Пролог

Вы слышали, как играет на Красной площади военный оркестр во время торжественного марша пешей группы парадного расчёта? Неподражаемо играет! И дело не только в самом оркестре, сведённом в безукоризненно ровные шеренги, вытянутые почти на всю длину здания Гумма и обращённые фронтом к Кремлёвской стене, к трибунам.

В звуки марша, ритмичные, чёткие, усиленные дробью малых и гулкими ударами больших оркестровых барабанов, вплетается печатный шаг парадных батальонов. Вы слышали этот шаг? А если слышали, то наверняка отметили и запомнили ту особенную, неповторимую поступь словно летящих над брусчаткой парадных батальонов Московского высшего общевойскового командного училища имени Верховного Совета РСФСР, – поступь стремительную и звучную.

Те минуты, необыкновенные и ни с чем несравнимые, остаются в памяти каждого кремлёвца навсегда. Остались они и в моей памяти, и много лет спустя вылились в поэтические строки:

Команда «Прямо!», и под марша звон

Ударил по брусчатке шаг железный,

И сквозь века кремлёвский батальон

Позвал Суворов к маршальскому жезлу.

Курсантский строй и статен, и красив,

По площади в стремительном движенье

Проносит славу, честь Святой Руси,

Как будто осенён святым Знаменьем.

Под Знаменем, парящим впереди,

Гром Русской Славы в чётком шаге слышен.

«Солдаты, в путь!» – вперёд зовёт мотив,

Взгляд вправо, подбородочки повыше!

О, древний Кремль! Не раз у стен твоих

Парадный шаг печатал строй Кремлёвцев.

Чтоб бой твоих курантов не затих,

Сегодня к славе предков юность рвётся.

И каждый в том строю готов сказать:

«Уж не Москва – Россия вся за нами!».

Всё тот же шаг, в шеренгах та же стать,

И гордо реет Боевое Знамя!

Мне дорог наш кремлёвский, чёткий строй,

Не раз моё в строю том сердце пело,

Когда по Красной Площади родной

Вёл батальоны генерал Неелов!

И ещё одно памятное место есть у каждого кремлёвца – одно на всех! Это – Золотой километр! По нему мы приходили в училище, по нему покидали его, сверкая золотом лейтенантских погон. И эти новенькие погоны, заработанные в нелёгкие годы учёбы, казалось, освещали Кузьминский лес.

Этот лес обступает училище, летом укрывая его сочной зеленью, а зимой окружая сугробами с проторёнными сквозь них ровными дорожками, рядом с которыми пролегают лыжные трассы.

Недавно мы с давним другом моим генерал-майором Борисом Николаевич Поляковым направлялись в училище на встречу с курсантами. Свернули с МКАД на Золотой километр и не могли не остановиться. Позади остался автомобильный ад, впереди…

Было начало осени, и впереди расплескалось зелёное море, ещё не тронутое осенней позолотой.

В тот день километр, залитый солнечными лучами, был поистине золотым. И я воскликнул:

– Золотая ниточка в прошлое!

И тут же, открыв блокнот, стал писать:

Золотая ниточка в прошлое,

Луч асфальтовый предо мной,

В желтизне листвы, снежном крошеве

Километр всегда золотой.

Там мечты, порой дерзновенные,

Становились нашей судьбой,

Там, ступив на стезю военную,

Мы Кремлёвцами стали с тобой.

Припев: Золотой километр, дальний гарнизон

Для Кремлёвцев знакомый путь,

Золотой километр и курантов звон

Ты, Кремлёвец, не позабудь!

Закаляли нас будни страдные,

И под звонкий курантов бой

Батальонами мы парадными

Пред Кремлёвскою шли стеной.

И царил над Площадью Красною

Образ предков, для нас святой,

Освещая дорогу ясную

К Русской Доблести нам с тобой.

Припев…

Здесь мы юность свою оставили

За невидимою чертой,

И оттуда в дорогу дальнюю

Проводил километр золотой.

А за нами с лёгкой грустинкою

Уносился курантов звон,

И согрел сторону Кузьминскую

Яркий блеск золотых погон.

Я быстро сделал первые наброски будущей песни. Естественно, самый первый вариант несколько отличался, от того, что привёл здесь. Ведь окончательный текст легче вырабатывается, когда написана на него музыка. А её написали сёстры Ольга и Елена Молодовы, учительницы из Мытищ и вполне состоявшиеся композиторы.

Борис Поляков проговорил:

– А ведь именно отсюда всё начиналось. Ты верно заметил: действительно закаляли нас будни страдные. Здесь закалялась сталь!

Закалялась сталь! А ведь в безнравственный и жестокий период ельцинизма, страшный для наших Вооружённых Сил, когда к руководству Российской Армией приходили зачастую люди, не имевшие базового военного образования, метко названные истинными офицерами пиджачками, кому-то очень хотелось ликвидировать военные училища, чтобы готовить офицеров через пень колоду в гражданских вузах. Ну а это означало бы – не готовить вообще. Видимо, эти призывы были хорошо проплачены зарубежными реформаторов.

Каждому известно отличие стали закалённой от стали незакалённой. Как-то в начале эпохи ельцинизма и развала приобрёл я видавший виды «Форд-Гранада», у которого из-за какой-то непонятной мне поломки во время поездок срезало пальцы на правом заднем колесе.

Достать детали природные тогда возможности не было. Я приехал в ближайший автопарк и попросил слесарей изготовить мне такие пальцы. Один из мастеров взял образец и попросил подождать. Наши «Кулибины» сделать могут что угодно, любую самую замысловатую деталь выточить. Вскоре мне вынесли эти самые пальцы, но не четыре, а двадцать штук. На вопрос, для чего мне так много, я получил простое и не внушающее оптимизма разъяснение. Выточены они из незакалённой стали, а потому долго держаться не будут. И действительно, когда я ездил к сыну в Тверь, где он учился в Тверском суворовском военном училище, непременно останавливался в районе Клина, снимал колесо, затем тормозной барабан и менял один два пальца. Ту же операцию производил и в училище. Причём эту более сложную чем замена, скажем, пробитого колеса, я проводил за считанные минуты. Словно норматив выполнял. Тренировка!..

И только после того, как удалось достать детали закалённые, я увидел свет.

Вот точно также нужна закалка и человеку. И точно также, как одна закалённая деталь стоила десятка незакалённых, так и один офицер, получивший базовое военное образование, стоил и стоит десятка, а то и более неучей, приходивших после институтов в годы моей офицерской молодости. Я имею ввиду командные специальности. В то время так называемые двухгодичники из незакаленной стали нанесли непоправимый урон дисциплине в армии, да и её боеготовности, тоже.

Не в тот день родился у меня замысел написать о том, как познавали азы воинской доблести мы, Кремлёвцы, и курсанты других училищ, как закалялись в стенах училища, как продолжали учёбу уже в войсках, как действовали на учениях и на горячих точках, которых немало досталось молодым офицерам нашего поколения?

Впрочем, на очереди был другой роман – роман, посвящённый тем испытаниям, которые достались нам в годы перестройки и развала. Лишь завершив первую книгу романа «ОФИЦЕРЫ РОССИИ. Путь к Истине», я вспомнил о своём замысле, который опирался не на пустое место.

В начале восьмидесятых во многих периодических изданиях печатались главы моего романа, посвящённого, как тогда говорили, современной армии, и названного «Стану командармом». Это название родилось не случайно. Мой однокашник Павел Гончаров в курсантские годы нередко шутил: «Если через двадцать лет не стану генералом, застрелюсь».