Когда только его забрали, Грейнджер даже не поняла, что произошло. Была просто паника и непонимание. Лишь потом, когда Рон увел её и привел в относительное чувство, когда Гарри услышав новость, начал разбираться с ситуацией, лишь потом, Гермиона поняла, что его забрали, чтобы посадить в тюрьму.

Ни за что.

Да, Драко был Пожирателем смерти, но не стоит забывать корень проблемы, из-за чего ему пришлось это сделать. Его отец был Пожирателем смерти, да, вот здесь, пожалуйста, Гермиона, его оправдывать не будет.

Остальные прегрешения Малфой не являются настолько ужасными, особенно, по сравнению с другими.

Грейнджер уже третьи сутки не спала, толком не ела, потому что ничего в горло не лезло, и вполне был способна проклясть любого, наверное. И то, что её не пускают просто увидеться с Драко, злило до трясучки и бешенства.

Она пыталась узнать через Кингсли, что вообще произошло. Он сказал, что сейчас каждый Пожиратель будет осуждён, чтобы не повторять прошлых ошибок, чтобы каждый причастный сидел за решеткой. И если Драко нечего скрывать, то и бояться, соответственно, тоже нечего.

Это был бред.

Вот поэтому Гермиона всё меньше хотела работать в Министерстве. Потому что здесь такой бардак и хаос, что словами не выразить. Каждый переживает за свой зад. И каждому лишь бы побольше отложить на карманные расходы.

Министерские крысы.

Иначе их просто не назовешь. С одной стороны, можно понять, зачем всё это, но с другой - творился беспредел.

Грейнджер не даст посадить Малфоя. Не даст. Потому что это глупость, несусветная глупость. Даже смешно, что всё случилось именно так. Они только наконец разобрались во всём, война закончилась, всё должно было стать лучше.

А получилось, как всегда.

Иногда казалось, что каждый день их жизни будет стараться подкинуть им проблем. Чтоб не было скучно.

- Мисс Грейнджер, я Вам всё ещё вчера объяснила. К мистеру Малфою никого не пускают. А мистер Доусон никого не принимает, – секретарша проговорила ей заученный текст, который Гермиона слушала третий день.

У неё начал дергаться глаз.

- Я Вас в который раз прошу… - гриффиндорка посмотрела на табличку, что стояла на столе, и увидела имя девушки, – Кэрри, я понимаю, что Вы мне говорите, но поймите и Вы меня. Я здесь уже практически живу и Вам надоедаю. Просто дайте мне поговорить с мистером Доусоном. Это очень важно.

- Мисс Грейнджер, к сожалению, я не могу Вас пустить, – Кэрри опустила глаза и начала перебирать пергаменты у себя на столе, показывая, что разговор закончен.

Гермиона была в ярости.

Она едва сдержала себя от того, чтобы не оторвать этой курице голову.

Она всё перепробовала. И угрозы, и просьбы, и надавить на сочувствие, всё. И ничего не получилось.

Одновременно со злостью пришло желание разреветься. Как пятилетней девчонке.

Ей определенно нужно разобраться со своими эмоциональными выбросами. Ну сколько можно рыдать, в самом деле?

- Отлично, Кэрри. Всего хорошего, – Гермиона сказала это со всем сгустком отрицательных эмоций и развернулась к лифту.

Ужасный день. Ужасные три дня. Всё ужасно.

Грейнджер чувствовала, что буквально задыхается от ярости и боли. Перед глазами все мутнело, и девушка остановилась, чтобы успокоиться.

Главное, глубоко дышать.

Дыхание наше всё.

- Гермиона?

Гриффиндорка обернулась и увидела Рона, который озадаченно на неё смотрел.

- Рон, а ты, что здесь делаешь? – она была расстроена, что друг застал её в таком состоянии.

- Так, нас с Гарри вызывали для дачи показаний, в отношении Долохова и Роули. Мы же тебе говорили, – Уизли нахмурился и не спускал с неё глаз.

- Я… прости, наверное, забыла, – Гермиона кивнула, сама, не понимая, чему, и пыталась найти в памяти последний разговор с мальчиками.

Не получилось.

Все мысли занимал Драко и в голове не было ничего, кроме него. Впрочем, как и всегда.

Если честно, она вообще плохо помнила, что делала в эти дни.

