Литмир - Электронная Библиотека

Ближе к полудню они ушли домой. Я остался на ступенях, мечтая, чтобы день длился вечно. Но река была полна неожиданностей. Я не заметил, что уровень воды, по-видимому, в течение дня менялся, и, когда прыгнул на безопасный до этого участок, вдруг погрузился с головой. Течение было сильным, и меня понесло дальше по ступеням. Я отчаянно забултыхался и забарахтался, отталкивался от дна, пытаясь выбраться на поверхность и глотнуть воздуха, но поток бросал меня то вверх, то вниз. В какой-то момент до поверхности оказалось слишком далеко. Я тонул.

И вдруг услышал всплеск рядом, какая-то сила потянула меня вверх и вытащила на ступени. Оказавшись на них, я стал откашливать грязную воду и отфыркиваться. Меня спас бездомный старик, который прыгнул в воду и ухватил в последний момент. А потом молча повернулся и пошел вверх по ступеням к берегу, где, видимо, и жил.

Наверное, доброта незнакомца усыпила мою бдительность, а может, просто потому что мне было всего пять, но, когда на следующий день я пошел купаться на реку, то по глупости прозевал прилив и усилившееся течение и вновь попал в передрягу. Как ни странно, спас меня тот же бездомный. Наверное, он приглядывал за мной, когда заметил, что я вернулся. На этот раз на нас обратили внимание прохожие. Люди смотрели, как мужчина помог мне выбраться на ступени, где я откашливался еще дольше прежнего. Нас обступили, и, судя по обрывкам фраз, люди считали это спасение божественным провидением – мол, не пришло еще его время.

Наверное, я стушевался от множества сгрудившихся и глазеющих на меня людей или устыдился и разозлился сам на себя, оттого что второй раз чуть не утонул, но, так или иначе, вскочил на ноги и просто сбежал, только пятки сверкали. Остановился, только когда окончательно выбился из сил, и клятвенно себе пообещал, что к реке больше – ни ногой.

Так что я так и не поблагодарил того бездомного, моего ангела-хранителя, спасшего меня не один, а два раза.

Убегая от толпы, я очутился в незнакомом районе, а на улице темнело. До наступления ночи на привычное место на берегу я бы не успел вернуться, так что ночлег надо было искать поскорее. Я набрел на какую-то заброшенную фабрику, на темных задворках которой высилась куча мусора. Чувствуя, что совсем устал, я нашел себе картонку и улегся за кучей. Пахло там скверно, но теперь я к этому почти привык – зато место было укромное.

В ту ночь меня разбудил лай своры бродячих собак, гавкающих в свете уличного фонаря неподалеку. Я схватил булыжник, подобрал еще несколько камней, до которых смог дотянуться, но так, видимо, и заснул, потому как проснулся от жарких солнечных лучей, бьющих прямо в глаза. Камни лежали рядом, но собак нигде видно не было.

В скором времени я уже знал все окрестности вокзала, прилегающие к нему магазинчики и киоски, где можно было поживиться. Запахи от них разносились дурманящие: манго и дыни, жареные пряные закуски, а от палаток со сладостями – ароматы гулаб джамуна и ладду[2]. И куда ни глянь – везде люди ели: вот мужчины беседуют и щелкают арахис, там пьют чай, отщипывая по виноградинке от грозди. В такие минуты меня терзал голод, и я шел попрошайничать к лавочникам. Меня всегда прогоняли, как и еще с полдюжины детей, – слишком нас было много, чтобы проявлять милосердие.

Я подолгу глядел на евших – они были не богаче моей семьи, так что годной еды после себя не оставляли, но что-то могли уронить или доесть не до конца. Урн здесь не было, так что, когда есть заканчивали, остатки просто бросали на землю. Я быстро смекнул, какими отбросами вполне можно питаться, мы же и дома с братьями знали, какую еду подбирать на станции. Жареные кусочки, например, самосы[3] можно есть без опаски, надо только отряхнуть от налипшей грязи. Но их все хотят – надо опередить стаю других голодных детей. Я больше выискивал то, что чаще всего просыпают: орешки или острую ореховую смесь бхуджу с нутом и чечевицей. Иногда везло на кусок лепешки. Острое чувство голода мучило нас всех, так что за объедки приходилось бороться. Меня нередко отпихивали, а могли и огреть. Мы, как голодные псы, грызлись за кость.

Хотя обычно ночевал я поближе к реке и станции, близлежащие улицы тоже начал исследовать. Может, во мне снова проснулось врожденное любопытство, но еще меня вела надежда найти за новым поворотом что-нибудь съестное, а может, доброго лавочника или ящик с рыночными отбросами, до которых еще не успели добраться другие бродяжки. В большом городе – большие возможности!

