– Все стороны? А что, разве их больше двух?

– Три. Сторон три, и, как я уже сказал, на твой счет между ними не было ни малейших разногласий.

– Что, неужели еще и американцы?

– Я думал, ты сначала захочешь посмотреть на нее, а уж потом обсудить все разом.

– Да я и сам вовсе не против ее осмотреть, и, кажется, если повезет, совсем скоро у меня появится такая возможность. Похоже, первая фаза подходит к завершению.

Конрад Симонсен чисто машинально вновь достал сигареты и тут же подумал, что по большому счету фактически продолжает жить так же, как и жил, правда, теперь к тому же мучаясь угрызениями совести, что еще никому не добавляло здоровья. Смутившись, он сунул пачку обратно в карман. Чуть погодя к ним подошла одна из сотрудниц экспертной группы – датчанка, которая передвигалась довольно странно, с усилием, как будто тщательно рассчитывая каждый свой последующий шаг. Казалось, она пытается сделать максимальное количество шагов, не ступая на свой прежний оставшийся на снегу след, чтобы победить в субботнем розыгрыше лото. Конраду Симонсену она была незнакома.

– Мы уже заканчиваем. Пора будить Арне Педерсена, да, и будьте осторожней – там жутко скользко.

Она махнула рукой в сторону места преступления. Тронд Эгеде кивком поблагодарил ее – он будет осторожен. Конрад Симонсен подумал, что скользко здесь везде, и благодарить не стал.

Женщина стояла на коленях в ледяной купели – вырубленной во льду яме – совсем как в небольшой ванне. Она была полураздета: из всей одежды на ней сохранились лишь трусики да разорванная спереди легкая маечка, едва прикрывавшая обнаженную грудь. Лодыжки были туго стянуты серым скотчем, им же убийца наглухо примотал запястья жертвы к ее бедрам. Длинные распущенные черные волосы женщины достигали середины спины. На голову был надет завязанный узлом на шее пластиковый пакет. Распахнутый в немом крике рот с грубо измазанными ярко-красной помадой губами, а также неестественно выпученные, чуть не вылезшие из орбит глаза несчастной ясно свидетельствовали о том, что смерть ей выпала не из легких. Она была спортивного телосложения и на вид никак не старше 25 лет. Ручейки талой воды стекали в тесную ледяную могилу, вмещавшую окоченевшее тело и по-прежнему вмерзшие в материковый лед от коленей до ступней ноги. Справа от ямы кучей была свалена остальная одежда убитой: брюки, куртка, а также искусно связанная шерстяная шапочка с преобладанием трех цветов – голубого, лилового и зеленого. Конрад Симонсен почувствовал, как его потихоньку начинает мутить.

Приблизившиеся к импровизированной могиле трое мужчин действовали неторопливо. Арне Педерсен и Конрад Симонсен принялись медленно огибать ледяную яму, изредка поглядывая на женщину, лицо которой приходилось вровень с их ногами. Полицейский-гренландец остался стоять чуть поодаль. Никто из них при этом не произнес ни слова, как будто каждый боялся нарушить концентрацию внимания коллег. Чуть в стороне зябко переминалась с ноги на ногу позвавшая их к трупу женщина-эксперт. Трое ее спутников давно уже ушли греться в самолет. Наконец и ее терпение лопнуло.

– Вам чем-то помочь? Если нет, то пойду в самолет и выпью чашку кофе, прежде чем мы приступим к процедуре извлечения тела, – сказала она.

Вопрос был обращен главным образом к Конраду Симонсену. Однако вид у него был настолько отсутствующий, что за своего непосредственного начальника предпочел ответить Арне Педерсен:

– А эта яма, в которой она находится, естественного происхождения?

– Как считает мой гренландский коллега, нет.

– То есть кто-то специально вырубил углубление во льду?

– Мой гренландский коллега придерживается именно такого мнения.

– А почему оно подтаяло?

Женщина замялась.

– Не знаю, думаю, виной всему глобальное потепление.

– Но почему именно здесь, где она захоронена?

