Пандора никак не могла понять, о чем он толкует. Поддерживая ее одной рукой, граф стал развязывать веревку на ее запястьях, и, взглянув вдаль, она увидела нечто невероятное, жуткий хаос: лошади стояли на коленях, двуколка, у которой отлетело одно колесо, валялась на дороге, изогнувшись под странным углом, а рядом лежали два тела, очевидно упавшие с высоких сидений во время крушения. Не понимая, почему так случилось, Пандора смотрела во все глаза, а граф стал объяснять:

– Да, это было жестоко по отношению к лошадям, бедняги они, но веревка, протянутая через дорогу и остановившая их на ходу, оставляла им больше шансов на жизнь, чем перестрелка, которая могла начаться, когда вы были еще в руках этих дьяволов!

– Веревка, протянутая через дорогу? – пробормотала Пандора.

– Ну, это несложно, когда по обе ее стороны растут деревья, – сказал граф, и ей показалось, что он удовлетворенно улыбнулся.

– Но как вам удалось так быстро нас догнать?

– Конюхи знали прямой путь через поля – и я его как следует на всякий случай изучу.

Граф все еще обнимал ее, и Пандора прислонилась к нему.

– Вы меня спасли! – тихо сказала она. – И я все время молилась, чтобы вам это удалось!

– Я знал, что вы молитесь. Молитвы святых всегда бывают услышаны!

Пандора старалась рассмеяться – ему бы это понравилось, но едва удержалась от слез: ей было все еще страшно! Однако она могла бы догадаться – мелькнуло в голове неожиданно, – что, будучи Чартом, граф способен найти выход из любой ситуации, как бы она ни была трудна.

А между тем Энсти и Дэлтона, которые еще не очнулись, конюхи связывали по рукам и ногам, а потом один из них спросил:

– Что теперь делать с ними, м’лорд?

– Оставьте сбоку на дороге, мы за ними пришлем попозже и доставим в суд, а лошадей распрягите и пустите на пастбище.

– Очень хорошо, м’лорд, – и конюх заулыбался, а потом вопросительно посмотрел на Пандору.

– Мисс Стрэттон я посажу впереди себя, – пояснил граф. И другой конюх привел лошадь графа, которую он прятал за деревьями. Граф выпустил кузину из объятий очень бережно, словно опасался, удержится ли Пандора на ногах. Убедившись, что она вполне может стоять, он снял сюртук и положил его перед седлом.

– Сначала сяду я, – сказал он конюху, – а потом поднимите ко мне мисс Стрэттон.

– Очень хорошо, м’лорд!

Граф быстрым движением вскочил в седло и нагнулся, а конюх поднял Пандору, и граф усадил ее боком впереди себя так, что левой рукой мог ее придерживать для безопасности.

– Ну а теперь мы успокоимся и поедем шагом, нам ведь незачем больше спешить!

При этих его словах Пандора прижалась к его плечу лицом, чтобы граф не видел ее слез.

– Я думала, они меня убьют! – прошептала она.

– Теперь все страшное уже позади, и вы будете в старости вспоминать об этом, как о забавном приключении, а я стану о нем рассказывать своим внукам и правнукам, о которых, по вашему мнению, мне следовало бы позаботиться!

Пандора невольно, хотя и с трудом, рассмеялась, но потом, покаянно вздохнув, сказала:

– А ведь все это из-за меня. Я могла бы и догадаться, увидев открытое окно, что виной этому Дэлтон, задумавший вас ограбить!

– Да, с вашей стороны было бы разумнее рассказать мне об открытом окне, а не пытаться справиться с негодяями самостоятельно!

Но, когда они медленно приближались к дому, Пандора попыталась оправдаться:

– Дело в том, что я стала искать ночных дежурных сторожей, но Дэлтон и мистер Энсти так сильно ударили Андервуда по голове, что он потерял сознание.

– Я, кстати, уезжая, попросил одного из конюхов позаботиться и о нем, и о несчастном лакее.

– Вы обо всех подумали! – восхищенно воскликнула Пандора.

– Я не очень знаком с подобного рода приключениями, но вы должны отдать мне должное: я проявил себя не самым худшим образом. Но и вы, конечно, стали причиной неимоверно драматических событий. А я-то всегда считал деревню самым тихим и мирным местом, где никогда ничего не происходит и потому там нечего делать!

