Оправившись от испуга, Любка вернулась к развешиванию белья.

– Тот, которого ты коньяком-то поил? – спросила она, встряхнув новую пелёнку.

– Ну, поил, поил, – отодвинулся от полетевших брызг Треснорожев.

– И который вам фиалки каждый день подносил?

– Тьфу, замучил своими фиалками.

– А я откуда знаю, где он?

– Так он к вам во двор забежал!

– Не видела.

Достав из кармана две прищепки, Любка прицепила ими пелёнку и взяла другую. А Треснорожев пошёл во двор дальше. Бизнесмен размахивал кулаками, дико вращал глазами, и было ясно, что он ищет приезжего не для того, чтобы снова поить коньком или вместе нюхать фиалки.

С другой стороны дома выскочил Треснорожев. В смысле, ещё один Треснорожев, очень похожий на первого, разве что поздоровее – типа бульдозера повышенной мощности – да без золотых цепей. Это был брат Треснорожева, который работал у него.

– Ну что? – спросил бизнесмен Треснорожев брата.

– Нету, – развёл руками тот.

Досадливо тряхнув кулаком в золотой цепи, бизнесмен Треснорожев зашагал к сидящему на лавочке Авдеичу.

– Здорово, Авдеич!

Авдеич зашевелил щелками глаз, и так и не было понятно, дремал он до этого или просто щурился от солнца.

– А-а, Треснорожев, здорово.

– Слушай, ты здесь приезжего не видал?

– Приезжего? Это которого ты коньяком-то поил?

– Ну, поил, поил. Только коньяк пьёт, гад.

– И который тебе, как главному бизнесмену, свой дом в Париже продаёт?

– Да, этот.

Авдеич приоткрыл глаз чуть шире.

– Погоди, как, ты говорил, дом-то называется? Лавра, что ли?

– Не Лавра, а Лувра, – поправил брат Треснорожев, тоже подошедший к разговору.

– А тебя не спрашивают! – прикрикнул бизнесмен. – Так видел или нет? – повторил он вопрос.

– Нет, не видал, – закрыл Авдеич глаза.

– Куда же он делся?

Бизнесмен Треснорожев снова окинул взглядом двор и направился к Витьке, который чинил свою старенькую машину-«копейку».

– Здорово, Витька!

Витька, голова и полтуловища которого были скрыты под днищем, поднял правую ногу и кивнул ею в знак приветствия.

– Тут не пробегал приезжий, Бонифатий? Ну, которого я коньяком поил.

Витька отрицательно помахал шлёпанцем.

– Куда же он делся?

– Нырнул куда-то, – рискнул подать голос брат Треснорожев.

– Не упустить бы, – сказал бизнесмен. – А я смотрю… слышь, Витька? Я смотрю, ты всё развалюху свою чинишь? Давно пора новую машину купить. Если что, могу помочь деньгами. Не задаром, конечно.

Бизнесмен Треснорожев махнул брату:

– Пойдём на чердаке проверим.

Братья Треснорожевы развернулись к дому и наткнулись на вышедшего из подъезда Витьку. Витька только что пообедал, поэтому поглаживал живот через майку. Другая рука Витьки была засунута в карман тёмных штанов, спадавших на старые ботинки.

– Здорово, Витька! – сказал бизнесмен Треснорожев. – Ты случайно не видел Бонифа…

Бизнесмен Треснорожев уставился на Витьку, на его майку, штаны и ботинки, а потом развернулся к тому, кто лежал на Витькиной доске с подшипниками. Который лежал на доске, поехал под машину глубже.

– Бонифа-атий, – расплылся в улыбке бизнесмен Треснорожев. – Так ты думал нас, Треснорожевых, обмануть?

Вальяжной походкой бизнесмен направился к «копейке». Следом затопал Треснорожев-брат.

– А мы тебя, ап! – попытался схватить бизнесмен торчащую из-под машины ногу.

Но хозяин ноги резко дёрнул её и скрылся под днищем полностью.

– На ту сторону, быстрей! – заорал бизнесмен Треснорожев брату. – Он там вылез!

Братья бросились на ту сторону. И просчитались. Тот, который лежал под машиной, быстро выкатился здесь и, схватив доску, кинулся к спуску, ведущему к улице.

