О сомнениях, терзавших командующего Славным Северорожденным корпусом, Паона не подозревала, и уж тем более о них не мог знать новый Прибожественный, первым делом сцепившийся с Анастасом, а вторым – потребовавший от маршала Капраса оного Анастаса уничтожить. То есть сделать именно то, в чем Карло поклялся себе и мертвому Лидасу.

Филандр приказал, Капрас согласился, даже не заикнувшись, что маршал не обязан исполнять приказы сервиллионика. Вроде бы и разумно, только уничтожение Анастаса при этом превращалось в кару за неповиновение императорскому легату. Карло попробовал выпить, стало еще тошней, и тут наконец принесло Пьетро, в котором монашеским оставался разве что отрешенный взгляд. Впрочем, хорошие дуэлянты перед дракой смотрят очень похоже.

– Садитесь, – велел маршал одетому в драгунский мундир послушнику. – Выпьете?

– Не сейчас. – Пьетро спокойно уселся напротив. – Завтра, может быть.

– Когда поймаете эту тварь?

– Если на то будет воля Создателя. Обещать не могу, конные схватки слишком непредсказуемы.

– А вам, – поддался внезапному любопытству Капрас, – прежде доводилось в них участвовать?

– Мое служение требует разных навыков, – то ли ответил, то ли ушел от ответа Пьетро. – Господин маршал, я бы посоветовал вам лечь.

– Как лекарь? – не выдержал Карло. – Тогда дайте какое-нибудь пойло.

– У вас бессонница?

– Сам не знаю, – Капрас покосился на кувшин с присланным Баатой кагетским. – Эта снулая рыбина свое заслужила, но меня бесит, что я словно бы выполняю приказ Филандра. Только про то, что на все воля Создателя, не говорите!

– Создатель в пути, он не может видеть всё и надеется на лучшее в детях своих. Господин маршал, я понимаю ваши сомнения, но моя удача превратит их в выбор.

– Тварь будет повешена на воротах Цветочной усадьбы.

– В таком случае о повиновении легату не будет и речи. Филандр, узнав, что Анастас взят живым, пожелает заняться им лично. Вестей от вас легат ждет с нетерпением, а его ставка к нам много ближе места предполагаемой казни.

– Сперва нужно поймать эту сволочь…

В новогоднюю ночь Капрас не сомневался, что сжигает мосты, а он всего лишь пристрелил разожравшегося на турагисовских харчах Пургата. Объяснение с Паоной по-прежнему маячило впереди, хотя можно и не объясняться. Прикончить «рыбину» на месте, отрапортовать и отправиться сражаться с врагом во славу императора, который вряд ли выучился читать мысли. Филандр, во всяком случае, этого не умеет, а ты в маршальском мундире стоишь с факелом возле моста: то ли поджечь собираешься, то ли знак подаешь, дескать, все в порядке, езжайте во славу Четырежды Божественного.

– Пьетро…

– Да, сударь.

– Жаль, вы сегодня не только не пьете, но и в мундире… Я бы вам исповедовался.

– Жаль, здесь нет одного из тех, кого мне не удалось защитить. Он бы принял вашу исповедь, перед тем объяснив, что наши одеяния не значат почти ничего. Когда церковь лишь становилась таковой, в подобном платье ходили все, потом жизнь ушла вперед, а мои собратья не пожелали. Только служение Создателю – нечто большее, чем полотняный балахон, который можно снимать и надевать.

– Почему вы вспомнили свои неудачи?

– Они всегда со мной, но говорил я об одежде. Ряса поможет узнать клирика, мундир – военного, мантия – лекаря или сьентифика, не более того. Обменявшись одеждой с отцом Ипполитом, вы останетесь собой, хотя крестьянин на дороге и может попросить вас об отпущении.

– Отец Ипполит-то здесь при чем, я ведь с вами говорю.

– Я пока лишь послушник и не могу принять исповедь.

– Но поймать Анастаса вы сможете? На что способны коряги и случайные пули, мне объяснять не нужно, но с Турагисом у вас получилось.

– На все воля Создателя, но воля Создателя это и то, чего желаем мы. – Пьетро поднялся, он считал разговор оконченным и был прав. – Я помню Цветочную усадьбу и то, что слишком далеко позволил себя увезти. Это не просто моя вина, это мой грех, а грехи искупают.

