Драко снились сны. Абсолютно разные. С плохим концом и с хорошим. Но везде была Грейнджер. Только сейчас, находясь, едва не между жизнью и смертью, слизеринец понял, что она и не знает, жив он или нет.

Гермиона даже не догадывается, что произошло. Малфой решил, что, как только будет в состоянии двигаться, сразу даст ей знать, что с ним, любым способом.

Так прошла неделя. Он отправил посылку с диктофоном к Грейнджер и теперь изводил себя мыслями о будущем. Но не о глобальном, а о завтрашнем. В его положении нельзя загадывать наперед.

На собрания его больше не звали. Да, он туда и не рвался, просто, когда ты там присутствуешь, то находишься в курсе событий.

Драко знал, что Гермиона вряд ли вернется в Хогвартс, слишком опасно, но её остановит не это. А чёртов избранный Поттер, который без неё и жопу самостоятельно подтереть не сможет. Малфой не то что ревновал к нему, просто было не очень приятно знать, что они с его Грейнджер так близки, возможно, ближе чем с ним.

Он доверял гриффиндорке. Полностью.

Но его заботило не то, что она будет с этими своими дебилами, а её безопасность. Малфой слишком хорошо знал и видел, что делают с магглорожденными. И представить, что и Гермиона может оказаться на этом месте, было невыносимо.

Блондин сомневался, стоит ли возвращаться ему в школу, особенно, когда там будут кишеть Пожиратели. Но этот вопрос снялся сам собой, когда в августе к нему в комнату зашёл Люциус.

Без стука дверь отворилась и в помещение вошёл отец, вернее то, что от него осталось.

- Здравствуй, сын, – некогда великий, в его глазах, Люциус Малфой, выглядел, как дворняга, которую пинает каждый, кто захочет.

Это вызвало ещё больше ненависти к нему, и на удивление, жалости. И страха, что Драко может докатиться до такого.

- Отец, – слизеринец стоял у окна, опираясь о подоконник руками и смотрел на сад, когда-то самый красивый, какой только можно было увидеть.

- Повелитель, решил, что тебе нужно вернуться в Хогвартс. Ты будешь помогать новым учителям поддерживать порядок, – Малфой-старший гордо поднял подбородок, как в старые времена, и выжидающе уставился на отпрыска, не понимая, почему тот проявляет к нему такое неуважение.

- Какое счастье, – голос у Драко был снисходительный и в тоже время саркастичный, что не понравилось Люциусу.

У него начали бегать желваки, и он весь напрягся.

- Ты как со мной разговариваешь?! Где твое уважение, неблагодарный мальчишка?

Вы только посмотрите, сколько непонимания и негодования.

- В твоей камере в Азкабане затерялось где-то, – Драко повернулся к отцу, сложив руки на груди и с ухмылкой, максимальной гнилой, посмотрел на отца.

Люциус был в шаге от того, что броситься на сына и выцарапать тому глаза. Но нет, это слишком по маггловски, лучше Круцио, желательно парочку.

- Что сказать нечего, отец? – последнее слово Малфой-младший протянул на свой издевательский манер и наслаждался зрелищем.

- Ты, видимо, забыл свое место, щенок?! – глаза у Люциуса сверкнули и сжались, и говорил он низким и шипящим голосом.

- Нет, оно теперь, видимо, рядом с таким отребьем, как и ты.

О, да. Он сказал это. Как долго мечтал, и наконец, сделал это.

Они буравили друг друга глазами и неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не Нарцисса, которая так кстати, вошла в его комнату.

- Что у вас тут происходит? – она оглядела каждого из них и непонимающе нахмурилась.

- Ничего, Нарцисса, просто у нашего сына голос прорезался, – отец оскалился и снисходительно посмотрел на жену.

- Он у меня всегда был, в отличие от тебя. Не моим желанием было целовать задницу какому-то психу-полукровке, – Драко прокричал эти слова отцу и отплатил ему презренным взглядом.

Нарцисса в шоке прижала руки ко рту и с ужасом посмотрела на него.

Переглянувшись с мужем, она быстро выглянула в коридор и закрыла дверь.

- Ты идиот?! Как ты можешь говорить такие вещи?! – Люциус подлетел к нему за секунду и схватил за пиджак, притягивая к себе.

Как щенка за шкирку.

