Пройдя по хрустящей гравием дорожке, мы поднялись с ним на крыльцо. Тяжелые двери раскрылись, как будто поджидая, и нас встретил старый дворецкий - бессменный часовой этого дома. Словно и не было этих лет.

   Мы прошли в уютную гостиную и благодушно расположились перед камином с наполненными до краев горячим пуншем, кружками, предаваясь веселым воспоминаниям и разбавляя свои рассказы порцией доброго смеха.

   - Моя выставка в Нью-Йорке прошла с успехом, - тем временем рассказывал я, - европейская романтика там еще в почете. А как остальные? Видишь кого-нибудь? Альфреда? Дерека?

   Я обратил внимание, как вдруг изменился Герман.

   - Бедный Дерек, - мой друг поднялся, но я успел заметить тень печали на его лице.

   - А что с ним?

   - Как? Ну да, ты ведь не знаешь? О, друг мой Милош, это грустная история. Наш бедняга Дерек, написавший за свою жизнь лишь одну достойную картину, не смог справиться с тяготами бытия. Бог свидетель - я пытался помочь ему. Он покончил с собой в психиатрической лечебнице, - Герман хлопнул ладонью по столешнице.

   - Что ты говоришь?! Как такое могло произойти? - я был в растерянности. - Дерек, такой хладнокровный и расчетливый... Про него ходила шутка, что у него в жилах вместо крови течет ртуть, помнишь? Он был самым спокойным в нашей шумной компании. И, надо же... Продолжай, я слушаю.

   - Когда наши пути разошлись, каждый пошел своей дорогой покорять этот мир. Дерек выбрал, наверное, самый экстравагантный путь - он отправился в северную Африку, долго жил среди бедуинов, изучал их, писал бытовые зарисовки. Потом был Ближний Восток. Я не терял с ним связь. Мы часто переписывались. И вот однажды, он заявился прямо ко мне. Весь такой таинственный, облаченный в экзотическую ауру востока, словно загадочный арабский мир пропитал его насквозь.

   С собой он привез все свои картины. Довольно хорошие, скажу я тебе. Особенно одна - "Демон в пылающем венце" - так он ее называл. Не знаю в каком состоянии сознания он пребывал, когда писал ее, но картина получилась настолько завораживающей, что я боялся на нее смотреть.

   - Итак, Дерек носился с этой картиной по всему городу, стараясь куда-нибудь ее пристроить. Но ни одна галерея не решилась ее выставить. Эта картина пугала всех. Дерек все больше впадал в отчаяние. Все это время он жил здесь. И уж поверь - у меня было достаточно времени, чтобы проследить за теми изменениями, что происходили с ним. Но дни шли, а у него так ничего и не выходило. Даже я был бессилен здесь. Картина ужасала. Никто не хотел связываться с ней. И здесь с нашим другом стало происходить нечто странное. Он стал вскакивать по ночам, носился по комнатам, кричал, размахивал руками, словно с кем-то спорил. Скажу тебе по секрету - я стал бояться его. Да-да, друг мой, Дерек меня пугал.

   - Однажды я обнаружил его во дворе, вооруженного кинжалом, который он позаимствовал из моей коллекции. Он был в ярости, не подпускал меня к себе и все грозился кого-то убить. Мне пришлось вызвать полицию. Его поместили в лечебницу в Крестовицах, где он через несколько дней повесился. Там же и похоронен. Так что, в его смерти есть и моя вина.

   - Не вздумай себя осуждать, - я порывисто встал и положил руку на его плечо. - Мне кажется, каждый поступил бы также на твоем месте. Я не видел Дерека, но по твоим словам, он и вправду сошел с ума. А тебе я верю. Жить в одном доме с безумцем...

   Я покачал головой, думая о бедном художнике.

   Мы снова расселись перед огнем. Судьба Дерека не выходила у меня из головы. Что же могло случиться с ним? Дерек, от которого и слова лишнего не дождешься. Который всегда умел держать себя в руках...

   Герман как будто прочитал мои мысли.

   - Тебя интересует причина? Пойдем, я тебе кое-что покажу.

   Мы спустились в подвал особняка. Здесь мне еще ни разу не приходилось бывать. Темными тоннелями мы прошли в большую залу, в центре которой возвышался мольберт, накрытый тяжелой портьерой.

   - Смотри, Милош. И не говори мне, что это не шедевр.

   С этими словами Герман сорвал ткань, и моим глазам предстал портрет, который я буду помнить всегда.

   На гранитной скале возвышалась темная фигура, каждый атом которой, казалось, источал жар своего невероятного могущества и наслаждающаяся своим правом судить каждого. Яростный взгляд демона пронзал насквозь; запахнутые, словно плащ, крылья, придавали фигуре горделивую царскую осанку. Вокруг, в серебряных бликах ущербной луны, бушевал океан. Но пенящаяся стихия расступалась перед ним и осыпалась мертвой, сказочной водой, ослепленная взглядом и пылающим венцом на рогатом челе. И еще эта улыбка... Высокомерная улыбка существа, познавшего все грехи и тайны мира.

   Я невольно сдержал вздох ужаса. Действительно, с этой картиной было что-то не так. Первым желанием было подбежать и уничтожить ненавистный облик, но словно неведомая сила держала меня, и та же сила заставляла смотреть, не отрываясь, на это порождение лихорадочного сознания. Она пленяла своей какой-то первобытной красотой, нечеловеческим ужасом, рожденным в эпоху первых эонов. Она поднимала на поверхность такие древние инстинкты, о которых современная цивилизация даже не догадывалась. Эта картина словно олицетворяла все древние страхи первобытного человека перед чужой, враждебной стихией.

   - Господь Всемогущий! Герман, почему ты ее просто не выбросишь?

   - Не могу, - просто ответил он и растерянная улыбка пробежала по его губам.

   Мне казалось - я понимаю его.

   ***