Послушник, лекарь, разведчик, убийца ушел, так ничего и не пообещав, а так ничего и не решивший маршал от души хлебнул из стакана и прошелся вокруг стола, сам не зная, чего хочет и хочет ли. Это знал Микис, объявивший, что господину маршалу постелено.

– Грелки же остывают, – угрюмо объяснял служитель высшего разряда, – а без грелок при такой сырости нельзя, топи не топи. Провинция, каминов хороших нету, и вода близко…

– Где садимся? – как мог залихватски поинтересовался Арно, которому полутемная церковь внезапно не понравилась. – Какой-нибудь отнорок тут есть?

– Удобнее всего у органа, – решил за спиной Валентин. – Ужин можно положить на крышку. Тебе здесь не нравится?

– Нет, – с немалым облегчением и всей возможной искренностью признался виконт. – Похоже, я не люблю призраков.

– В Васспарде их нет. Заверни за правую колонну, проход наверх там.

– У вас нет призраков? – не поверил виконт. – Тогда почему ты бдишь, а я боюсь?

– Видимо, располагает обстановка. Проводить ночь над телом предыдущего Повелителя Волн перед принятием титула – наша семейная традиция, правда, после Франциска придерживаться ее стало затруднительно. Покойников, даже самых знатных, теперь хоронят прежде, чем король успевает одобрить преемника, и я не исключение. Фердинанд подтвердил мой титул, как выразился бы Уилер, шустренько, но отца к тому времени уже похоронили на кладбище Багерлее.

– Тогда зачем все эти посиделки?

– Трудно сказать, но, вступай я в наследство обычным порядком, мне бы пришлось одну ночь провести над отцовским гробом, а вторую, после получения королевской грамоты, но перед семейным сборищем – в домовой церкви столичного особняка. Осторожней.

– Не волнуйся, не разобью я твои бутылки.

– И все же учти, что в лестнице восемнадцать ступеней и там очень низкая притолока. Видимо, некогда в Васспарде был очень маленький органист.

– Маленький органист все равно органист, – откликнулся Арно, нащупывая первую ступеньку. Нащупал. Узкая, зажатая между двух полуколонн, или как там архитекторы эти штуки зовут, лесенка была крутой. Лазить по ней с короткими ногами, да еще в балахоне, было еще тем приключением, хотя музыкант не обязательно клирик, а значит, вправе надеть человеческие штаны. – Слушай, ты дверь запер?

– Нет, в Васспарде церковь никогда не запирают.

– Даже когда бдят?

– Наше знаменитое воспитание не позволит нарушить покой бдящего, а слуги тем более не войдут. Тебя что-то беспокоит?

– Сам не знаю, но пистолет я рядом с собой положу.

– Странно, у меня на этот раз неприятных ощущений нет. Ты уверен, что причина именно в церкви?

– Ни в чем я не уверен! Куда ставить?

– На пол. Постой, я зажгу свечи у пюпитра.

Видимо, здешние органисты были не только мелкими, но и подслеповатыми. Свечей, во всяком случае, для них не жалели, и Валентин, к изрядному облегчению Арно, зажег все. Сам органный балкончик казался безопасным, но виконт заставил себя подойти к балюстраде и глянуть вниз. Ряды церковных скамей и ведущий к Рассветным вратам пандус тонули во тьме, и не лампадкам возле икон было ее разогнать. Плохонькие отблески позволяли различить разве что массивные напольные светильники да кованые рассветные ветви.

– А вдруг тут кто-то все-таки засел? – предположил виконт и поежился. – В Холоде, или что там у выходцев. Сидит, смотрит на нас и злится…

– Вряд ли, – в голосе Валентина проступило что-то вроде усталости. – Васспард не самое счастливое место, чтобы сюда тянуло вернуться после смерти, к тому же умирали мы по большей части не здесь.

– Погоди… – разбираться не хотелось ужасно, но Валентин раз за разом возвращался к семейным бедам, и Арно заставил себя напрячь мозги. – Никак не пойму, чем вы так уж мешали.

– А мы и не мешали. Манрика занимало исключительно наше состояние, вот он и не дал отцу времени для устройства семейных дел. Альт-Вельдер, при всей своей преданности Олларам и уважении со стороны марагов, был не слишком сильным союзником, но обручись я с одной из сестер виконта Мевена, который в свою очередь успел бы сочетаться браком с племянницей Сильвестра, и положение бы существенно изменилось. Если не для отца, то для охотников за его имуществом.