Подошел Пашка, спросил, что случилось. Катя смутилась, ей не хотелось ему хамить. Она догадывалась, что нравится Пашке, но он для нее был просто другом. Катя не хотела делать Пашке больно, всегда отвечала на его вопросы, принимала приглашения сходить в кино или на каток. С ним было легко. Катя сказала:

– У меня сегодня второй день рождения.

– Так надо отметить!

– Почему бы и нет. Давай после уроков в кафе сходим, мороженого объедимся.

– Давай.

Так и сделали. В кафе Катя съела пять порций мороженого. Пашка хотел ее остановить, но она сказала:

– Медведи на северном полюсе едят снег, спят в сугробах и не болеют. Чем я хуже? Я тоже хочу в сугробах спать.

– Ты же не медведь, – уговаривал ее Пашка.

– Я не медведь. Я и не хочу снег, я хочу мороженое, у меня второй день рождения.

На следующий день Катя не пришла в школу. Заболела ангиной. За удовольствия надо платить. Даже за такие невинные, как мороженое. Хоть и с клубничным джемом.

Лежа в постели, включила ноутбук. Зашла на форум. И не поверила своим глазам. Ее стих не остался незамеченным. Некий Crazy оставил ответ:

Ну почему же песня спета,

Впереди еще же лето!

Будет радость, будет грусть,

И любовь придет – и пусть!

Катя перечитала эти строчки несколько раз. Ей не терпелось настрочить ответ. Но голова трещала, глаза слезились, из носа текло. Вдохновение летало где–то в другом месте. Вряд ли Пушкин писал свои поэмы с ангиной после пяти порций мороженого. И уж точно не мечтал спать в снегу. Наконец Катя зацепилась за фразу «не верю». И вдохновение, какое–то хиленькое, но все–таки снизошло:

Я в любовь уже не верю,

Мне туда закрыты двери,

Хоть зима теперь, хоть лето,

Мне милей всего конфеты.

Катя сама не знала, зачем написала про конфеты. Просто захотелось чего–то сладенького, но не мороженого. Crazy был в сети. Не прошло и пяти минут, как перед глазами замигало: «Есть непрочитанные сообщения в теме «Стихия»». Виртуальный поэт написал ответ:

Страсть к конфетам – что за чушь,

Ну–ка живо в теплый душ!

Смыть печали и тоску,

Если надо – помогу!

Катя подумала, что как–то это пошловато. Что за наглость – уже в душ напрашиваться! Конечно, ей не хотелось спугнуть такого оригинального собеседника. Еще никто не общался с ней на языке строф. Но она понимала, что если сейчас начать поддерживать эту тему, то можно зайти в какие–то неприличные дебри. А хотелось легкости, романтики, непринужденности. И Катя решила уйти немного в сторону, выдав четверостишие:

Я в постели лежу с ангиной,

Теплый пью чай с малиной,

Поможет мне только чудо,

А от душа, боюсь, станет худо.

Только Катя отправила в виртуальный океан новый кусочек своего творчества, пришла мама. Потребовала поставить градусник. Оказалось, у Кати 38,5. Вполне сносно по сравнению с ночными 39,7. Было велено пополоскать горло и ложиться спать.

В форум Катя зашла лишь следующим утром. Она уже не вспоминала ни Ромку, ни Пашку. Ее манил другой мир, где она встретила Crazy. Но Катю ждало разочарование. Новых стихов не было. Виртуальный друг куда–то исчез. Судя по статистике, он не появлялся со вчерашнего вечера и, возможно, даже не видел Катиного последнего шедевра.

Катя прождала Crazy до вечера, заглядывая на форум каждые полчаса. Он не появился. И тогда, чтобы как–то занять время мучительного ожидания, юная поэтесса выплеснула свою тоску в новом творении. Разместила его там же, вслед за своим предыдущим стишком про ангину:

Можно быть карой иль наказаньем,

Лавой – лавиной – ревущей рекой…

Ядом–спасеньем, ночным содроганьем,

Тянущей к пропасти нежной рукой…

Лезвие страсти рубцы оставляет….