Эксперт беспомощно развела руками и пожала плечами. За нее ответил Тронд Эгеде:

– Поблизости есть еще несколько участков таяния, хотя это и не вполне закономерно. Вообще-то лед здесь твердый, чуть более рыхлым он становится ближе к побережью. Никакого четкого объяснения, почему она оказалась именно в том месте, где лед подтаял, нет, так что это, по-видимому, следует приписать случайности. Что же касается того, вырубил ли кто-то эту могилу во льду, то вы вполне можете верить ее гренландскому коллеге. Дело в том, что он также и мой коллега, и коль скоро дело касается льдов, он знает, что говорит.

В подтверждение его слов эксперт кивнула и добавила:

– Вот именно.

Сердито зыркнув на женщину, Конрад Симонсен отослал ее в самолет греться, проигнорировав удивленный взгляд Арне Педерсена и его последующий вопрос:

– Чего ты рычишь на нее, Симон? Вроде никаких особых причин для этого нет, да и я с ней еще не закончил.

Так и не дождавшись от шефа никакого ответа, Арне решил поискать объяснения в другом месте. Бросив быстрый взгляд на труп, он сказал:

– Да уж, что тут скажешь, зрелище, конечно, не из приятных. Кроме того, абсолютно непонятно, с чего нам начинать. Даже сам вопрос о том, как она сюда попала, не укладывается ни в какие мои фантазии. Многие сотни километров до ближайшего населенного пункта, как говорится, посреди полной пустоты. Похоже на классическую загадку с запертой комнатой, только наоборот – я имею в виду, что здесь-то как раз слишком много открытого пространства.

– Я знаю, кто она и как сюда попала.

Арне Педерсен с изумлением воззрился на Тронда Эгеде.

– И ты только сейчас говоришь об этом?

– Мне казалось, вы не хотели иметь никакой информации, пока сами не увидите ее.

– Это только у шефа такие причуды. Что касается меня, то я предпочитаю как можно скорее ознакомиться со всеми имеющимися в наличии фактами. Ну, да ты этого не мог знать. Ладно, валяй, а мы послушаем.

Конрад Симонсен предостерегающе поднял руку и остановил их.

– Чуть позже. Мне нужно еще немного времени.

Арне Педерсен даже не попытался скрыть свое волнение:

– Что-то не так, Симон?

– Я ведь уже сказал тебе, дай мне еще минуту. Неужели это так трудно понять?

Любой другой на его месте пошел бы на попятный, но только не Арне Педерсен. Не обращая внимания на раздраженный тон начальника, он уверенно продолжал:

– Нет, понять это нетрудно. Равно как и то, что я хочу разобраться, что, собственно говоря, с тобой происходит. Ну, так что? Тебе нехорошо?

До Конрада Симонсена наконец-то дошло, в чем тут дело. Не оставалось никаких сомнений, что Графиня или же его дочь Анна Мия – а может и обе они – обсуждают у него за спиной состояние его здоровья. Графиня принадлежала к числу его ближайших сотрудников. Ее настоящее имя было Натали фон Розен, но все предпочитали называть ее Графиней. Все, за исключением его дочери, которая настойчиво звала ее по имени. Быть может, отношения, связывавшие Симонсена с Графиней, были не только деловыми, но и любовными, – он сам так до конца и не мог этого понять. Или, скорее, оба они никак не могли разобраться в данном вопросе.

Вообще-то ничего удивительного в том, что близкие информируют сотрудников о его здоровье, не было. Во время последних нескольких консультаций лечащий врач не скрывал, что настроен отнюдь не оптимистично. Особенно когда Симонсен посетил его на прошлой неделе.

Главный инспектор пояснил:

– Ну да, мне как-то не по себе. Но ты не переживай – здоровье тут ни при чем.

С этими словами он повернулся и хотел было уйти, однако не успел ступить и шага, как Арне Педерсен преградил ему дорогу и посмотрел прямо в глаза. Так они и простояли некоторое время, показавшееся Конраду Симонсену целой вечностью, пока наконец Арне не сделал шаг в сторону, освобождая путь.

Когда Конрад Симонсен окончательно пришел в себя и сделал знак, что готов слушать, гренландский полицейский извлек из внутреннего кармана блокнот, снял одну перчатку и принялся перелистывать свои записи.