Почувствовав, что ему становится душно от своих мыслей, Драко захотел прогуляться по поезду.

Посмотрев на ребят, он сказал:

— Пойду прогуляюсь, скоро вернусь.

И ни одного ответа, одни кивки.

Юноша подозревал, что его начинали бояться из-за отца даже свои. Ещё в том году каждый хотел с ним дружить, в этом же — все странно на него поглядывали и начинали шептаться. Он не знал, устраивало его это или нет, но плюс был в том, что никто лишний раз не трогал Малфоя.

Выйдя в тамбур и подойдя к окну, Драко открыл его и остановился. Все-таки как же прекрасен свежий воздух. Услышав, как недалеко от него хлопнула дверь, он повернул голову.

Чёрт, это было так предсказуемо.

Грейнджер.

Она шла в его сторону, но ещё не увидела. Как только она обратила внимание на того, кто стоит перед ней, сразу замерла. Блин. Она таращилась на него, а Драко не был к этому готов. Не успел натянуть необходимую броню.

Малфой решил, что не будет начинать разговор первым, пусть помучается. О, и она мучилась. Это видно было. Ждала, когда же сможет ответить ему что-нибудь. Именно ответить. Но у гриффиндорцев, по всей видимости, есть проблемы с терпением, и даже она не выдержала:

— Эм, привет, Малфой, — таким неуверенным тоном, будто боится его, хотя и это не исключено.

— Грейнджер, — кивнул он, не зная, что говорить дальше. Внезапно вся уверенность улетучилась.

— Я думаю, что мне нужно тебе сказать спасибо, — Гермиона произнесла это, смотря в пол.

— «Спасибо» за что? — Драко действительно не понимал за что.

Нахмурив брови, он смотрел прямо на Грейнджер.

— Ну, во-первых, за дневник, спасибо, — Малфой на этих словах посмотрел по сторонам, не хотел, чтобы кто-нибудь слышал, — а во-вторых, за предупреждение, я поняла, что ты имел ввиду.

Гермиона подняла глаза и посмотрела на него. На пару секунд мир перестал существовать, это точно. Серые и карие, красивое и интересное сочетание. Наверное, как и они сами.

Чёрт возьми, Малфой, ты становишься сентиментальным.

Неизвестно, сколько бы они так простояли, если бы не открывшаяся дверь купе в паре шагов от них. Оба вздрогнули. Гриффиндорка в последний раз взглянула на слизеринца и пошла в сторону машиниста. Драко с трудом дышал. Сердце выскакивало из груди. Ладони потели. Его лихорадило.

Мерлин, если это нормально, то он до этого даже и не жил толком.

Осознав, что его долго нет, Драко решил вернуться к себе. Не только поэтому, но и чтобы не наткнуться на девчонку, когда та будет возвращаться. Ко второму раунду он ещё не готов.

***

Гермиона была в смятении. Мальчики не разговаривали. Рон считает, что Гарри сам бросил своё имя в Кубок огня, и это глупость. Это странно, и ничего хорошего в этом нет. Уизли не может понять, что, когда такое происходит, это неспроста. Конечно, он обижается, что Поттер ничего ему не сказал, что захотел вечной славы. И это полный бред.

Гарри никогда бы такого не сделал, он бы скорее уступил своё место Рону, если бы того это осчастливило. Почему он ничего не понимает, Гермиона не знала.

Поттер сидел рядом с ней на диване, в гриффиндорской гостиной. И почти каждый здесь находившийся считал долгом обсудить его поступок.

Грейнджер это возмущало. Это лицемерие. Когда Гарри всех спасает, он им нужен, они общаются. А как только что-то меняется, то все друзья пропадают и, возможно, начинают ненавидеть.

Дружба Золотого трио висела на волоске уже второй год. И это пугало. Что должно случиться, чтобы разорвать их связь навсегда?

Гриффиндорка как могла поддерживала Гарри, но тот был слишком зациклен на ссоре с Роном. Она его не винила — с Уизли они всегда были ближе друг другу. Может, потому что мальчишки?

Но думала она не только о турнире.

Малфой.

Это стало нормой, с которой она по-настоящему смирилась. И это была абсолютная правда.

Он нравился ей.

