– Девушка, что с вами? – строго спросила женщина неопределенного возраста. А затем крикнула в приоткрытую на улицу дверь. – Вась, неси носилки. У нас покойник.

Из дневниковых записей Марии:

«Я говорила о своей боли, но меня никто не слышал.

Я кричала от отчаяния, но все отворачивались от меня.

Я хотела умереть, но страх лишал меня смелости.

Я хотела перестать думать, но мысли не покидали меня».

На похороны приехал весь курс, с которым Мария училась в университете. Девушка старалась всю дорогу до кладбища не смотреть в лицо мамы, но её взгляд непроизвольно задерживался на внезапно похудевшем синеватом лице. Мария так и не смогла закрыть маме рот, хотя старалась. Повязала голову платком, туго стянула его концы под подбородком. Слишком поздно, труп окоченел, и старый платок с трудом удерживал нижнюю челюсть. «Оскал смерти, – подумала Мария. – Это не мама! Это страшное тело просто не может быть мамой!» Почему-то вспомнились слова, сказанные Татьяной Фёдоровной за день до смерти:

– Доченька, ну оторвись от своей игрушки, поговори со мной. Мне так одиноко иногда.

И что же она ответила?

– Мам, попозже. Сейчас, выполню контракт.

Контракт на убийство. Контакт смерти. В игре.

Из дневниковых записей Марии:

«Я буду вечно жалеть о том, что не поговорила тогда с тобой, родная. Не спасла тебя от одиночества. Ты ушла, а одиночество осталось».

Могилу засыпали. Все разошлись. Мария не стала делать поминки. Зачем? И денег ни копейки, всё ушло на похороны, и ни к чему вся эта обжираловка по поводу чьей-то смерти. Девушка знала, её будут обсуждать, шептаться в её отсутствие. Как же без отпевания, без поминок мать похоронила! Наплевать! Марии теперь на всё наплевать! Она чувствовала, что за её спиной с лязгом закрываются ворота. Врата Обливиона. Над головой бескрайнее алое небо и десятки чудовищ, бегущих за ней, наступающих на пятки. И сны, в которых тщетно пытается спасти Мария своего самого любимого человека. Сны, от которых она просыпается с криком:

– Прости!

Уже неделю Мария не выходила из дома. (В университете ей позволили взять дополнительную неделю к каникулам). И редко покидала комнату, только по нужде. Мария не помнила, когда в последний раз она ела. Она просто лежала в кровати с закрытыми глазами и старалась не думать ни о чём. А когда думала – начинала плакать. Долго, часами. Она включала музыку и рыдала. Глаза опухали, голова невыносимо болела. Марии казалось, что в мозг ей налили раскаленный металл, и он сейчас расплавит кости, мясо и кожу. Когда боль становилась нестерпимой, Мария наливала в бокал из-под шампанского Кагор и залпом выпивала. Терпкий сладкий вкус церковного вина, самый лучший, самый изысканный. А потом приходил сон, сначала чёрный без видений, затем с силуэтами незнакомых людей, а потом опять приходила мама:

– Доченька, поговори со мной.

Невыносимо!

Мария почти забыла о времени. Сколько она пробыла одна в своей комнате, на кровати? Может неделю, а уже две? И только дата на календаре 31 декабря возвращала чувство реальности. Сегодня Новый год. Самый тёмный, самый грустный праздник на свете. Мария посмотрела на разбросанные по полу кофты, брюки, платья. Она так спешно искала вещи, в которые можно одеть маму, чтобы её положили в гроб. «Надо бы убрать. Хоть немного приготовиться к встрече, – подумала Мария и снова разрыдалась». Но слёзы отказывались вытекать из глаз. Они просто закончились.

Из дневниковых записей Марии:

«Когда в новогоднюю ночь я, напившись вина, впала в забытье, ко мне пришел Винсент. Не могу сказать, произошло ли это во сне, или наяву. Точно могу сказать, ни одного дня после смерти мамы я не играла в «Oblivion».

Винсент пришел, встал возле моей кровати, разбудил меня.

– Мы долго не виделись, сестра. А между тем, у меня есть для тебя новый контракт.

– Отвали, – сказала я, с трудом разлепляя веки. – Отвали, придурок!»

