«Как же там было темно и зябко. Меня и раньше наказывали, отправляя в эту жуткую часть подземелий, но в этот раз я была здесь намного дольше. Как они не поймут, что этим ничего не изменят. Мать закатила скандал и я не выдержала! Я просто не смогла сдержать бурлящую от злости магию. Никто не может говорить такие вещи о Еве, даже мать. Конечно, подземелья это было не единственное наказание. От круцио у меня до сих пор всё болит.

Может, я и правда такая сумасшедшая как все говорят? Только и слышу, насколько я несносная и вредная. Меня тошнит уже от всего этого. И даже когда я заперлась в своей комнате в надежде остаться наедине, этому не быть»

Угол страницы был вырван.

«Лорд Волан-де-Морт, чёртов выскочка! Почему я должна выслушивать его очень амбициозные речи о будущем магического мира? Конечно, я не сказала ему этого в лицо, но очень хотела. Хотя он всё же не так прост, как кажется. У меня только что появилась гениальная идея!»

Гермиона перевернулась на живот, вытягивая руки и ноги, разминая мышцы. А после, удобней устроившись, она задумалась, что же всё-таки придумала молодая Беллатрикс. Гриффиндорка сейчас совершенно не хотела строить догадки, поэтому просто перелистнула страницу.

«Бесполезно, я ничего не нашла. Разве что медальон, но я не успела его рассмотреть, потому что услышала шаги в коридоре и, использовав дезиллюминационные чары, успела выскользнуть незамеченной. Ну, мне так кажется. На секунду всё же показалось, что лорд заметил меня.»

«Пришло письмо от Евы. Я безумно рада тому, что оно оказалось не в руках моей матери. Думаю, мне стоит предупредить Еву о том, что лучше не писать какую-то важную информацию письмами.

А Цисси безумно рада предстоящему балу. Шум, гам и бессмысленные разговоры. Эти мероприятия выгодны разве что тем, кто ищет хорошие знакомства и мужей.»

Дат не было. Они украшали край страницы в начале, сейчас это были лишь записи и только по ним можно было примерно понять хоть что-то. Из-за этого Гермиона часто путалась и ей приходилось что-то перечитывать. Но её любопытство не дало отступить. Она хотела узнать всё, что могла о Беллатрикс. Эта женщина была её личной загадкой. Поэтому Грейнджер была готова разгадать хотя бы часть.

«Я снова увижу моё золото. Не могу назвать её по-другому, хотя Ева намного ценнее золота и драгоценных камней. Она дарит мне такую хрупкую надежду и любовь. И всё это, кажется, может разбиться в одну секунду.

Я забросила этот дневник в последний месяц потому, что не видела смысла писать как проходит мой день и всю эту дребедень. Всё было одинаково, разве что родители продолжали негодовать из-за моего соулмейта, ища всеми способами скрыть это от общественности и подобрать мне хорошую партию. Конечно, моё мнение не учитывается, я должна послужить роду. В ближайшее время, я думаю, мне стоит найти защиту для этого дневника. Насколько я знаю, кровная магия лучше всего защищает. Правда ли это так.»

«Любовь и несчастье похожи на синонимы. С одним часто приходит второе. Раньше я и не знала, что такое любить. Похоже на зависимость. Ты обожаешь голос, кожу, прикосновения, запах, цвет глаз. Абсолютно всё. Этот человек дарит тебе радость. Здесь в этом большом замке, кажется, мы можем любить и не думать об обществе и каких-то рамках. Я бы хотела запереться здесь навсегда.»

Гермиона склонила голову на бок, что-то было не так. Записи не были похожи на то, как обычно писала Беллатрикс. Здесь больше рассуждения и мало действий. Возможно, это была реакция её мозга на какие-то события и эмоции. Грейнджер совершенно не знала, что и думать.

Следующие страницы были пустыми и чистыми. Лишь кое-где были пятнышки чернил. Это очень походило на то, что она хотела что-то написать, но не решалась. Грейнджер подумала о том, что не найдёт здесь больше ничего интересного. И лишь на последней странице была крайняя запись.

«Её больше нет. ЕЁ. БОЛЬШЕ. НЕТ. Я не могу в это поверить, это ложь. Не правда, злая шутка. Что угодно. Но боль в руке говорит об обратном. Метка ноет, ужасно. Хочется вырезать и забыть. Но я не могу забыть мою Еву. Никто мне её не заменит! Я никогда больше не притронусь к этому дневнику, пусть он останется в этом замке, как память. Даже если его кто-то найдёт его, знай, эта история ужасна.»