И, наверное, это всё началось с их первой встречи в Косом переулке. Если подумать, это было очевидно. Сейчас, когда Гермиона всё это признала, было смешно от собственных попыток выкинуть его из головы.

Ей стало гораздо легче. Не последнюю роль здесь сыграл и дневник, подаренный Драко.

В тот момент, когда он назвал её по имени и сказал «пожалуйста», она отключилась. Больше ничего не видела и не слышала, а когда он её добил цитатой из «Зимней сказки». Всё. Срочно ей дефибриллятор.

Это был как удар молнии. Он всё это специально так обставил — она уверена. И от этого на душе появляется теплота. Он думал о ней. Не как о грязнокровке, а как о ней самой. Возможно, как о девушке. Лишь сейчас она понимала, почему все так хотят испытывать чувства и получать их взамен, — это окрыляет. Ты будто паришь в невесомости, и возвращаться нет никакого желания.

В дневник она писала всё, сама иногда до конца не понимая, почему ей это хочется делать. Но старалась не слишком много думать об этом. Ещё одна странность. Гермиона Грейнджер, и не думать? Шок.

Она подозревала, что Малфой сделал так, чтобы его подарок ей понравился, или ещё что-то подобное. Конечно, были опасения, и очень сильные. Гермиона до последнего боялась, что это какой-то розыгрыш, но хорошенько проанализировав ситуацию, поняла, что смысла в этом мало.

Одно дело, если бы Драко неожиданно подарил ей подарок, при этом не имея никакой почвы. Вот тут, да. Но суть в том, что они познакомились раньше, они контактировали больше, чем должны были. Они прикасались друг к другу, и об этом никто не знал. Она сомневалась, что Малфой хотел, чтобы об этом узнали, но побороть себя не смог. Ей было это знакомо, и Грейнджер его понимала.

Был, конечно, огромный риск, но ей хотелось верить в него. Хотелось верить, что всё это для него тоже что-то значит. И Драко доказал. На чемпионате. Он предупредил её так, как смог. Это определило всё. Зачем ему так рисковать, если он всё равно хочет над ней поиздеваться? Логики в этом мало.

А вот в его поступках она есть.

Гермиона старалась смотреть на это рационально и не ударяться в розовые мечты. Она же не Лаванда Браун, верно?

И, исходя из этого, получался вывод, что Малфою она небезразлична. Грейнджер было немного стыдно об этом думать, но надежда на это была огромной.

А ещё было чувство вины. Перед мальчиками. Особенно перед Гарри. Отец Драко был (а может, и есть) Пожирателем смерти. Тем, кто был на стороне Волдеморта, который убил его родителей. Но помимо этого сам слизеринец не давал Поттеру покоя уже четвертый год. А сейчас тем более.

Тот клубок, который назывался эмоциями, было чрезвычайно тяжело распутать. Оставалось надеяться, что хоть одна из проблем рассосётся, и не добавится новых.

***

Нет. Добавились новые проблемы.

Виктор Крам, который слишком много времени проводил в библиотеке и пялился на неё, мешая заниматься. Её это нервировало. Такое внимание было Гермионе незнакомо, да и неприятно.

Не от него.

Наверное, со злостью, она это признавала, будь это Малфой, реакция была бы другая. Чёрт.

Говоря о Драко, можно было сделать вывод, что он козёл. Самый настоящий.

Хотя его Дантисимус помог ей исправить зубы. Она безумно на него злилась сначала, а когда поняла, что может их исправить, злость ушла, но не полностью.

Конечно, его заклинание предназначалось Поттеру и лишь по чистой случайности попало в неё. Но это мало его оправдывало. Она сама, бывало, путалась: ненавидела она его или же он ей нравился. Казалось, что эти два чувства так сильно между собой смешались, что одно от другого отделить невозможно.

Грейнджер помогала Поттеру освоить заклинание «Акцио», чтобы тот смог справиться с первым заданием, но выглядело всё не очень радужно:

— Гарри, тебе нужно сосредоточиться.

— Я пытаюсь! — Поттер жутко нервничал, что было видно невооруженным глазом.

Сейчас они сидели в пустом классе и прилагали все усилия, чтобы он овладел Манящими чарами. Это было очень непросто, ведь на это нужно время, а у них его было в обрез. Прошло всего пару часов, когда наконец-то у него получилось: