Я прикидывал: «Зависит ли еще что-нибудь от меня?» Без оглядки на тех, кто за всем этим стоял, я был готов на все. Как бы в подтверждение этого опустил веки. Перед глазами снова возник образ окровавленного тела Блица.

– Может, мне все-таки надо что-то сделать? – спросил я.

– Например, что?

– Явиться в полицию…

– Ни в коем случае! Это отнюдь не разумное намерение. А в данной ситуации – тем более.

– Но почему? – возразил я, поворачиваясь и опираясь спиной на перила. – Может, мы впадаем в паранойю, а службы не имеют к произошедшему никакого отношения?

– Хочешь проверить это на собственной шкуре?

– Почему бы и нет? – отпарировал я с растущей уверенностью, но только в голосе. – Может, под стражей я буду в большей безопасности? Там ведь есть камеры наблюдения и…

– И не такие трагедии случались, Верн.

– Вернер, – поправил я.

– Речь идет лишь о необходимости соблюдать осторожность. А пока никто тебя не преследует, ты имеешь право свободно передвигаться.

– Имею право только теоретически, – понурил я голову. – Убежал с места преступления, хотя первое, что мне нужно было сделать, – явиться в полицейскую комендатуру…

– Ты был в шоке.

– Который позже прошел. И если дело дойдет до суда, мой выезд из города сыграет против меня.

– Ничего.

Я фыркнул. Самоуверенность этой девушки не соответствовала никакой логике. Но, может, не стоит удивляться? Детективные агентства редко конфликтуют с полицией.

– Коль уж мы заговорили о шоке… Ты избавился от телефона? – поинтересовалась Клиза.

– Нет.

– Зачем вообще ты забрал его из квартиры Блицкого?

– Не знаю…

Йола несколько секунд молчала, но я прекрасно знал, что она хочет мне сказать. Я был обязан выбросить единственную оставшуюся от друга вещь. Иначе, раньше или позже, аппарат Блица станет для меня отягчающим обстоятельством.

Я тяжело вздохнул и, оглядевшись – не заметил ли кто? – бросил телефон в Одру. Тот сразу же исчез в мутной воде.

– Знаю, что не хочешь этого делать, но должен…

– Уже сделал, – прервал я ее.

– Хорошо.

Клиза снова умолкла. Я понимал, что ей неудобно молчать в ситуации, когда тишина была самым говорящим подтверждением множества моих проблем. Видимо, она лихорадочно обдумывала, как выйти из этой ситуации. Наконец выбрала, что могла, из худшего.

– Ты никому сейчас не должен доверять.

– Спасибочки, – отреагировал я. – Именно что-то в этом роде я и хотел услышать.

Она вздохнула, а я пошел вперед.

– Если ты не намерен приехать сюда, то хотя бы находись вне зоны действия радара.

– Как?

– Мы во всем тебе поможем, – заверила Йола. – Сейчас сними комнату в каком-нибудь мотеле в предместье города. Имеются у вас такие?

– У меня сейчас нечем оплатить даже самую заброшенную подворотню, – жалобно сообщил я.

– Пусть тебя это не заботит.

– А кто за это заплатит? Вы? Внезапно переквалифицируетесь в кредитную фирму?

Я понимал, что должен наконец сменить тон и отбросить подозрительность. Безусловно, у меня был повод никому не доверять, но для людей, на которых полагался Блиц, мне нужно было сделать исключение.

– Твоим делом заинтересовалась сама Кассандра, – сообщила Йола, словно это могло что-либо мне пояснить.

– Кто это?

– Руководительница нашего агентства.

– Я думал, что ваш хозяин – Роберт Рейманн.

– Это так, но он давно уже перестал интересоваться делами агентства. Сейчас все зависит от его жены, а я постаралась, чтобы она была захвачена твоим делом не меньше, чем ты сам. Она уже увлечена им, а по мере поступления информации и продвижения еще более увлечется.

– Ну, думается, не настолько, чтобы оплачивать мой ночлег.

– Спокойно. У этих людей нет нужды пересчитывать каждый грош.

Или она пыталась внушить мне, что намерена деликатно надуть их, или же просто меня удивляли такие вещи со стороны других.

