Потеплело неожиданно, словно в естественное течение событий вмешалась могущественная академия магии, надругавшись над надвигающимися холодами. Небо было ясным, и солнце активно пригревало. Нахарды, оставшиеся в поместье некроманта после налета сборщика налогов, расплодились в невероятном количестве. Айшма безуспешно пыталась вывести эту заразу, а эльфы только посмеивались. Защищая свою исконную территорию, нахардов истребляли подвальные крызы, но и они не могли изничтожить их полностью. Что поделаешь: наиболее приспособленный к выживанию вид, да еще и усиленный случайно перехваченной магической энергией, — это просто стихийное бедствие.

По вечерам Вилигарк камлал у себя в лаборатории: связывался со своим великим покровителем. Но Мертвый бог оправдывал свое прозвище и не отзывался.

Реагируя на потепление, по окнам первого этажа поползли темно-зеленые вьюны, питающиеся насекомыми. А фуфельную плантацию заполонили сорняки, с которыми даже огородники, во множестве повылазившие из своих земляных нор, не могли ничего поделать. Это необычайно расстраивало хозяйственную Айшму.

— Слушай, а сегодня что, праздник? — удивленно спросила Машка у Тиоки, занятой вытиранием пыли с подоконника в кухне.

Маленькое окошко было открыто, и это позволяло спокойно переговариваться, несмотря на то что Тиока работала в доме, а Машка выдирала из огородной земли упрямые колючки, душашие фуфельные кусты. Фуфелки, не переносящие холодов, с них давно уже улетели, и кусты стояли голыми, а потому работа представлялась Машке совершенно бессмысленной. С утра Вилигарк отправился в город на какую-то конференцию, самым подлым образом не взяв с собой Машку. Практичная Айшма немедленно припахала ее выполнять несложную, но тяжелую работу на плантации. Машка чувствовала себя эксплуатируемым классом и демонстративно страдала. Хорошо хоть перчатки выдали, а то бы она точно взбунтовалась. Колючки лезть из земли не желали, обрывались у самых корней и все норовили уколоть Машку в незащищенное запястье.

— Конечно, а ты не знала? — отозвалась Тиока. — Сегодня Красный день.

Машка кивнула:

— Ну да. Я посмотрела наверх и так и подумала.

Небо сегодня заполнено было разновеликими шарами и воздушными змеями яркого красного цвета. Даже Роесна по случаю праздника обросла по карнизам какой-то алой мишурой, и теперь издалека казалось, что резиденция самого известного в Астолле некроманта сочится свежей кровью. Смотрелось это удивительно пошло и вульгарно, поскольку напоминало какой-нибудь «магазинчик дешевых ужасов». Но поделиться своими соображениями Машке было не с кем. Тиоку оформление замка совершенно не интересовало, эльфы по своему обыкновению шлялись по саду, уговаривая чахлые кустики расти активнее, Айшма увлеченно занималась помывкой полов, а подлый некромант, как уже говорилось выше, умчался делиться опытом с коллегами.

Тяжело вздохнув, Машка продолжила сражение с настырной колючкой, благо фуфельные кусты от сорняков она отличать уже научилась. Фуфельные кустики выдергивались куда легче. Куда девались огородники, следящие обычно за состоянием плантации, для Машки осталось загадкой.

— Ты ведь уже забрала у Воблы свои законные деньги? — подозрительно спросила Тиока, отрываясь ненадолго от работы.

Она частенько сталкивалась с тем, что приятельница не знает или не помнит самых примитивных и необходимых вещей, к коим относилась и дата дня зарплаты, единого по всему Ишмизу.

— А, — Машка махнула рукой, — у нее разве допросишься? Айшме, по-моему, легче с собственным глазом расстаться, чем с деньгами... Да и не собираюсь я сегодня никуда. А что?

— Я так и думала, — удовлетворенно констатировала Тиока. — Эх ты, Айшму Воблой кличешь, а сама — наивное плоское существо.

— Ну я же не в этом смысле, — пробормотала Машка. — Просто она похожа на сушеную воблу.

— Похожа, — признала Тиока, усмехнувшись. — Ладно, беги за деньгами — сегодня положено всякому работнику плату выдавать. И что бы ты без меня делала?

С великой радостью оставив в покое непокорные колючки, Машка понеслась в замок огорчать Айшму своей осведомленностью. Как ни странно, экономка не слишком расстроилась и отсыпала ей кучу разнокалиберных монеток.

— Приведешь в порядок край плантации около дома, и можешь быть свободна, — ворчливо добавила она, и Машка тут же загрустила.

Ей совершенно не хотелось быть Золушкой, но делать было нечего.

Тиока уже домыла посуду и теперь, напевая себе под нос, придавала форму разросшемуся по стенам светящемуся мху. Отсекая остро заточенной лопаткой новые колонии, она бросала их в корзину с крышкой. В корзине обитало диковинное местное животное какажица. Внешне какажица больше всего напоминала здоровенную мохнатую гусеницу. Аппетиты у нее были зверские, двигаться она не любила, зато в пищу употребляла любой, даже самый несъедобный мусор. Полезная тварь, словом. Особенно если не ползает по дому, коварно подъедая потерянные носки и бумажники, а тихонько сидит в своей намагиченной корзине.

— Так это что же получается? День выдачи денег — официальный праздник? — продолжила Машка прерванный радостной новостью разговор.

— А как же! — со знанием дела подтвердила Тиока. — Какое событие может быть радостнее для нормального наемного работника? Красный день — великий праздник. Это же день признания всем миром права работника на оплату его труда. Ничего, вот вечером за стенами гулянка будет — услышишь.

— А почему за стенами? — удивилась Машка, покрепче ухватившись за ближайшую гадкую колючку.

Сорняков возле дома все еще оставалось заметно больше, тем фуфельных кустиков. Их макушки жалобно выглядывали между колючек, но Машка никакого сочувствия к ним не испытывала. «Мне бы кто посочувствовал!» — злобно думала она, заставляя себя и дальше заниматься прополкой. Однако выдача заплаты изрядно прибавила ей энтузиазма.

— Хозяин не любит этот праздник. — Тиока вздохнула. — У него с ним связаны какие-то неприятные воспоминания. Настолько неприятные, что он обещал каждому, кто будет отмечать эту дату, волосы в кишки превратить. Неопасно, но довольно противно. Ну и все подумали: на что нам сдался Красный день? И без него проживем.

— Странно, — пробормотала Машка. — Но ведь Роесна тоже чем-то красным покрылась в честь праздника. Я сама видела.

Тиока рассмеялась.

— Так то Роесна! Где ты видела у замка волосы? Да и не рискует мессир Вилигарк собственный замок злить. От родового замка его некромантская сила зависит, это каждый знает.

Машка чуть слышно скрипнула зубами и зло пнула колючку. Ей давно уже надоело не знать того, что для остальных тайной не является. Пора уже становиться крутой, как и положено выходцу из иного мира, но почему-то все не складывалось. То ли карма у нее неподходящая, то ли звезды не так встали.

— Слушай, а почему день — Красный? — смирив свою гордость, спросила Машка. Уж лучше выглядеть дурой в глазах Тиоки, чем попасть впросак с кем-то еще. — Потому что праздник?

Тиока снова засмеялась.

— Да нет. Просто в первый Красный день уж больно много кровищи было. Собственно, потому единый для всех день выплат и был введен, что однажды прислуга в холодной королевской резиденции взбунтовалась и кучу народа до смерти зарезала.

— Страсти какие! — подстраиваясь под чужую манеру разговора, ужаснулась Машка. — Неудивительно, что Вилигарк не любит этот праздник. Я бы тоже не любила. Страшный он какой-то.

И она снова взглянула на небо. Теперь ей казалось, что безупречная, мирная синева его заляпана огромными пятнами крови. Смотрелось это довольно неприятно.

Быстро закончив неравную борьбу с колючками — большую часть она просто-напросто вытоптала, — Машка отправилась в домик прислуги чахнуть над выданным златом. Монетки, правда, были сделаны отнюдь не из золота. Металлическими казались только лошики. Более крупные, квадратные, на которых красовалась надпись «рез», совершенно определенно сделаны были из камня.