Испепеляет, сжигает тоска…

Горечь утраты к обрыву толкает…

Падшему вниз не нужны облака…

Сон или явь – пусть решает сознанье…

Все перемешано в жизни земной…

Быть лучше светлым воспоминаньем

Или несбывшеюся мечтой…

И уснула. Ей снилось поле васильков. Она бежала босиком, радовалась солнцу, голубому небу. Но вдруг набежали тучи, началась гроза, и Катя оказалась один на один со стихией. Дальше – шаровая молния, она подлетала ближе и ближе. От нее исходил какой–то странный звук. Тут Катя проснулась. Оказалось, этим звуком было жужжание блендера. Мама на кухне готовила завтрак. Катя встала, пошла умываться. Вспомнила про вчерашние переживания. Зашла на форум. И остолбенела. Crazy вернулся! Видимо, ее стихи его растрогали. Он тоже не остался безответным.

Далек мой взгляд от глаз твоих дурмана,

Плечам неведом рук ласкающих капкан,

Лишь ночь нас опьяняет, закрывая раны,

И освещает снов и мыслей океан…

Катя была вне себя от счастья. Она прыгала по комнате, хлопала в ладоши. Первым порывом было немедленно настрочить что–то в ответ. Но она вспомнила, как мучилась вчера, и как радостно получать послание после такого испытания. И она решила – пусть и он помучается. Захлопнула ноутбук и пошла завтракать. После завтрака измерила температуру – 36,6. Здорова! Мама не поверила. Велела перемерить. Но опять – 36,6. Мама посмотрела горло – сказала, ничего плохого не видит. Пошла советоваться к папе. Решили прописанных таблеток больше не пить, но в школу пока не ходить, вылежаться – мало ли что. Родители решили, что врач неправильно поставила диагноз, ведь ангина за пару дней не вылечивается.

А Катя, счастливая, побежала на улицу. На ходу она сочинила целую поэму:

Мне кажется, что я лечу куда–то,

Мне кажется, что все теперь не так,

Мне кажется, что было так когда–то

И что я снова попаду впросак…

На стеклах капли измороси серой,

Но стоит мне услышать твой "привет",

Как все провалы обретают веру,

И что–то хочется с теплом сказать в ответ…

Хочу коснуться губ твоих упрямых,

В своей руке хочу держать твою,

Снять груз печали с глаз твоих усталых,

Мне кажется, что я уже .....

Катя записала это на листочек, который всегда носила с собой (ей часто в голову приходили интересные экспромты, поэтому листочек с ручкой никогда не вынимала из кармана). Зашла к Пашке. Тот удивился, увидев ее такой сияющей. Спросил:

– У тебя ж ангина!

– Да прошло уже все.

– Значит, завтра в школу придешь?

– Не, родители решили меня еще дома оставить на пару дней.

– Здорово.

– Пошли в кино.

– Пошли.

Они, как обычно, взяли билеты в центре, чтобы было лучше видно. Кино оказалось так себе, Пашка был какой–то напряженный. По дороге из кино он сказал:

– Давай в парке прогуляемся. Там твое любимое мороженое с клубникой продают.

– Ты что – какое мороженое? Хватит уже.

– Ой, я и забыл, прости. Просто ты как–то быстро вылечилась, у меня в памяти не отложилось. Ну, просто прогуляемся тогда.

– Да я не против, пошли. Я сегодня такая счастливая, жаль не могу тебе всего рассказать. Хотя, может, и расскажу как–нибудь.

В парке было немноголюдно. Редкие парочки да владельцы собак, выгуливающие своих питомцев перед сном. Пашка купил Кате шоколадку, и они присели на свободную лавочку. Темнело. Катя хотела уже поделиться с другом своими стихотворными делами, как вдруг тот заявил:

– Кать, я тебя люблю.

Катя не сразу поняла смысл происходящего. Счастливая улыбка моментально куда–то улетучилась. Лицо стало напряженным, Катя зажмурилась, затрясла головой так, как обычно коровы отмахиваются от мошек.