Как часто любил говорить один знакомый еврей, – мне таки есть что вспомнить, только вспоминать не хочется. Не сразу я его понял. Случались в моей жизни яркие, интересные случаи, которые до сих пор стоят перед глазами во всех подробностях, такие, что вспоминай – не хочу. Не хочу, но помню, – это, как раз, про меня.

Дело было в моей яркой студенческой молодости. Покинув свой город, сразу по окончанию школы, я решил перебраться в столицу, для чего подал документы в несколько московских институтов, и не без труда, поступил в один из них. Комната на шесть человек в многолюдном институтском общежитии мне сразу не понравилась, слишком уж шумно и суетно там было.

И я решил перебраться в отдельную съемную квартиру. Сразу возникал вопрос о дополнительных доходах, так как на студенческую стипендию особо не шиканешь. Вы не поверите, но приглашение на свою будущую работу я увидел, натурально, на стене. Как-то раз, спустившись в подземку, которая, по пришествию нескольких месяцев проживания в Москве, так и не перестала удивлять и радовать меня, стоя на платформе в ожидании поезда, я увидел на стене крупную трафаретную надпись, информирующую всех желающих о том, что московскому метрополитену на постоянную работу требуются рабочие. Под этой надписью, буквами помельче, было приписано, что образование и особые навыки не требуются и полный соц.-пакет.

Не обратив, в тот момент, на это объявление особого внимания, я сел в подошедший вагон и поехал по своим делам. Вернувшись вечером домой, я обнаружил записку от доброй старушки, у которой снимал маленькую двухкомнатную квартирку в старой пятиэтажке. В записке говорилось о некоем хорошем человеке, который был согласен занять одну из двух комнат и разделить со мной ежемесячную арендную плату. В записке старушка говорила, что человек он хороший и компанейский.

Этим хорошим компанейским человеком оказался Вячеслав Борисов, в последствии просто Славик. По иронии судьбы, Славка поступил в тот же институт, что и я, только на другой факультет. Хотя, если вдуматься, то странного в этом не было ни чего. Мы с ним оба приезжие с провинций в поисках новой жизни и таких приезжих в Москве, хоть отбавляй, и институты выбирали не те, где хотели учиться, а те, куда проще поступить.

Славик, действительно, оказался компанейским соседом. Он никогда не лез в чужие дела, не доставал своими советами и правилами. Правил, к слову, у него было не много. Вернее сказать, если они у него и были, то я о них ничего не знал. Посидеть допоздна в баре или пол ночи смотреть фильм перед экзаменом, мешать водку с пивом, мыть посуду только тогда, когда она совсем закончится все это для него было делом вполне привычным, впрочем, как и для меня, в то время. Единственный телевизор, стоявший на общей кухне, мы делили по-дружески и, если один из нас шел спать в свою комнату, пока второй оставался досматривать фильм, что, к слову, случалось довольно редко, звук у телевизора убавлялся до разумных пределов. Минусы у моего соседа то же был, хоть и не много. Самым огромным его минусом, для меня, был богатырский храп, который каждую ночь неуклонно сопровождал сон моего друга.

Другим, не менее важным минусом, была его любовь к свежему воздуху, которая в особенной мере проявлялась после выпитого накануне. Не редко в студеную зимнюю пору я просыпался от того, что переставал чувствовать пальцы на ногах. Тогда мне приходилось, собрав в кулак всю силу воли, выпрыгивать из-под одеяла, бежать бегом в крохотную прихожую, надевать пуховик и ботинки и только тогда можно было идти в комнату Славки, который храпел, как медведь, чтобы закрыть окно, оставленное с вечера открытым. Не знаю, как он спал, но в его комнате для меня всегда было реально холодно. Не редко, проснувшись не до конца, по дороге в прихожую, я со всего маха натыкался на табурет, черт знает зачем оставленный Славкой посреди коридора, в те моменты мне очень хотелось прихватить этот табурет с собой и от души навернуть им по спящему Славику…

Кстати, внешне Слава то же походил на медведя. На панду. Он был невысок, пузат и широк в кости. При своих 175 он весил почти 120 килограмм, и я постоянно интересовался у него, – как же он завязывает шнурки. К шуткам Вячеслав Борисов относился спокойно, мог и сам пошутить и на чужие шутки не обижался, поэтому, как-то раз в институте, среди общих знакомых, я сказал, что фамилия Славке не подходит, какой же он Борисов? – он Борик. С тех пор это погоняло Славик – Борик приклеилось к нему, как репей.