И пока он бежит, у нас есть возможность получше рассмотреть его, а заодно сверить с ориентировкой, составленной как-то в одном из российских отделений полиции, но так никуда и не переданной ввиду малой значимости совершённых правонарушений, а может, по причине обычного нашего разгильдяйства. Вот эта ориентировка:

«За совершение противоправных деяний в отношении граждан разыскивается Константин Нырков. Отчество не известно. Кличка Нырок. Шулер, мелкий мошенник. Не судим. Возраст 26 – 28 лет. Рост 175-177 см. Телосложение среднее, отличительных примет нет. Волосы светлые, гладкие, глаза голубые, лицо вытянутое, подвижное, нос прямой. Пальцы тонкие без татуировок. Легко входит в контакт с людьми, обладает способностью за короткое время расположить к себе окружающих и вызвать у них доверие. Может представляться именем Бонифатий Спиридонович».

И хотя в данную секунду внешность убегающего вследствие испуга от близкой опасности претерпела некоторые изменения – например, лицо казалось не столько подвижным, сколько каменным, а гладкие волосы поднимались дыбом – всё же можно было признать, что это и есть человек, указанный в ориентировке: Константин Нырков, он же Нырок, он же Бонифатий Спиридонович, волосы светлые, глаза голубые, нос прямой – то есть молодой жулик, обладающий способностью за короткое время расположить к себе окружающих и вызвать у них доверие. И это за ним с криком «не уйдёшь!» устремились в погоню бизнесмен Треснорожев со своим братом.

Достигнув спуска, Нырок вскочил на доску с подшипниками и, как на скейтборде, помчался вниз. Двое сорванцов, успевших втащить автомобильную шину, снова толкнули её и тоже припустили под гору. А уже последними, размахивая кулаками, бежали братья Треснорожевы.

Скатившись до улицы, Нырок спрыгнул с доски. По асфальту застучали его шлёпанцы, которые всё больше заглушались топотом тяжеловесной обуви братьев Треснорожевых. Погоня, к которой зачем-то подключились и оба сорванца, быстро преодолела улицу, пронеслась мимо автобусной станции, где готовился к отправке междугородный рейс, и, оставив там любопытных сорванцов, вышла на финишную прямую. Шлёпанцы не лучшая обувь для бега, поэтому Треснорожевы вскоре вплотную приблизились к Нырку.

– Хватай! – крикнул брату бизнесмен Треснорожев.

И сам вытянул руки, готовясь схватить беглеца за майку. Треснорожевы качнулись вперёд, сомкнули пальцы и к величайшему сожалению ощутили в них лишь воздух: оправдывая фамилию, Нырок успел поднырнуть под смыкающиеся клещи и, метнувшись в сторону, нёсся теперь к увиденному грузовичку без тента, который только-только тронулся с места.

Грузовичок был забит почти под завязку: вдоль бортов стояли мешки с картошкой, на полу лежала метла, а у кабины жевал траву привязанный верёвкой козёл. Но чуть-чуть места, для одного человека, в кузове всё-таки оставалось, и прибавивший ходу Нырок успел перевалиться через борт.

В кабине ухала музыка. Нырок со страхом ждал, что сейчас она стихнет, водитель остановит машину и отправится выяснять, кто это такой умный забрался к нему в кузов? Но грузовичок продолжать неторопливо ехать, музыка греметь, а улыбчивый водитель с круглым, как сковородка, лицом, похоже, не заметил, что у него в машине едет теперь ещё один пассажир.

А раз так, Нырок принялся обустраиваться. Потеснив козла, он раздвинул мешки и, напрягая голос, обратился к преследователям, которые по причине тихоходности грузовичка и бурлящей злости бизнесмена Треснорожева не прекращали погони.

– Треснорожев! Ты хочешь вернуть свой аванс за дом в Париже? Но я не могу вернуть аванс. Мне пришлось так быстро покинуть ваш гостеприимный городок, что деньги, тю-тю, остались там. И вообще, Лувр больше не продаётся, я сдал его в аренду под музей. Могу предложить в Англии часы с боем, называются Биг Бэн. Или Пизанскую башню в Италии. Башня, правда, немного кривая, но я сделаю скидку. Хотя, нет, не сделаю. Ты, Треснорожев, говорят, человек очень жадный, мироед. Говорят, мать родную не пожалеешь. Да и, пожалуй, рожа у тебя треснет от недвижимости за границей, а Треснорожев?

Треснорожев, у которого от злости и физического напряжения покраснела лысая голова, продолжал угрюмо бежать за машиной. За ним едва поспевал тяжеловесный брат.