– Это не вежливо, сестра. Тёмное Братство желает видеть тебя.

– А я не желаю видеть ни тебя, ни Тёмное Братство!

– Думаешь, если закроешься от нас в своём горе, тебе станет легче? Если оставишь игру – вернёшь мать?

Да, как он смеет говорить об этом? Кто он такой, этот Винсент? Просто персонаж «Oblivion»! Рисованный герой!

– А с чего ты решил, что имеешь право читать мне нотации? Тебя не существует. Ты придуман. Ты появляешься, когда я включаю ноутбук, и исчезаешь, когда я выключаю его.

Винсент смотрел на меня, молча, и улыбался. Его усмешка бесила меня.

– Значит, ты так и будешь сидеть в захламлённой комнате одна, пить вино, плакать и забываться во снах? Почти ничего не есть? А между тем, игра способна встряхнуть тебя.

– Я хочу умереть, – тихо и как-то жалко сказала я.

– Если хочешь умереть – умирай. Но, сразу, не растягивая…. Повесься, отравись. Ну, или что ты там сама предпочитаешь. А если хочешь жить, то живи. Я не настаиваю. Не хочешь играть, не играй. Я уйду, больше не буду тебя беспокоить.

И Винсент исчез. Из снов. Ноутбук я не включала из упрямства. Ещё не хватало, чтобы какой-то выдуманный вампир руководил мной!

Но….

Винсент не просто ушел. Он забрал с собой мои сны. Все, до единого. И те, в которых я безнадежно пыталась спасти маму, и те, в которых меня преследовали чудовища, и другие, самые желанные, где я гуляла по берегу моря или по омытому дождём лесу. Из комнаты я попадала в черноту, из черноты в комнату. Так прошло четыре дня. Мне казалось, я схожу с ума. В какой-то момент я подумала о том, что сама себя заживо похоронила. …

И тогда я включила ноутбук. Вошла в мир Обливиона, единственный еще оставшийся со мной мир.

***

Я снова в игре.

Винсент вручил мне тайный приказ от вестника Тёмного Братства Люсьена Лашанса. Месье Лашанс приказывал мне прибыть в его убежище одной и никому не говорить о содержании приказа, даже Винсенту.

Я нашла вестника в катакомбах давно разрушенного форта. Как всегда он был обаятелен, серьезен и высокомерен.

– Ты удивлена, не правда ли? – спросил Люсьен. – А, между тем, мне больше не к кому обратиться. В Тёмном Братстве завелся предатель. У меня есть сведения, что это один из обитателей Чейдинхолского убежища. Ты пришла в братство уже после его выявления и потому вне подозрений. Задание, которое я тебе хочу дать, необычно, и, возможно, ты не захочешь его выполнять. Я дам тебе время на размышления.

– Что я должна сделать?

– Очистить Чейдинхолское убежище. Убить всех его обитателей. Да, да… Мы не знаем, кто именно предатель, но рисковать Братством не можем. Тебе придутся убить всех, и Винсента в том числе. Ты берешься за этот контракт?

Берусь ли я? Разве у наемного убийцы есть выбор?

Они умирали от моей руки один за другим в укромных уголках убежища. Застигнутые врасплох, изумленные. Последним я убила Винсента.

– За что? Что я тебе сделал? – спросил он меня перед тем, как мой меч заставил его замолчать навсегда.

Ни за что, Винсент. Это просто контракт. Ты сам мне говорил, что я должна выполнять любой контракт, выданный Чёрной Рукой Тёмного Братства.

Я провела за ноутбуком четыре часа. Время, как обычно, проскочило мимо меня незаметно. Сюжет игры немного встряхнул меня. Как и говорил Винсент. Бедный, теперь я его уже никогда не увижу.

Так думала я, опуская крышку ноутбука.

И ошибалась.

Винсент пришел ко мне во сне.

– Тебя же убили, – сказала я ему. – Я тебя убила.

– Моя дорогая Мария, мне кажется, пришло время сбросить маски, ведь карнавал завершается.

– Чего? – ошарашено спросила я.

– Я не Винсент, – продолжал вампир. – Твое сознание сыграло с тобой злую шутку.