Шагая в сторону старого города и минуя прохожих, я ловил их пристальные взгляды, обращенные, казалось, только на меня. Потом до меня дошло, что никакая это не игра воображения. И дело не в подозрительности. Я сам привлекал их внимание, выглядя как потерянный.

Глубоко вдохнув, я задержал дыхание и, постаравшись успокоиться, спросил Йолу:

– Почему ты мне помогаешь?

– Потому что меня нанял твой, теперь мертвый, собутыльник.

Я промолчал.

– Недостаточно убедительный повод? – нарушила она мое молчание. – Или тебя удивляет моя непосредственность?

На какой из этих вопросов можно дать положительный ответ, я сам не знал.

– Просто удивительно…

– Хочу узнать, почему погиб твой друг, – сказала Йола, – и помочь тебе найти невесту.

– Золотой ты человек!

– Это моя работа. А счет уже оплачен.

Дольше я тянуть не хотел. С Йолой Клизой явно было что-то не в порядке. В лучшем случае она руководствовалась личной заинтересованностью, в худшем – это связано с ее психическим состоянием.

– После того как узнаем, что случилось с Евой, выясним и все остальное, – добавила она.

В эту минуту я не очень-то был в этом уверен.

– Начнем со снимка из твоего телефона, – продолжила Йола. – Можешь описать его в подробностях?

– Конечно, могу! Знаю каждый пиксель.

Бесцельно крутясь в центре города, я описывал фото в мельчайших деталях, а Клиза что-то мурлыкала себе под нос. Я не имел понятия, для чего ей нужны запрашиваемые сведения. Если она хотела иметь этот снимок, то стоило углубиться в технологическую часть вопроса и получить удаленный доступ к моему телефону, лежащему в каком-то там сейфе комендатуры.

– Ладно, перейдем к другому снимку – тому, из Вроцлава.

Его я помнил хуже, но всматривался в него тогда так долго, что основные детали немедленно всплыли в памяти.

– Мужик, стоящий задом, был в фанатской кофте рок-группы «Фу файтерс» с надписью на английском языке «Нечего терять» и изображением бомбы с крылышками – наверное, их логотипом или обложкой альбома, хотя точно не знаю.

– А Ева? Была одета похоже?

– Не совсем. Была в футболке, но с другой надписью.

– С какой?

– Что-то о добрых днях…

– Конкретно, Верн. Нужна конкретика.

– «The better days» – «Лучшие дни», – вспомнил я.

– Уверен?

– Да.

– Не похоже, чтобы ты там был…

Она была права – не был. Название группы я увидел тогда в первый раз, перепутав его с каким-то иным коллективом с неземным названием.

Остановившись позади многоэтажного блочного дома, я привалился плечом к его стене. Только теперь осознал, что кружил по городу как во сне. Даже не мог сориентироваться, где нахожусь. Скорее всего, где-то в конце улиц Андерса и Варыньского.

– Может, без «The»? Просто «Better days»? – уточнил я.

Было слышно, как Йола стучит пальцами по клавиатуре.

– С восклицательным знаком или без?

– Без.

– Значит, это не альбом «Зе брюзерс». Жаль, они играют неплохой панк…

Откинув голову на стену, я почувствовал, как стучит у меня в висках. Действие адреналина понемногу слабело, хотя, возможно, и не должно было слабеть. Похмелье давало о себе знать.

– Какое это имеет значение? – заметил я.

– Может быть, никакого, а может, и имеет, – дипломатично ответила Клиза. – Помнишь название коллектива?

– Нет.

– Но это были не «Фу файтерс»?

– Нет, точно нет. То была какая-то испанская команда.

– Какая?

– Говорю же тебе, что…

– Соберись! Это действительно может оказаться важным.

– Почему?

– Потому что обычно на концерт приходят в вещах с принтом коллектива, выступающего на сцене. Так ведь?

Она была права, но я не придавал этому большого значения. Ева никогда не увлекалась «Фу файтерс», утверждая, что они, по ее мнению, играют слишком хаотично. Я помнил это прекрасно, так как Блицер не раз пытался заинтересовать нас их новым альбомом.

Я углубился в собственную память, пытаясь выловить в ней принт на майке. Он в большей степени выглядел как работа доморощенного мазилы, а не профессионально выполненный рисунок с обложки какого-нибудь альбома. Может быть, поэтому я сразу подумал об инди-роковых коллективах.