Мужчина снова начал передвигать рычажки управления на пульте. На экране было видно, как машинка приблизилась к тому месту, где находилась первая машинка, но вместо неё там виднелась какая то белая пыль.

– Ага! Ну теперь понятно, что к чему! – снова произнёс вполголоса мужчина, и видеоизображение на мониторе повернулось на 180 градусов и стало приближаться к порталу, заехав в итоге в него. Снова на мониторе вместо видео – сплошная чернота, и также секунд через тридцать машинка выехала из портала уже в самом подвале, где находился мужчина.

Снова после закрытия поочерёдно всех программ и щелчков выключателей и небольших рубильников в шкафу также плавно исчез портал и погасли лучи и лампочки.

Мужчина подошёл к пустому проёму, взял машинку в руки и, поставив её на стеллаж, произнёс, с лёгкой улыбкой посмотрев на неё:

^– Ты первый свидетель и первопроходец!

Сев снова на компьютерное кресло перед столом, он молча о чём-то думал с довольным выражением лица. Услышав сверху звук закрывшейся входной двери и чьи-то шаги, он быстро встал с кресла, и, спеша к лестнице, что вела в дом, прокричал:

– Макс! Это ты?!

Поднявшись наверх и открыв дверь входа в подвал, он увидел на обувнице мужские ботинки, похожие на берцы, и снова громко произнес:

– Макс!

– Да, пап, я пришел, что раскричался-то? – раздался в ответ откуда-то из кухни голос молодого человека, который, налив чай и достав из микроволновки тарелку, поставил всё это на стол, за который сел сам.

Это был парень лет двадцати, высокий, крепкого телосложения, с бритой налысо головой, одетый в камуфлированные штаны и в чёрную майку с изображением коловрата.

Напротив него сел и отец, и, посмотрев на сына, спросил его:

– Что так поздно домой-то пришел? Занятия в институте закончились часа в три!

На что сын ответил:

– В спортзале был после занятий и оттуда домой уже!

– А, ну тогда понятно! – успокоился отец, встав из-за стола, и направился налить себе кофе.

– Пап! Скажи мне наконец-то, что ты в подвале всё конструируешь? Три года всё свободное время там проводишь и уже третий отпуск. Хоть бы куда-нибудь съездили отдохнуть! – поинтересовался у отца Максим.

Отец, снова сев за стол напротив сына и поставив кружку с кофе, ответил ему:

– Новое изобретение. Это будет научное открытие, и, скорее всего, мирового масштаба! Осталось немного доделать ещё, а так уже в целом процентов на девяносто всё готово, а главное – испытано!

– Ну так покажи, что это? – снова обратился к отцу Максим.

– Всему своё время, как только всё закончу, ты первый всё увидишь и узнаешь! – ответил ему отец.

Максим встал из-за стола, и, помыв за собой посуду, повернулся к отцу и снова задал вопрос:

– Пап, ты доктор физико-математических наук, доцент, владеешь свободно двумя языками, тебе разве мало научных работ в вашей военной секретной лаборатории? Дома отдыхать надо! Три года вроде ты дома есть, а вроде и нет!

– Макс, как только я этот проект закончу, я тебе обещаю, что начну вести нормальный, обычный образ жизни. Это открытие – мечта всей моей жизни! Вот ты отлично учишься на программиста, просто ас компьютерный. Разве тебе не хотелось бы создать какую-то совершенно новую, не имеющую аналогов в мире, программу?

– Конечно, хотел бы, но не тратить же на неё всё свободное время! – ответил ему Максим и добавил: – Ладно, пойду к себе в комнату!

– Макс! – окликнул его отец.

– Да, пап! – остановившись и повернувшись, ответил сын.

– Меня очень сильно настораживает твой новый прикид – одежда и музыка, которую ты слушаешь. Ты случаем не в скинхеды подался?

– Егор Евгеньевич, ты со своим изобретением уже с ума, видимо, сходишь! – неуверенно и с ухмылкой вполголоса ответил ему Максим и пошагал по лестнице на второй этаж в свою комнату.