К граниту науки мы со Славкой особого рвения не проявляли, а вот к посиделкам в барах и гулянкам по городу ниши натуры были весьма себе расположены. А на это нужны были деньги. Как, собственно, и на оплату нашей совместно снимаемой двухкомнатной квартирки. Задумавшись, в очередной раз, над извечным вопросом о пополнении денежных средств, я вспомнил об увиденном ранее в метро объявлении и поделился со Славиком своими мыслями. Ему очень понравилось словосочетание «полный соц. пакет», так как на тот момент, мы не раз пробовали свои силы в роли ночных грузчиков на разных оптовых базах. Грузчики получались из нас так себе. Ну грузить то мы оба умели, а вот разгружать у нас выходило плохо, особенно на следующее утро.

И вот, как раз, в одно утро, из тех, которые случались после ночных погрузочных работ, собираясь в институт мы со Славкой решили, что хватит с нас этой грузовской романтики, нужно было попробовать себя в роли работников метро. Возвращаясь после занятий, я специально сделал крюк и подошел к платформе, где недавно видел объявление о приеме на работу в метрополитен. За неделю, или чуть более, крупные трафаретные буквы со стены никуда не пропали и, записав номер телефона, я пошел домой. Набрав номер, указанный в объявлении, пока шли гудки, я был уверен, что это чья-то шутка или одно из тех объявлений, которые в то время часто маскировали мошенники, с целью привлечения доверчивых балбесов на разовую противозаконную деятельность. Но мне ответил хорошо поставленный, грубый женский голос, который подтвердил, что я звоню в отдел кадров одного из государственных предприятий, работающих по обслуживанию устройств инфраструктуры московского метрополитена, и, что им, действительно, требуются работники на постоянную работу. Я немного поколебался, – говорить или нет, что мы студенты, так как предыдущий опыт показывал, что работодатель не очень приветствовал постоянные отвлечения своих работников на нужды учебы. Но потом, все-таки, решил сказать сразу, что мы учащиеся, чтобы не тратить время попусту на бесполезное собеседование. К моему удивлению, девушка с грубоватым голосом, на том конце провода, обрадовалась тому, что мы со Славкой учащиеся института и заверила, что наши отвлечения по учебе, в виде официальных сессий и прочего ни в коей мере не станут проблемой, а, даже, наоборот, предприятие заинтересовано в образовании своих работников и всячески это приветствует.

Уже на следующее утро мы со Славиком взяли документы и поехали оформляться на нашу будущую работу…

Работа в подземке нам сразу понравилась. Во-первых, наша работа была, как правило, в ночное время, а это нас уже радовало. Во-вторых, была в ней своя, ни с чем не сравнимая романтика, которую было сложно понять непосвященному. Мало того, что ты работаешь по ночам, когда все спят, да еще и работаешь глубоко под землей, где кроме тебя и еще нескольких человек, никого нет. Ну и погодные условия под землей не могли не радовать, снаружи мог идти дождь или снег, ветер или мороз, а под землей всегда была одна и та же погода. График работы для нас был очень удобным, учитывая то, что мы еще и учились. Как было прописано в наших трудовых соглашениях, работая под землей в ночные смены, мы подвержены враждебным факторам, которые наш работодатель учитывал в виде дополнительных денежных поощрений. Да и сам график работ выглядел, очень даже, не плохо. Мы работали два – три дня в неделю, а получали в месяц столько же, сколько получали ежедневщики, работающие на поверхности.