Девушка встала из-за стола, за которым сидела и подошла вплотную к слизеринцу, что стоял возле книжных полок.
— Ты прав, ничего не выяснили. А знаешь почему?! Ты изменщик, ты врун, и ты трус. Вот теперь, надеюсь, до тебя дошло, что я не хочу с тобой разговаривать.
Малфой пристально смотрел ей в глаза и после минуты молчания заговорил:
— Я знаю, вот ведь неожиданность, правда?! — Он на секунду перевёл взгляд ей за спину, проверяя нет ли никого, и продолжил. — Но сейчас я всеми силами пытаюсь исправить свой долбоебизм. Пытаюсь…я хочу всё вернуть назад. Вернуть тебя.
— Много хочешь, Малфой.
— Ты можешь просто выслушать, ради Мерлина! — Драко вытаращил глаза и заговорил повышенным, серьёзным тоном. — Я знаю свои косяки, знаю. Но, Грейнджер, я клянусь, что сожалею, и будь у меня маховик времени, я бы всё исправил. Но его нет, и у меня только свои силы и ни единого шанса, который ты не даешь. Я не говорю, что ты должна, я лишь прошу: попробуй меня понять сейчас.
— Я не могу…просто не могу. Когда я тебя вижу, то сразу вспоминаю твой рассказ, и всё это представляю в своей голове. Боюсь, я больше тебе не доверяю, в этом проблема.
Драко выглядел, будто она ему сердце вырвала и сейчас он весь захлебывался в крови. Несмотря на всю это ситуацию, Гермиона не хотела, чтобы он мучился или страдал. Просто была пустота в душе, и сейчас она чувствовала себя, как и он.
Доверие очень сложно заслужить и очень легко потерять. Вернуть его почти невозможно. Даже если такое удается, то человек, которого однажды предали, всегда будет искать подвох и ждать удара в спину.
Гриффиндорка физически ощущала от Драко его сожаление, но она не могла это сделать — переступить через себя. Слишком рано, ещё всё болело и кровоточило. Она не отрицала такую возможность, что они ещё смогут быть вместе. Между ними были слишком сильные чувства, которые их ломали и заставляли поступать по-разному.
Но даже если допустить такой вариант, что всё закончится хорошо, сейчас у неё не было на это сил.
Гермиона была чересчур мягкотелой в этой ситуации, чересчур понимающей. Ей это самой не нравилось, она должна была его послать сразу же. В её голове так всё и происходило.
Особенно, когда это происходит не с тобой, ты думаешь: «Я сделаю по-другому. Я не буду такой» и так далее. Но на деле всё получается наоборот, если не хуже.
— Ладно, как скажешь, Грейнджер, — Драко кивнул и ушёл.
Он всегда как-то легко делал это: уходил. Она тоже так хотела, но не могла, как и отпустить его. Как и он не мог отпустить её. Чересчур всё сложно и запутанно.
Гермиона ещё немного побыла в библиотеке, пытаясь собрать себя. После чего пошла в гриффиндорскую гостиную. Мальчики сидели на полу, возле камина и играли в плюй-камни.
— О, Гермиона, ты долго, — Гарри на секунду оторвался от игры и посмотрел на девушку.
— Книга была интересная, — это всегда срабатывало, когда у ребят возникали какие-то вопросы.
Грейнджер сидела в своем любимом мягком кресле и смотрела, как мальчишки были поглощены игрой. Сама она пребывала в своих мыслях.
Так много происходило в её жизни, что она не всегда успевала следить за событиями. И от этого было состояние невесомости, будто Гермиона наблюдает за всем со стороны.
У неё появилась дурная привычка слишком сильно погружаться в свои мысли, именно сейчас это и произошло. Мальчики закончили играть, и Рон поднялся в спальню. Гарри помахал ладонью перед её лицом, и она отмерла.
— Ох, Гарри, я испугалась, — девушка схватилась за сердце, чувствуя, как оно успокаивается.
— Прости, просто ты не слышала, когда я тебя спрашивал, — Поттер сел на диван и вытянул ноги.
Гриффиндорка посмотрела на своего друга, что так сильно вырос и мало чем походил внешне на того мальчика в поезде, который был одет в одежду, не подходящую ему по размеру, и был напуган новым миром так же, как и она.
Этот мальчик изменился, но взгляд остался тот же — взгляд сироты.
