Димон старался не смотреть ни на Нику, ни на книгу в руках у Владимира Алексеевича. За Хемингуэя ему отец оторвёт голову.

– Ты что, целыми днями по подъездам ходишь, книгами торгуешь? – издевательски поинтересовалась Ника.

– Целыми днями по подъездам не хожу, днём учусь в школе, а книгами торгую в свободное время.

– И много наторговал?

– Ника, как не стыдно, – жена Владимира Алексеевича протянула Димону стакан воды и с укоризной посмотрела на дочь.

Вернув стакан, Димон попрощался и вышел из квартиры. Это называется, ранен и убит. Отдал почти за бесценок семь книг, выяснил, что Владимир Алексеевич инвалид и ушёл ни с чем. Ясно, как день, что отец Ники не имеет отношения к похищению Вадима, он чисто физически не мог находиться в машине, из этого следует… Димон вызвал лифт и привалился плечом к стене. Ничего из этого не следует. Хотя марка совпадает. Вадима затолкали в Тойоту.

В лифте Димона осенило, а вдруг машина Владимира Алексеевича в угоне? А что, всякое бывает. Подняться и спросить? Нет, его возвращение и вопрос об угоне вызовут подозрения. Что же делать? Димон чувствовал, уйти просто так, значит, признать собственное поражение. А он не может смириться с ролью побежденного.

На первом этаже, прежде чем выйти на улицу, постоял в задумчивости возле почтовых ящиков, и толкнул входную дверь только когда услышал шум открывающихся створок лифта.

Димон шёл по тротуару, и неожиданно его окрикнул знакомый голосок:

– Продавец книг, постой.

Ника подошла к нему пружинистой походкой, такса Ася едва поспевала за хозяйкой.

– Куда намылился?

– Не твоё дело.

– Грубишь?

– Ты тоже не была со мной ласковой.

– Обиделся, да? Не надо, я не со зла.

– Ладно, проехали.

Они не спеша пошли по тротуару, Ася была вынуждена семенить мелкими шажочками по дороге.

– Ты ведь соврал моим родителям, – весело проговорила Ника. – Ты такой же продавец книгами, как я дочь арабского шейха.

– А в сумке у меня, по-твоему, что, кирпичи?

– В сумке книги, но пришёл ты к нам домой с иными целями.

Димон остановился.

– К чему эти намеки?

– О! О! Вот мы и занервничали, глазки-то забегали. Я тебя мгновенно раскусила, ещё когда ты у нашей двери уши грел.

– Я говорил тебе, шнурок завязывал.

– О-йой-йой, шнурок. Сам его и развязал, а потом делал вид, что завязываешь. Знаем этот фокус, проходили. Ты изначально действовал по непродуманной схеме, поэтому и лоханулся. Хочешь голых фактов? Пожалуйста. Мы с Аськой гуляли возле подъезда, когда ты прошёл мимо нас. И уже через две минуты я застала тебя у нашей двери. Вопрос, с какой стати, человек, торгующий книгами, завихрился сразу на двенадцатый этаж. Ну? Молчишь?

Димон смотрел на довольную Нику, силясь понять, чего она добивается.

– Вторую промашку ты совершил, когда вышел от нас. Книг-то в сумке осталось много, но ты, вместо того чтобы пройтись по соседним квартирам, спустился вниз и потопал по тротуару. Значит, ты не продавец, и приходил к нам целенаправленно.

– Тебе не откажешь в сообразительности.

– Знаю. Колись, по чью душу приезжал?

– Почему у тебя собака такая убитая?

– Собака, как собака. Тему не переводи. Я жду.

– Сдаюсь. Приезжал к твоему отцу.

– По поводу?

– У вас есть машина, серебристая Тойота.

– Да, это наша машина. Кстати, вон она стоит, третья слева.

Димон подошёл к иномарке.

– Всё верно, и номера совпадают.

– Не говори загадками.

– Тут такая история… В общем несколько дней назад, я с маленькой сестрой стоял на светофоре. Загорелся зелёный мы пошли по переходу, и вдруг на нас мчится эта самая Тойота. Чуть не сбила. Я номерок сфоткать успел.

Ника поежилась.

– Ты ничего не путаешь?

– Говорю, номер сфоткал. Мой знакомый пробил по базе данных, узнал фамилию владельца, и я решил приехать, посмотреть на этого гонщика.

– А книги зачем взял?

