В целом последствия «правого поворота» открывают новые возможности для внерегиональных игроков. Изменение политического ландшафта в регионе с высокой долей вероятности приведет к активизации отношений стран Латинской Америки с США и ЕС, приходу новых инвестиций, капиталов, созданию зон свободной торговли между отдельными странами региона и интеграционными объединениями с Вашингтоном и Брюсселем. При этом вряд ли особенным образом изменятся отношения стран региона с КНР, которая остается одним из главных инвесторов региональных экономик. Как левое правительство Уругвая, так и правые правительства в Аргентине и Бразилии последовательно развивают торгово-экономическое и политическое сотрудничество с Пекином, стараясь получить максимальную пользу. «Правый поворот» может быть в определенной мере невыгоден для России, поскольку способен поставить под угрозу реализацию инвестиционных и инфраструктурных проектов в отдельных латиноамериканских государствах, договоры по которым заключались Москвой еще с предыдущими правительствами. Что еще важнее для Москвы – сближение с США несет определенную угрозу самостоятельной внешней политике стран Латинской Америки и угрозу «эрозии» континента как одного из столпов многополярного мира. Этот риск, на наш взгляд, все же не носит однозначного характера. Расширение экономических контактов между Вашингтоном и его латиноамериканскими соседями уже не ведет к автоматической переориентации стран региона на внешнеполитическую линию Госдепартамента США. К XXI в. страны Латинской Америки научились четко отделять политику от экономики, более того, их собственный экономический потенциал стал основой их независимой внешней политики.
В то же время американский фактор, конечно же, является важным трендом политического развития региона, и связано это с победой Д. Трампа на президентских выборах в США 2016 г. Новый глава Белого дома провозгласил изменение латиноамериканской внешней политики Вашингтона и пересмотр уже начатых предыдущей администрацией проектов[93]. В зоне риска оказался один из самых масштабных проектов администрации Б. Обамы – проект Транстихоокеанского партнерства [94], который должен был объединить как страны Латинской Америки, так и государства Юго-Восточной Азии, образовав единое экономическое пространство. Замораживание проекта, безусловно, скажется на развитии отмеченного ранее тихоокеанского вектора региональной интеграции[95]. Риторика Д. Трампа показывает, что США не будут вслепую вкладывать деньги в латиноамериканские проекты, а наоборот, начнут проводить взвешенную внешнеэкономическую политику, поддерживая лишь те проекты, которые способны дать стране существенные экономические выгоды и вернуть влияние Вашингтона на региональные политические процессы [96].
По мнению мексиканского политолога Р. Гоувеа, с «правым поворотом» в Латинской Америке явно произойдет переосмысление Вашингтоном своих подходов к построению системы региональной безопасности и военно-политическим оценкам региона. Приход Трампа должен стать фактором формирования новой стратегии региональной безопасности и изменения места и роли Латинской Америки в военной дипломатии Вашингтона[97].
Одновременно с «проблемой Трампа» в Латинской Америке продолжают существовать две «болевые точки», связанные в том числе с формированием новой североамериканской политики в регионе. Речь идет о «столпах» левого движения – Кубе и Венесуэле, ситуация вокруг которых является фактором формирования системы современных межамериканских отношений.
Важные изменения идут на Кубе, где власть постепенно переходит в руки нового поколения Компартии Кубы. По итогам выборов 2018 г. председателем Совета министров Кубы и председателем Государственного совета Кубы стал Мигель Диас-Канель, в последние годы занимавший должность заместителя председателя Госсовета; впрочем, контроль над ЦК КПК и Революционными вооруженными силами страны сохраняется в руках Р. Кастро Рус и представителей его поколения. Несмотря на стагнацию проекта АЛБА, Куба будет продолжать собственную внешнеполитическую линию и участие в региональных процессах.
Так или иначе, смена поколений в руководстве страны может открыть перед ней новые перспективы. Шаг администрации Б. Обамы в сторону Гаваны изменил роль Кубы в системе региональных отношений. По мнению ряда исследователей, согласие Гаваны на нормализацию отношений с США может превратиться в фактор потери Кубой многих левых и антиимпериалистических союзников в Латинской Америке. С другой стороны, этот шаг позволит Кубе нормализовать отношения с Европейским союзом, правыми правительствами латиноамериканского региона, что даст Гаване новые политические и экономические выгоды. При этом, безусловно, Куба не станет «младшим братом» США и, очевидно, продолжит свою политику, направленную на отстаивание собственных политических и экономических интересов[98].
По мнению ряда зарубежных ученых, латиноамериканская политика Обамы и Трампа, включая кризисные явления в ОАГ и изменения в позиции Вашингтона относительно Кубы, показывает, что в начале XXI в. происходит фундаментальное изменение парадигмы отношений между США и Латинской Америкой, заключающееся в изменении базиса этих отношений: взаимодействие на основе зависимости и подчинения заменяется на взаимодействие в рамках взаимовыгодных отношений, основанных на равенстве и взаимном уважении интересов партнеров[99]. Подобный процесс является, на наш взгляд, примером формирования многополярного мира.
Проблема Венесуэлы имеет гораздо более «весомые» последствия для всей структуры региональных отношений[100]. Политический кризис в Каракасе вызвал неоднозначные реакции и оценки со стороны латиноамериканских правительств и интеграционных объединений. Наиболее жесткую оценку действиям венесуэльского правительства дал генеральный секретарь ОАГ Луис Альмагро, позиция которого противоречила более сдержанной точке зрения Монтевидео, где Широкий фронт пытался критиковать действия Мадуро, но призывал оставить конфликт в Венесуэле на уровне внутреннего конфликта государства без международного вмешательства и давления. При этом и в 2017 г. ОАГ продолжала давать негативные оценки происходящему в Венесуэле[101].
Несмотря на то что на сегодняшний день в венесуэльском конфликте явно снизился уровень агрессии и противостояние перешло в рамки политической борьбы (при сохранении поляризации общества), ситуация в Каракасе больно ударила по интеграционным проектам. В частности, фактически потерпели поражение попытки УНАСУР выступить посредником в конфликте. Кризис в Венесуэле ударил по состоянию МЕРКОСУР, вновь активизировав дискуссию о том, что Каракасу нет и никогда не было места в объединении, т. к. Венесуэла не соответствовала политическому и экономическому уровню развития ведущих стран объединения и де-факто сдерживала его экономический потенциал[102].
Переизбрание Н. Мадуро на президентский пост весной 2018 г. не сказалось принципиальным образом на ходе политического противостояния в стране. Сразу после голосования власти Венесуэлы обвинялись США и иными государствами в фальсификациях на выборах, в целом западные державы настаивали на недемократическом характере голосования[103]. В очередной раз критике правительство Мадуро подвергла ОАГ, заявившая о непризнании результатов выборов[104]. Политическая и социально-экономическая ситуация в стране остается крайне напряженной и неопределенной, что, безусловно, сказывается на региональных отношениях. Победа Н. Мадуро лишь углубила процесс политической изоляции Боливарианской Венесуэлы в ряде международных организаций и кризис ее отношений с соседями, что, естественно, негативно влияет на те интеграционные процессы, в которых страна участвует.
