Она пыталась его оправдать. Думала, как бы сама поступила в таком случае. Ей хотелось залезть к нему в голову и узнать, что он думает. Почему поступил именно так.

Эти мысли сводили с ума. В самом прямом смысле - от них некуда было деться. Гермиона решила, что пускай она думает о нём, но обращать внимание на него себе не позволит. У неё это получалось. Относительно.

И вот сейчас, когда она научилась худо-бедно себя контролировать, он сидел перед ней абсолютно спокойный. Даже не подозревая о её внутренней борьбе.

Грейнджер решила, что сейчас, в эту самую минуту, она подойдет к его столу и скажет всё, что думает о нём. О его отвратительном поведении. Об ужасных словах и издевках, которые он говорит другим ребятам. Причём эти дети были хорошими, Драко они никаким образом не обижали и не задевали. Для неё это было шоком. Такое отношение к окружающим.

Да, она так и сделает. Всё скажет. Ей надоело держать это в себе.

Как только эти мысли пришли в голову, Гермиона решительно зашагала к столу Малфоя, который даже не подозревал, что одним своим видом смог вывести человека из себя.

Грейнджер остановилась и кашлянула, привлекая внимание Драко. Тот как-то слишком резко поднял голову и посмотрел в глаза Гермионе. Она в ту же секунду забыла, что хотела сказать. Все слова, которые вертелись на языке, испарились. Гриффиндорка смотрела в его глаза и не понимала, как можно быть таким…красивым.

Да, Малфой действительно был слишком симпатичным, несмотря на свой юный возраст. Чего стоили только его потрясающие волосы. Внезапно к ней пришло понимание, что его глаза серого оттенка, причём весьма необычного. Их цвет был похож на чистое серебро. На небо после дождя. Было ощущение, что сам Драко ещё не определился, каким ему быть, и это очень сильно было видно по его глазам.

Гермиона чувствовала себя идиоткой, она снова на него пялилась, но сейчас ещё и стояла с открытым ртом, как рыба, выброшенная на берег. Слизеринец смотрел в ответ и ждал, когда до неё дойдет, что она ему мешает заниматься, об этом говорила его приподнятая бровь.

Грейнджер забыла все слова. Весь лексикон, который она регулярно пополняла, помахал ей ручкой, как бы говоря: «дальше без меня». Она знала, что ей просто необходимо что-то сказать, и ей больше ничего не пришло в голову, кроме как:

- Эм, привет, - после этого блеяния, что она издала, единственный выход был утопиться, без вариантов.

- Грейнджер, что тебе надо? – Драко определенно не был настроен дружелюбно. Ему вообще было непонятно, что ей может понадобиться от него. Они, чёрт возьми, успешно игнорировали друг друга месяц. Зачем это менять? Им обоим лучше, если всё останется так, как есть сейчас.

- Я просто хотела, что… – Гермиона прокашлялась, чтобы хоть как-то скрыть свою заминку. Не знала, что лучше сказать. – Мне было интересно, по какому предмету ты делаешь задание.

Малфой посмотрел на неё, как на дуру.

Хотя подождите, почему как?

- Трансфигурация, очевидно, именно по ней задали огромное эссе, – Драко хотел на неё разозлиться, правда хотел, но не получилось. Даже ответил он ей спокойно и расслабленно. А должен был как раз наоборот.

- О, правда? Это здорово, я тоже пришла делать трансфигурацию, может, вместе попробуем? – Гермиона снова заглянула Малфою в глаза и ждала ответа. Она хотела, чтобы он согласился. Сама не знала почему.

Слизеринец медленно закрыл глаза. Нельзя. Нельзя. Если сейчас он добровольно, со знанием, кто она такая, позволит ей заполнить пространство возле него, больше не будет

возможности оправдать себя. Не будет. Он знает, что Грейнджер — грязнокровка, гриффиндорка. Драко не может дать слабину. Он сам себе пообещал на распределении: больше никакой Грейнджер. Ни одной мысли о ней. Ни одной. И что в итоге? Обещание нарушено. Поэтому сейчас нужно сделать то, что правильно.

- Нет, – то, как Малфой произнес своё «нет», могло напугать.

- Почему? – Гермиона была в лёгком шоке, и в душе начала подниматься обида. Обида, которая всё ещё до конца не ушла. Косой переулок, поезд. Теперь библиотека.