– Для маскировки. Думал, сначала обстановку разведаю, а потом в полицию заяву накатаю.

– На моего отца?

– Понял уже, что не он за рулем был.

– Не он, – испугано сказала Ника. – Папа на улицу почти не выходит, в основном машиной пользуется мама. Но в тот день за рулем была не она.

– Верю. За рулем сидел мужчина. Лица, правда, мне разглядеть не удалось.

Ника отвернулась и пнула носком ботинка круглый камень.

– Мерзавец! Это он. Везде напортачить успеет.

– О ком ты говоришь?

Ника молчала.

– Слушай, Ника…

– Не называй меня Никой. Я Вероника.

– Ты знаешь, кто был за рулем Тойоты?

– Да.

– Кто?

– Давай отойдём подальше от дома. Я всё тебе расскажу. Ася, пошли. Аська, рядом!

Глава шестая

В плаще и шляпе

Какое-то время они не разговаривали, шли рядом, молчали. Вероника, о чём-то задумавшись, сосредоточено смотрела под ноги, Димон изредка поглядывал на ковыляющую позади таксу Асю. Определённо, это собака не в себе, или ленивая до безобразия, или ей больше ста собачьих лет.

– Сколько лет Асе?

– Четырнадцать.

И снова повисло молчание.

– Не жалеешь, что продал родителям книги? – спросила Вероника, остановившись на переходе.

– Продал и продал.

– Я могу поговорить с папой, он поймёт.

– Нет! С книгами я сам разберусь, лучше скажи про машину.

Они перешли дорогу, и Вероника злобно прошептала:

– За рулем сидел Семён, папин младший брат.

– Твой отец оформил на него доверенность?

– Ничего он не оформлял. Семён приехал к нам поздно вечером, мы спать собирались. Сказал, что попал в легкую аварию, в сервисе машина простоит дня три, а ему позарез нужны колеса, просил у папы ключи от Тойоты.

– Когда он вернул машину?

– На следующий день. Или нет… Через день.

– Тебе не нравится Семён, я угадал?

– Я не пытаюсь этого скрыть, он меня раздражает. Всегда раздражал.

– Он же твой родной дядя.

– И что. Знаешь, если человек ничтожество, никакие родственные связи не помогут.

– Есть основания считать его ничтожеством?

– Есть.

– Не расскажешь?

Сказав, что жутко проголодалась, Вероника предложила зайти в булочную. Димон кивнул на располагавшееся через дорогу бистро.

– Я приглашаю, – сказал он, переложив сумку в другую руку.

– Ничем хорошим там не накормят, а обычная сдобная булка утолит голод.

Когда пять минут спустя они опять пошли по узкому тротуару, Димон вернулся к прерванному разговору.

– Вероник, что собой представляет твой дядя?

– Неприятный тип. Занимается тёмными делишками, совершенно беспринципный, жестокий. Повторяю, Семён – ничтожество.

– Про тёмные делишки ты сказала к слову или есть доказательства?

– Образ его жизни – главное доказательство. Сам суди, образования он не имеет, работы тоже, как папа не спросит, чем занимается, начинает сразу отшучиваться. А у самого дорогая машина, одежда, за собой следит.

– Это не повод называть его ничтожеством.

– Ничтожество и есть! – процедила Вероника. – Он Бига убил. Была у нас собака – немецкая овчарка. Старый пёс уже, болел часто. Два года назад летом приехал Семён к нам на дачу, а Биг в тот день умудрился отравиться чем-то. Наизнанку его начало выворачивать, мама в слёзы, думала, Биг умирает, папа побежал машину заводить, в клинику Бига вести, а Семён… – Вероника села на корточки и стала гладить Асю по длинной спине.

– Что сделал Семён?

– Сказал, что не стоит нам возиться со старым больным псом. Он уже не жилец, не сегодня-завтра всё равно издохнет. Потом, когда подошёл папа, стал доказывать ему свою правоту. Папа не соглашался, просил Семёна помочь донести Бига до машины. Биг забился в конвульсиях, из пасти пошла пена, тогда Семён достал пневматический пистолет и выстрелил ему в голову.

Ася, словно переняв волнение хозяйки, заскулила.

– Я его ненавижу. Он убил Бига! Семён не имел права убивать нашу собаку, он… он убийца. Был скандал, они с папой чуть не подрались, а уже вечером родители меня уверяли, что, наверное, Семён поступил правильно. Представляешь?