А еще город был полон опасностей. Помню, во время одной из вылазок я очутился в квартале теснившихся друг к другу ветхих домов и лачуг, держащихся лишь на бамбуке и изъеденной ржавчиной арматуре. Вонь стояла невыносимая, будто кто умер. Я заметил, что люди как-то странно на меня посматривают, создалось ощущение, что мне сюда нельзя. Встретил парней, куривших самокрутки, – они так на меня глянули, что я почувствовал себя не в своей тарелке.

Один из парней, размахивая сигаретой в руке, встал и направился ко мне, что-то громко говоря. Остальные заржали. Я ни слова не понимал и стоял, не зная, что делать. Тут он подскочил и зарядил мне две оплеухи, не переставая мне что-то говорить. Я огорошенно замер и расплакался. Тот меня снова с силой треснул, я повалился на землю и заревел под гогот мальчишек.

Поняв, что дело пахнет жареным и надо бы отсюда выбираться, постарался взять себя в руки. Встал, развернулся и пошел твердым шагом, как уходят от злой собаки. Лицо пылало. Может, если дать им понять, что я на их территории оставаться не собираюсь, меня оставят в покое? Но, когда они двинулись за мной, я бросился бежать со всех ног. Сквозь слезы углядел узкий проход между домами и влетел в него, как раз когда брошенный одним из преследователей камень ожег мне руку.

Я протиснулся в проход и очутился в замкнутом дворе. Выхода не было, а по другую сторону кричали мальчишки. Во дворе было море мусора, и одна мусорная волна поднималась как раз у дальней стены – по ней можно было бы взобраться и сигануть через стену. Пока я прокладывал путь через двор, шайка появилась из другого хода, который я не заметил. Они стали выуживать будущие снаряды из ржавого бака, а главарь все на меня кричал. И вот первая бутылка взмыла в воздух и врезалась в стену позади меня. За ней последовали другие, пушечными снарядами свистя совсем рядом, – рано или поздно какая-нибудь попадет точно в цель. Спотыкаясь и пригибаясь, я добрался до мусорного холма, к счастью, мой вес он выдержал. Вскарабкавшись, я вылез на стену и побежал вдоль по ней, молясь, чтобы никто за мной не погнался. Бутылки продолжали лететь в стену и свистели у моих ног.

Наверное, сам вид того, как я улепетывал, повеселил шайку. Они изгнали чужака со своей территории и гнаться не посчитали нужным – я и без того уносил ноги как можно скорее. Чуть позже я нашел прислоненную к стене бамбуковую лестницу, по которой спустился на чей-то задний двор. Прокрался через дом к входной двери и прошмыгнул мимо сидящей женщины с ребенком. Похоже, она меня даже не заметила, и я тут же смешался с толпой, желая поскорее вернуться к мосту.

Даже у реки я не только искал себе пропитание, но и приглядывал безопасные места для ночлега. Довольно часто, когда я возвращался на уже освоенное место, оно оказывалось занято, так что приходилось искать новое. Зато иногда находилось что-нибудь получше. Поскольку спать приходилось под открытым небом, да еще и у всех на виду, нормально отдохнуть не получалось. Однажды в полнолуние я брел по берегу и так впервые оказался под массивными опорами моста. Там обнаружились несколько сдвинутых вместе небольших деревянных настилов, на которых вместе с подношениями вроде кусочков кокоса и монеток стояли изображения и фигурки богини-воительницы Дурги, ее я узнал. Великая богиня, Магадеви, сидела верхом на тигре, а в ее многочисленных руках было зажато разящее оружие, которым, как я помнил из рассказов взрослых, она победила демона. Подсвеченный мерцающими огоньками терракотовых ламп, ее лик внушал страх. Но в этих разгоняющих тьму вокруг меня огоньках было и что-то успокаивающее, так что я уселся прямо под мостом, глядя на реку. Я, как всегда, был голоден, так что не мог устоять перед искушением: схватил несколько кусочков фруктов и кокосовой мякоти и съел. Прихватил и немного монет.

вернуться

2

Гулаб джамун, ладду – традиционные десерты индийской кухни в форме шариков. Гулаб джамун готовится из сухого молока и муки, обжаривается во фритюре и подается в сахарном сиропе. Ладду делается в основном из масла, орехов, сахара и специй.

вернуться

3

Самоса – индийская разновидность самсы, отличительной особенностью которой является исключительно вегетарианская начинка.

8
{"b":"722455","o":1}