- Дело не в тебе, Грейнджер, правда, – Драко постарался сказать это как можно мягче. Он действительно не хотел её обижать, – просто мне нельзя общаться с такими, как ты.

Гриффиндорка все так же смотрела не отрываясь. Внутри было пусто. Ей очень хотелось заплакать, потому что это нечестно. Какая разница, какая у человека кровь? В чём разница? Гермиона сдерживала слёзы из последних сил. Она не заплачет при нём, нет. Ни за что.

Что ещё ей оставалось, кроме как уйти? Ничего. Поэтому кивнув, с максимально расслабленным и равнодушным видом она развернулась к выходу из библиотеки. И как только она миновала двери, побежала так быстро, как только могла. Про эссе по трансфигурации в этот день Гермиона больше не вспоминала.

***

Для Драко начался период самоуничижения, иначе назвать это нельзя. Он прокручивал диалог с Грейнджер, хотя диалог — слишком громкое слово, постоянно. Больше думать ни о чём не получалось, она снова засела в его голове. Можно подумать, её образ куда-то пропадал. Это было фигово наваждение, не иначе.

Малфой никогда ещё за свои одиннадцать лет не анализировал свои поступки и слова. Но после встречи с этой гриффиндоркой с карими глазами в системе произошел сбой. Причём глобальный, без возможности что-то исправить.

Но ладно, чёртовы мысли о чёртовой Грейнджер. Он мог с этим смириться. Подумаешь, поболтал пару раз с грязнокровкой. От этого вроде ещё никто не умирал. Да и вряд ли такое в принципе возможно. Так что Драко почти принял это. Почти.

Хорошо.

Но вот дружба с хреновым шрамоголовым и нищебродом — нет. Такое принять и смириться с этим нереально. Причём для этого даже предпосылок никаких не было. Эти дегенераты просто спасли её от тролля. Блеск. Херовы герои. А она тоже молодец, сразу бросилась в их объятья. Чёртова…слов нет. О нет, как раз-таки есть, вонючая грязнокровка, вот она кто. Он идиот, причём полный, не хотел её обижать, был с ней вежлив. А Грейнджер в обмен снюхалась с Поттером и Уизелом. Прекрасная благодарность, ничего не скажешь.

Ещё его колоссально бесило то, что эта дура вечно на него пялится. Постоянно. На совместных парах, в Большом зале, в библиотеке. Ему уже на полном серьёзе начало казаться, что, когда он пойдет в туалет, она будет там со своими погаными глазами. Драко ненавидел её глаза. Такие живые, с золотой крапинкой, по цвету напоминающие горячий шоколад. Она сама напоминала какое-то воздушное пирожное. Малфой боялся, что кто-то, кроме него, может это заметить. А потом чуть ли не блевал от ненависти к самому себе за такие мысли.

Он поставил себе установку: возненавидеть Грейнджер по-настоящему. Люто. Так, чтобы ни у одной шавки не возникало обратной мысли. Драко знал, что у него это получится, он на верном пути. К тому же Гермиона в этом ему активно помогала, она сама это начала, когда стала подружкой очкарика и очередного рыжего Уизли. Что ж, туда ей и дорога: в самую непроглядную часть его души и сознания.

***

Малфой был в бешенстве. В самом настоящем бешенстве. Злость и ярость в данную минуту лезли из всех самых возможных отверстий. Этот старый хрен, Дамблдор, решил, что заслуги Поттера и его поганых друзей выше того, что слизеринцы пахали весь год как проклятые ради этого вшивого кубка школы. Это вообще законно, присуждать баллы за нарушение правил? Ему всегда казалось, что всё должно происходить наоборот. Но по сути, Драко было начхать на этот кубок, его вывело из себя кое-что другое. Вернее, кое-кто. Одна особа, которая обнималась с этими отбросами общества. Такая вся счастливая, радостная. Лгунья. Лицемерка. Гадина. Грязнокровка.

Мерлин, он действительно начинал её ненавидеть. Только не совсем за то, за что должен. Основной причиной должна быть её грязная, маггловская кровь. Вот за что он обязан её презирать. Но вместо этого он чувствует что-то другое и не так, как ему бы хотелось. Драко нужно ненавидеть её за кровь, а не за то, что Грейнджер обняла Поттера и улыбалась Уизелу так, будто он самый важный человек для неё на этой земле.