Пандоре послышался в словах графа намек на неизбежную дуэль.

– А вы обязаны с ним сражаться? – очень тихо спросила она.

– Да, и я сделаю это с чрезвычайным удовольствием: этот человек вел себя по-свински и заслужил, чтобы его как следует проучили!

– Но он опасный человек и много-много раз участвовал в дуэлях!

– Я тоже немало и постараюсь не посрамить имя предков в данном случае, как бы я ни вел себя в других ситуациях.

– Мне эта мысль сама по себе невыносима, – начала было Пандора, но он ее перебил:

– Мысль о чем?

– Что вы можете пострадать по моей вине. Ведь это было так глупо, одной пойти в сад!

– Да, очень-очень глупо, но, с другой стороны, откуда вам было знать, что в обществе существуют подобные мерзавцы?

– Во всяком случае, то, что могло со мной тогда произойти, гораздо страшнее смерти!

Сказала она это так, будто размышляла вслух, и граф еще крепче прижал ее к себе, однако заметил:

– Все это такие события и переживания, которые никогда не должны были выпасть на вашу долю!

Пандора вдруг остро почувствовала его физическую близость. На нем была только белая полотняная рубашка, и Пандора ощутила тепло его тела и силу обнимающей ее руки. Это было удивительное ощущение, которого она не испытывала еще ни разу в жизни. Ее очень взволновали мужское соседство и прежде незнакомое чувство совершенной безопасности. Они мчались галопом вперед, как вдруг граф сказал:

– У вас волосы пахнут фиалками!

– Я их мою травяным настоем, который еще мама готовила. В саду около пасторского дома, в котором мы жили, росла масса фиалок, и мама их всегда настаивала на дистиллированной воде и спирте, чтобы сохранить аромат. – И тут Пандора вдруг вспомнила о сильном экзотическом запахе духов Китти! «Интересно, – подумала она, – какой из двух этих запахов графу нравится больше!»

На протяжении всего дальнейшего пути граф хранил молчание. Они уже свернули с большой проезжей дороги и мчались через поля, окаймлявшие усадебный парк.

– Мы почти уже дома, – заметила Пандора, – и ваши серебро и золото остались в сохранности, а вот если бы мы проснулись только утром, то они бы исчезли и я бы все глаза выплакала.

Но граф опять не проронил ни слова.

– А вы бы пожалели о такой пропаже? – нерешительно спросила Пандора, и его губы тронула усмешка:

– Я понимаю, что вы хотите всем этим сказать, и в обычных обстоятельствах я бы черта с два позволил вам меня задирать, но, учитывая чрезвычайное и даже мучительное положение, в которое вы попали ночью, я в угоду вам признаюсь: да, я бы очень о них пожалел!

– Я так и думала, – и Пандора слегка вздохнула.

– Знаете, чего я очень не люблю в женщинах? Это когда они говорят вот это самое: «Я так и думала!» – однако произнес граф это вполне миролюбиво.

– Но я совсем не хотела сколько-нибудь вас задеть. Мне только хочется, чтобы вы полюбили Чарт всей душой!

Внизу, в долине, уже виднелась усадьба. Залитая лунным светом, она была ослепительно прекрасна и, казалось, будто тоже вылита из чистого серебра.

– Ведь Чарт ваш, ваш целиком, вы его владелец! – негромко воскликнула Пандора и почувствовала, как рука графа напряглась: это был инстинктивный, неудержимый, невольный ответ на ее слова, а так как он при этом еще крепче прижал ее к себе, то Пандора ощутила странный трепет, которого еще никогда в жизни не испытывала, и он был таким внезапным, пронзительным и нежным, словно она сама растворилась в окутавшем ее лунном сиянии.

Граф пришпорил коня, и они прямиком помчались к Чартхоллу.

Когда Пандора вошла в спальню, ей показалось, что она грезит наяву, вернее, видит долгий и удивительный сон: ведь это невероятно – сколько с ней всего случилось в такой недолгий промежуток времени после того, как прошлой ночью она встала, подошла к окну и посмотрела в сад.

Граф предложил для подкрепления сил выпить по бокалу вина, но она отказалась.