Холодно, холодно, как же холодно. Тело дрожит, ему не хватает тепла, куртка никак не нагреется, ноги в кроссовках стынут... и надо было надеть хоть шапочку на короткую стрижку. Хоть шарфик на шею. Растяпа.
В магазине она тоже не согрелась, и в темную ночь выскочила чуть ли не бегом. Скорей домой, скорей. Там одиноко, там - да, страшно, что уж скрывать - но там хотя бы можно согреть чай. Хотя бы включить телевизор. Хотя бы перестать дрожать.
И плевать, что там нет Сашки.
Анна подходила к дому со двора - этот путь был и длинней, и темней, чем если идти прямо по улице, но зато здесь можно было хоть немного укрыться от ветра, а то уже зубы стучали. Вон он, ее дом, вон на седьмом этаже освещенное окно бабушкиной комнаты...
И тень за окном.
Господи...
Она знала. Она всегда это знала.
...И что теперь?
Сколько она простояла без движения? Ветер совсем утих.
Анна ладонью вытерла заслезившиеся глаза. Да, вот что теперь? Как теперь? Куда теперь?
Окно по-прежнему горело во тьме, мало чем отличимое от других освещенных окон, со шторами и без штор. Никакой тени за ним не было. Да и позвольте - ее ли это окно?
Анна посчитала этажи. Вот седьмой, окно горит, тени нет. Вот шестой - окно горит. Восьмой - не горит. Соседние окна - на седьмом горит... впрочем, это, кажется, уже другой подьезд. Третий - окно горит... и двигаются тени.
Дура.
Трусливая дура. Тени испугалась.
Всю жизнь боишься тени. Потому и живешь... как тень.
А ну давай. Вперед.
Она решительно двинулась к дому.
Грохочущий старый лифт довез ее до родной площадки и встал. Анна осторожно огляделась, высунув голову, и только потом вышла. Еще два шага - и дверь.
Ну давай. Открывай.
Как же воняет в этом подъезде.
Она поднесла ключ к двери. Еще раз взяла себя в руки и вставила ключ в замочную скважину.
За дверью стоял труп. Почерневший, разлагающийся труп с открытыми мутными глазами. Труп положил темную руку на ручку двери и ждал. От него тянуло старой гнилью, и запах просачивался сквозь замочную скважину, сквозь щели между дверью и косяком. Труп ждал, подтекая на пол густой склизкой жижей. Сейчас она повернет ключ, и тогда он надавит на ручку.
Анна попятилась от двери. Перебирая руками по стенке, на дрожащих ногах она добралась до лифта и нажала кнопку, не отрывая взгляда от двери. Лифт раздвинул створки. Из него пахнуло вонью.
Анна отпрыгнула к лестнице.
Площадка шестого этажа была освещена, но ниже пролетом все погружалось в темень, и так было сколько она помнила, потому что жильцы нижних этажей никак не могли договориться насчет покупки лампочек. Мелькнула мысль позвонить в дверь и попросить помощи... остатком разума она сообразила, как это будет выглядеть. Помогите, у меня за дверью стоит труп.
Из последних сил сдерживаясь, она вызвала лифт этажом ниже. Здесь не пахнет, нет, не пахнет, это просто привычный запах давно обжитого дома. Терпи.
На улице она наконец смогла вздохнуть.
Дожилась. Сашка бы сейчас смеялся... а может и нет, кто его знает. Она ведь не захотела узнать. Показалось, что это слишком уж сложно и утомительно - узнавать другого человека.
Ладно, куда теперь? Кто может впустить среди ночи не помнящую себя от страха женщину и ничему не удивиться?
Настя.
Какая удача, что они с Петром живут совсем близко. Всего три квартала наискосок через дворы. По темноте пробежать - раз плюнуть, ага. Только не оборачиваться. Не оборачиваться.
- Ань, ты, что ли? - Заспанный Петр открыл дверь, широко зевая. - Ты что, с дуба рухнула? - Всмотрелся и переспросил: - Что случилось?
- Ничего, просто... можно у вас переночевать?
В коридор вышла Настя, кутаясь в теплый халат.
- Можно, конечно, да что случилось-то?
- Я просто испугалась. Ну испугалась, ну...
- Так. Петь, ты видишь, с нее толку мало. Пойди достань раскладушку и белье. Аня, тапки! Да не эти, вон те, теплые! Ты ж дрожишь как цуцык. Петя, на кухню, ставь чай! И вино достань! Вино, я сказала! Аня, осторожно в коридоре, нам шкафы привезли, все заставлено. Фроська, цыц!
- Мя-яу!
- Я кому сказала! Какого черта меня никто не слушает!
- Тебя не послушаешь... - Аня оттаивала, грелась, расслабленно отдаваясь в заботливые руки подруги, зная, что все позади, можно уже ничего не бояться и ни о чем не думать.
Чай всунули ей в руки, вина туда плеснули, слезы высохли и забылись, и уже ей самой было смешно вспоминать, как она испугалась собственных фантазий.
- Труп, говоришь? Ань, ну вот что я тебе скажу. Телефон у тебя есть?
- Я его забыла...
- Да не сейчас. Аня, когда плохо, надо звонить. Тебе ведь не с дури такое привиделось, тебе просто было плохо. А звонить надо раньше, чем крыша совсем уедет. Вот как только чувствуешь, что колесики двинулись, так сразу и звони. Не доводи до такого. Что-нибудь придумаем.