Драко вырвался из хватки отца и показательно отряхнулся. Малфой-старший на это ещё больше взбесился и хотел уже подойти, и прибить этого недоноска, как Нарцисса встала между ними, положив ладони на грудь им обоим.

- Прекратите. Вы оба, – она посмотрела на них суровым взглядом и продолжила. – Нам нельзя ссориться. Мы должны держаться вместе. Мы же семья.

- Мы были семьёй, пока отец не привел в дом нашего дорогого гостя.

- Драко…

Нарцисса недовольно прервала его, но слизеринец лишь покачал головой и вышел из собственной комнаты, прогуляться. Он больше не мог терпеть. Это стало физически невыносимо. Всю его жизнь всё решали за него и лишь сейчас он осознал, что так больше продолжаться не может.

Возможно, если бы он понял это раньше, то не оказался бы здесь. Всё могло сложиться по-другому.

***

Сегодня была очередь Гермионы дежурить. Они с мальчиками чередовались каждый день. Было примерно два часа ночи, когда она услышала какой-то звук в глубине леса. Это напугало её. Она подумала, что это опять егеря, но нет. Просто местные обитатели.

В последнее время Грейнджер была жутко нервной. Хотя кто бы не был, находясь в бегах.

Стерев память родителям, гриффиндорка будто отключилась на время в эмоциональном плане, до определённого момента. Но потом, всё это вернулось в десятикратном размере и убивало всё положительное в её голове.

Может это было связано с крестражем, которой им приходилось носить, она не знала. Но в это время, когда на шее болталась цепочка медальона, девушка будто становилась сплошным сгустком нервов. Одно прикосновение - и всё взорвется.

Медальон действовал на ребят по-разному. Гарри и Рон становились злыми, недовольными и просто невыносимо вредными. Гермиона же, погружалась в апатию и тоску, что проскальзывала в каждый уголок организма и питалась мышцами, костями и всем, что попадалось под руку. Она не удивилась бы, если выяснилось, что находится в депрессии. Это бы многое объяснило.

И постоянные слёзы, и грусть, и много чего ещё, всего и не упомнить.

Намеренно.

Ведь, если она будет всё специально вспоминать, то истерика поглотит её и спасать будет нечего.

О родителях девушка приказала себе не думать. Это ни к чему хорошему не приведёт. Грейнджер знала, что поступила правильно. Так было необходимо, поэтому муки совести были лишними. Конечно, если она выживет, то там гриффиндорка позволит себе бояться о том, простят ли её мама с папой или нет. Сейчас же об этом переживать не имеет никакого смысла.

О Драко Гермиона честно старалась не вспоминать, но если с родителями это сработало, то с ним всё было в точности наоборот. Малфой вцепился руками в её мозг и не давал о себе забывать ни на минуту.

Диктофон всегда был под рукой и когда выдавалась минута наедине с собой, она позволяла себе услышать его голос.

Поэтому она так часто плакала, когда оставалась одна. Держаться было невыносимо сложно. Грейнджер не знала ничего, кроме того, что он жив. Разумеется, это не мало, если вспомнить про ситуацию в целом. Но так казалось, только на первый взгляд.

Жить так, как рассказывал слизеринец тоже страшно. Каждый день просыпать и гадать, ляжешь ли ты сегодня спать или нет. Это такое напряжение, что словами не передать. Вот и Малфой, когда говорил об этом, не мог подобрать нужное описание.

Вдобавок, они с мальчиками не знали, что делать. Ни как уничтожить крестраж, ни как найди другие. Эти мысли о неудаче съедали и пилили её разум. Ведь сейчас многое зависело и от гриффиндорки тоже. А она не могла ничем помочь и ничего исправить. Безысходность и бездействие убивали, и мучили не хуже непростительных заклинаний.

Гриффиндорцы меняли места своего пристанища и бродили по лесам не зная, что творится в стране. Связь с миром осуществлял только радиоприемник Рона, но и от него было мало толку.

Гермиону пугало, что происходит между Поттером и Уизли. Между ними будто сгустилось всё самое отвратительное и низкое, и ждало своего выхода, в самый неожиданный момент. В палатке было тяжело находиться с ними двумя. Бывали мгновения, когда хотелось сбежать, но потом она ругала и проклинала себя за такие мысли. Грейнджер не бросит Гарри. Тем более сейчас.