Отец, задумавшись, с недоверием проводил сына взглядом, продолжая молча сидеть за столом. На следующий день, снова проведя в подвале время с утра и до вечера, всё так же колупаясь и что-то паяя в микросхемах в металлическом ящике, Егор не заметил, как прошёл день. Он снова услышал наверху звук открывающейся входной двери и шаги, и, спешно бросив все дела, так же поднялся по лестнице наверх. Примерно в то же время, что и вчера, домой пришел Максим и так же начал что-то разогревать в микроволновке.

– Как дела с учёбой? – поинтересовался отец.

– Да нормально! – ответил ему в свою очередь Максим.

– Правда? А мне днём позвонил ваш декан и сказал, что ты завалил два зачёта и, видимо, будешь отчисляться из института!

– Да он, видимо, гонит! Я все зачёты уже сдал, последний позавчера! – недовольным и растерянным голосом ответил ему Максим.

– Ты сам знаешь, мы вместе с ним учились и до сих пор общаемся, и врать мне ему смысла нет! Ты же отлично учился и поступил без проблем, а в последние полгода я тебя не узнаю. Как только ты связался со своими этими четырьмя друзьями, ты вообще стал какой то другой! – ответил ему Егор.

– Да отстань ты от меня! Я же сказал тебе, что всё нормально, а со своими делами или проблемами я разберусь как-нибудь без тебя! – психанув, закричал в ответ Максим и спешно поднялся на второй этаж в свою комнату.

Егор, с подозрением почувствовав неладное, сел на диван в зале и о чём-то задумался. Посидев так минут десять, он встал и, пройдя из гостиной в кухню, тоже поднялся на второй этаж и направился в свою комнату. Проходя мимо комнаты сына, он заглянул в приоткрытую дверь посмотреть, что делает Макс, чтобы затем поговорить с ним по душам обо всём.

Макс сидел за компьютером, надев наушники, Егор же увидел на заставке монитора фотографию Гитлера на фоне свастик и надпись красными буквами: «За русскую нацию! Смерть жидам!».

Егор пришел в ужас и, резко толкнув дверь, отчего она ручкой ударилась о стену, закричал:

– Это что за херня? Я не понял, ты что? Всё-таки в скинхеды подался, придурок малолетний? Ты хоть знаешь, что фашисты делали с узниками концлагерей и простыми мирными людьми?

Максим от неожиданности резко соскочил с компьютерного кресла и, буквально сорвав с головы наушники, сначала растерялся, увидев перед собой разгневанного отца, затем нагло ответил:

– Да, я борец за русскую нацию, Россия должна быть для русских, а всех остальных жидов и чурок палкой гнать отсюда или уничтожать! А на Гитлера ты бочку не кати, он за свою нацию боролся, не то что у нас сейчас, в полную жопу загнаны!

– Ты что? Дебил? – удивлённо ответил ему отец. – Он нас всех хотел стереть с лица земли. Твой прадед воевал, чтобы эту нечисть остановить и уничтожить, чтобы мы сейчас жили!

– Хорош нести свою совковую и кремлёвскую пропаганду! Он хотел дойти до Урала, уничтожить жидов и других недочеловеков! А славян арийской внешности он не собирался уничтожать, украинцев он не уничтожал, а взял в свои ряды, как и нас бы взял! – уже практически в истерике кричал Максим.

Егора от услышанного затрясло, он еле сдерживал себя, чтобы не сорваться, и ответил:

– Ты где такого бреда нахватался? Ты не в курсе, сколько они мирных людей истребили, женщин, детей? Чего стоили концлагеря, какой ад там творился!

– И правильно делал это с евреями, а нашим нефига было рыпаться, и жили бы себе спокойно! – прокричал в ответ Максим.

– Значит, правильно делал, говоришь?! Совковая и кремлёвская пропаганда? Ну ты и урод! – произнёс сквозь зубы Егор, и, выйдя из комнаты, со злости хлопнул дверью.

– Да пошёл ты! Придурок с промытыми мозгами! – прокричал ему вслед Максим и снова уселся за компьютер, что-то озлобленно бубня себе под нос.

Егор спустился по лестнице на первый этаж, а затем и в подвал. Сев на компьютерное кресло, он в недоумении снова о чём-то задумался. Просидев полночи в угнетённом и подавленном состоянии, он не мог поверить, что его сын стал такой безумной сволочью. И, переведя взгляд на проём, а затем на всё остальное оборудование, которое он собрал, промолвил вполголоса: