‒ Нет, черт возьми, я не умираю.

‒ Значит, ты под кайфом? Пьяный?

‒ Нет и нет.

Смотрю на него. Он одаривает меня еще более широкой улыбкой. Он точно что-то натворил. Или что-то замышляет. И я разберусь с этим, когда вернусь с буксира. Показываю на него пальцем.

‒ Я собираюсь отбуксировать эту машину. Увидимся, когда я вернусь.

Выхожу из гаража, поворачиваюсь на каблуках и иду к эвакуатору.

Что, черт возьми, все это значит? Если он сломал что-то мое, я убью его.

Забираюсь в кабину. Завожу грузовик. Подключаю мой Bluetooth иставлю «Love Is A Battlefield». Пэт ‒ единственный, кто понимает меня в данный момент.

Выезжаю и отправляюсь на буксировку, чтобы потом снова лечь на кровать и почувствовать жалость к себе. Отчаянно пытаясь не думать о том, когда я в последний раз была в этом грузовике и с кем я была.

Потому что если я это сделаю, то, скорее всего, заплачу.

И действительно больше не хочу плакать.

Добираюсь до главной улицы и еду вниз, выискивая белый «БМВ».

Нахожу его недалеко от небольшого участка промышленного пространства, где впервые подобрала Шторма.

Не плакать. Не плакать.

Вижу двух парней, прислонившихся к капоту машины. Какой-то парень на мотоцикле, припаркованном перед зданием, разговаривает с ними.

Вероятно, проезжающий мимо мотоциклист предлагал помощь.

Останавливаю грузовик перед «БМВ», выключаю двигатель и выскакиваю из машины.

Знаю, что выгляжу ужасно. Джинсовые шорты. Футболка, на которой наверняка есть пятна отбеливателя. Кроссовки. Мои волосы были собраны в беспорядочный пучок. Но я здесь не для того, чтобы кого-то впечатлить.

Иду к машине. Парни, прислонившиеся к капоту, выпрямляются. Оба действительно хороши собой. У одного темно-каштановые волосы. У остальных светло-каштановые волосы. У обоих на руках видны татуировки.

Парень, сидящий на мотоцикле, поворачивает голову и смотрит на меня.

Вау.

Если бы я сейчас не была в беспорядке и не была убита горем из-за Шторма, я бы растеклась лужицей на полу.

Он действительно горячий. Горячий, как и Шторм. Но по-другому.

Длинные темно-каштановые волосы, стянутые сзади на затылке. Он одет в кожу, так что я не вижу, есть ли у него татуировки, как у двух других парней.

И с каких это пор я стала одержима татуировками?

О, да. С тех пор как встретила Шторма.

‒ Привет, ‒ я улыбаюсь. Засунув руки в задние карманы шорт, качаюсь на каблуках. ‒ Я слышала, вам нужен буксир.

‒ По правде говоря он нужен не им.

Голос, который я слышу за спиной, заставляет мое сердце остановиться. Мое дыхание обрывается. Мое тело дрожит от нервов.

Шторм.

Мои руки выскальзывают из карманов.

Поворачиваюсь на месте.

И все останавливается. Перестает существовать в этот момент.

Потому что это он.

Он действительно здесь.

И он выглядит так чертовски красиво, что мне физически больно.

‒ Ты здесь... ‒ выдыхаю я, и даже слышу дрожь в своем голосе.

Он делает шаг ближе.

‒ Я здесь.

‒ П-почему? ‒ хочу надеяться. Но не могу, потому что он может уйти снова, и не думаю, что переживу его уход от меня во второй раз.

‒ Потому что я не мог остаться в стороне. Я люблю тебя, Стиви. Безумно в тебя влюблен. И не могу функционировать без тебя. В самое короткое время ты стала значить для меня больше, чем кто-либо прежде. Постоянно думаю о тебе. Не могу сосредоточиться ни на чем, кроме тебя. Моя жизнь превратилась в полное дерьмо без тебя.