Последние страницы были вырваны. Гермиона судорожно вздохнула и захлопнула дневник.

***

В коридорах вечная и привычная прохлада. Гермиона любила её, поэтому часто могла, бездельничая, прогуливаться по замку. Она могла найти тайные ходы или просто тихие места и интересные вещи, например тот же дневник. И он не дал ответов на вопросы, а лишь удвоил их. Что в итоге случилось? Знает ли Беллатрикс точного убийцу? И почему, Мерлин тебя раздери, этот дневник решил отреагировать на неё. Эти мысли беспокоили и навевали некую тревогу. Заставляли думать о будущем и понимать, что в последнее время она даже не знает, что будет дальше. Кажется, всё настолько запуталось. Определить эту точку катастрофы она не могла, затерявшаяся среди событий, она лишь тревожила.

Гермиона аккуратнее накинула сумку с новыми книгами из дальних полок библиотеки на плечо. Кожаная ручка, кажется, давит сильнее, чем обычно, свет потускнел, заволакивая Грейнджер в пучину мыслей, такую глубокую, что сложно сохранить темп шага. Коридор пустой и уже не такой родной, будто что-то потерялось. Девушка не останавливалась, желая уже поскорее скрыться в своём маленьком манящем мирке.

Она радостно вздохнула, заходя в Выручай-комнату, её пробило какими-то радостными мурашками. Почему этот маленький путь так сдавил её? Гермиона понятия не имела, возможно, ей стоит отдохнуть от этих вопросов. И позже просто попытаться узнать всё у Беллатрикс. Шатенка сбросила с себя ношу с книгами и поставила возле входа, обещая себе разобраться с ними позже. Гермиона только сейчас обратила внимание на какой-то шорох и заметила Беллатрикс, по-хозяйски лежащую на её кровати. Гриффиндорка нахмурила брови.

— Что ты здесь делаешь? — Грейнджер не знала: радоваться ей или злиться, поэтому пока была спокойна.

— Жду тебя, — Лестрейндж улыбнулась так восхитительно и безумно, как умела только она. А Гермиона застыла на месте, смотря на женщину и любуясь, вновь не понимая этого. Беллатрикс перекатилась на живот и, потянувшись, подпёрла руками голову. В этот момент она была похожа на кошку.

— Да? И поэтому ты даже не сказала мне, что придёшь? — она подошла к кровати, но так, чтобы могла смотреть старшей ведьме в глаза.

— Не занудничай, — Лестрейндж произнесла это немного обиженно. Гермионе было не очень уютно так стоять, и в конечном счёте она села рядом на кровать, — мне удалось закончить задание раньше, чем я предполагала.

— Не хочу знать подробности, — Грейнджер посмотрела в пол, впервые замечая на нём замысловатые узоры.

— Возможно совершаю ужасные вещи, которые явно выходят за рамки твоих принципов. И да, мне не жаль тех людей. И выбора у меня не было, а единственные секунды, те крохотные мгновения, когда мне был дан выбор, всё рушилось. И что бы я не выбрала, каждый из вариантов разрушил бы меня сильнее, чем все годы золотой клетки, — Беллатрикс вздохнула и, садясь на кровати удобнее, положила руку на плечо Гермионе. Та немного вздрогнула от удовольствия, кажется, она уже даже привыкла, что их связь делает её такой чувствительной по отношению к тёмной ведьме.

— Но всё же у тебя был выбор, ты могла не убивать никого!

— Да, могла, но не захотела, — Беллатрикс усмехнулась и убрала руку с её плеча. Грейнджер отвернулась, понимая, что смысла в этой ссоре не будет и несколько минут молча смотрела вперёд.

— Золотая клетка? — сказала она тихо и повернула голову к Беллатрикс, нахмурив брови. В ней поселились страх и сомнения по поводу тех вопросов, которые так хотела задать. Это похоже на тонкий лёд, сложно угадать переломный момент. Женщина села ближе к Гермионе, руками поглаживая кожу на её шее. Медленно и мягко, заставляя Гриффиндорку вздрогнуть, но больше та ничего не предприняла.