Если бы у Гарри была жизнь проще, он был бы более счастливым. Ему настолько мало нужно было для счастья, что когда Гермиона думала об этом, то испытывала ещё больше чувства вины перед ним.
По сути, Гермиона была влюблена во врага. Пускай Малфой и не был Пожирателем, но его отец был. Сам Драко тоже портил жизнь Поттеру, и сейчас он был главой Инспекционной дружины, которая препятствовала занятиям ОД.
— Гермиона, как тот…парень, о котором ты говорила в том году? — Грейнджер чуть не подавилась от неожиданности вопроса и минуту пребывала в ступоре.
— Эм, я… мы…поссорились, сильно, и не общаемся. Скорее всего, всё кончено, — произнести это было сложно, особенно когда не веришь в свои слова.
— Вы были вместе?
— Какое-то время, — Гермиона боялась этого разговора: одна мысль, что Гарри узнает правду, пугала до смерти. Она немного жалела, что всё рассказала, может, этого разговора бы не было.
Поттер кивнул и какое-то время молчал. Что творилось у него в голове — сложно было представить, но Грейнджер хотела знать. Брюнет перевел на неё взгляд и спросил:
— Скорее всего — это как?
Боже, ну почему именно этот вопрос.
— Он целовался с другой, и я не знаю, что делать, — она опёрлась головой о свой кулак и начала жевать губу. Ещё одна вредная привычка, появившаяся из-за стресса.
— Эм, а почему он так сделал? — Гарри нахмурился и посмотрел на огонь в камине.
— Он был пьян.
— И что теперь? — Поттер протянул последнее слово с непонятной интонацией.
— Гарри, ты чем слушал? Я же говорю, что не знаю, — она начинала злиться и не хотела обсуждать такой больной для неё вопрос, — меня это саму раздражает. Я не знаю, хочу ли я его простить или лучше забыть всё это.
Она правда не знала. Если думать с точки зрения постороннего наблюдателя, то да, тут решение ясное. Нужно все отпустить и не думать о прощении, когда твоё доверие предают. Ну, а со своей стороны, Гермиона боялась дать Малфою шанс. Боялась, что это может повториться. Такое может произойти — всякое случается. Просто потом она себя не соберёт.
Её реакция была заторможенной, и в какой-то степени она была подготовлена к такому развитию сюжета. Когда Драко отказался отвечать на её вопрос, это натолкнуло на подозрения. Она всё последующее время думала об этом, анализировала, прикидывала варианты, и все вели к этому.
Самое обидное было в том, что это была Пэнси. Малфой говорил Грейнджер, что между ними ничего не было, что такое в принципе невозможно, а произошло это.
От того, что её страхи сбылись, хотелось винить всех, и себя в том числе. Она настолько боялась такого развития событий, что это и произошло.
Гриффиндорка не могла смотреть на Паркинсон из-за желания убить. Она и не подозревала, что в ней может жить такая злость. Всё это меняло девушку, и не все изменения были ей по душе. Гермиона хотела перестать быть такой эмоциональной и думать о вещах, которые раньше ей были неинтересны. Она боялась меняться.
— Ты была с ним счастлива? — Гарри потянулся и сел более удобно.
— Да, — это был уверенный ответ, который вылетел изо рта сам и был абсолютной правдой.
— Раньше он давал поводы сомневаться в себе?
— Нет… — для девушки это был такой же легкий вопрос, но ответ не был однозначный. — Понимаешь, возле него много девчонок, и каждая его хочет. Меня это раздражает, и я боялась, что из-за этого всё и закончится.
— Ты ответила «нет» уверенно, значит, поводов не было. А остальное только твоя неуверенность в себе, Гермиона. Ты подсознательно себя к этому готовила, а значит, готовилась быть преданной им, и что он всё испортит, правильно?
Только когда Поттер произнёс эти слова, Грейнджер поняла, что так всё и было. Малфоя это не обелило и не делало святым, нет. Просто и Гермиона не была с ним честна, и доверия к нему у неё и не существовало. Стало стыдно.
— Ты прав, так и есть, только сейчас это поняла.
— Пойми, я не защищаю его, я даже не знаю, кто он. Но в одном я уверен: будь я на его месте, то страшно бы жалел. Но ещё я бы ненавидел себя, и это не давало бы мне жить.