- Да ничего. А что ты здесь? Снова ходила к Доусону? – спросил Рон и засунул руки в карманы брюк.

- Да. Меня опять не пустили, – девушка провела руками по голове, останавливая их на лице, таким образом, закрывая его ладонями.

- Гермиона, всё нормально? – в его голосе чувствовалось, что он переживает за неё.

Грейнджер дала себе секунду и открыла лицо, смотря на своего друга.

- Да, Рон. Просто уже устала от этого… всего, – она нахмурилась, вспоминая про Поттера, – а где Гарри?

- Его задержали, если честно, я не совсем понял, зачем. – Уизли пожал плечами и спросил. – Ты домой?

- Как раз собиралась, – гриффиндорка устало улыбнулась, и они прошли к лифту.

- Всё с ним нормально будет, Гермиона. Это же хорёк, он живучий, – Рон скривился и посмотрел на подругу.

Девушка не выдержала той благодарности, что почувствовала в эту минуту и обняла рыжего.

- Ты чего? – он был удивлен и не сразу ответил на объятье.

- Я вас с Гарри очень люблю. Вы самые лучшие. Спасибо, что вы со мной, – она ощутила, что ещё секунда и может расплакаться, а потом это не закончится.

- Мы тебя тоже любим, Гермиона. Да, вкус на парней у тебя дерьмовый, но мы всегда будем рядом, – Рон крепко обнял гриффиндорку и отстранился.

Грейнджер посмотрела на Уизли и улыбнулась, он ответил тем же.

***

- Слушается дело Драко Люциуса Малфоя. Пожирателя смерти. Его обвиняют в пособничестве Волдеморту, попытке убийства Альбуса Дамблдора, в помощи и в проникновении Пожирателей смерти в школу чародейства и волшебства “Хогвартс”, и в покушении на жизнь Рональда Уизли и Кэти Белл, – прочитал громким голосом судья Кэмпэлл и дал разрешение всем сесть.

Драко переживал и что уж греха таить, поджилки немного, да тряслись. Особенно, после того, как услышал в чём его обвиняют. Хоть он и знал это, но услышать было всё равно неприятно и пугающе.

Его держали в изоляции, никого не пуская, кроме этого мерзкого Доусона, который одним своим видом уже вызывал рвоту. Малфоя заставляли рассказать всё . Абсолютно. Но на удивление о Грейнджер больше не спрашивали, причину этому Драко не знал. Только надеялся, что ему показалось вся эта чрезмерная заинтересованность в их отношениях, или у него была паранойя.

Эти пять дней проплыли, как в тумане. Он даже не мог вспомнить хоть что-то, кроме бесконечных допросов, похожих один на другой.

Его допрашивали с сывороткой правды и все ответы слизеринца подтвердились, кроме одного.

Грейнджер знала, что он был Пожирателем и промолчала.

Когда Доусон узнал, что Малфой соврал именно здесь, то мерзко ухмыльнулся и будто уже предвкушал какую-то пакость.

Сначала Драко не мог понять, чем обоснован этот интерес к Гермионе и к нему, в частности, но потом вспомнил, что отец чем-то насолил этой крысе.

Малфою тогда было не больше десяти и он не знал по сути ничего, но покопавшись в своей памяти, понял, что знает это имя.

Там были задействованы какие-то махинации с деньгами и Люциус, в итоге, выиграл, подробностей, к сожалению, Драко не помнил. И вот теперь, эта гнида хотела засадить сына Малфоя за решетку, чтобы поквитаться. Или испортить жизнь Гермионе, чтобы Малфою пришлось туго.

Всё оказалось так предсказуемо.

Причём, Люциус уже сидел, и будет целых двадцать лет, если протянет столько.

Суд над отцом состоялся на второй день после битвы за Хогвартс и Драко ничего об этом не слышал, пока не пришел всё тот же Доусон и с мерзопакостно-довольным видом не рассказал. Вот тогда слизеринец и вспомнил его.

Нарциссу судили в том же день, но всё прошло быстро. Она спасла Поттера и тот выступил в её защиту, и это решило всё. Ей только выписали штраф и наложили на палочку следящее заклинание.

Драко боялся мечтать, что ему также повезет. Если сначала он был уверен, что будет свободным и не о чем переживать, то сейчас, видя, что его хотят просто посадить, даже толком не разбираясь, заставляло обливаться холодным потом.