Я же пришла в тот дом, как обслуживающий персонал – принеси, поднеси, свари, постирай, уберись; но взамен получила защищенность и некоторую стабильность для себя и тебя. То есть ты послужил для нас (меня и отца) связующим звеном в нашем сожительстве-выживании в 90е годы. Я обслуживала семью, а отец, как мог, обеспечивал. Когда не мог он обеспечивать, небольшие деньги зарабатывала я, научившись вязать на машинке, а впоследствии, сажая рассаду. И не его вина, что он, уехав “на заработки”, стал жить в другой семье, и не моя тоже.
Тысячи безработных мужиков “на заработках” жили по таким схемам, но не афишировали этого. Между нами же (отцом и мной), хоть и не было любви, но не было и лживости. Мы откровенно друг друга “не переваривали”, и потому “дела амурные” в далеком Питере секретом он не делал, да и не возможно это было. Но чем далее друг от друга мы пребывали, тем более спокойными становились отношения – дружескими. Он, хоть и небольшие, но присылал деньги нам на жизнь, я же жила в своих заботах о стройке и семье. И все-таки его очередные приезды “на родину” выводили меня из себя, для нас, чем дальше мы были друг от друга – тем лучше. В его планах было – вывезти тебя в город, когда подрастешь, а потом и Аленку. Но, Бог устроил все по своему плану. И отца я вашего благодарю, что послужил он для меня (пусть и не по своей воле) фундаментом, материальной основой для становления.
Но ты всегда служил мне напоминанием моей нечестности по отношению к мужу в добрачный период, ведь телегонию никто не отменял. И хотя в малом возрасте, ты был похож на его сына от прежней жены, твое взросление показало, что унаследовал ты от него только черты характера. Не воплотился в тебе его образ, ни ростом, ни физической формой ты в него не вышел. Но как говорится, мал золотник, да дорог. Твое взросление совпало с нашей стройкой, и ты подставил свое худенькое плечо под общее дело. Учился вместе со мной строительным работам по ходу стройки. А далее и вовсе работу с опасными инструментами взял на себя, от которых у тебя оставались естественные для мужчины шрамы.
Вырос ты нетребовательным, поскольку требовать тогда в 90х, когда ты рос, с нас, нищих родителей было нечего, давали что могли и кормили тем, что имели в своем дворе. А вот сладкое, то что ты любишь в силу своей генетики, а вернее ее испорченности, покупать особо не за что было. Приходилось делить самые дешевые печеньки между тобой и отцом с его больным желудком. Потому ты и прятал оладики с сахаром под матрас и в шкаф, а я их случайно находила.
Из вещей новое, тебе покупали только в садик и школу, а дома носил вещи, оставшиеся от первого сына отца, и то что люди давали. У тебя до сих пор сохранилась обида на воспитательниц в детском саду, когда на какой-то праздник, они сняли с тебя новый костюм, который я тебе только что купила, и одели его другому мальчишке, потому что ему надо было рассказать стихотворение на празднике. Я пришла за тобой, а ты сидишь в группе в старых тряпках этого чтеца, но я не пошла до директора разбираться, а ограничилась возмущением в группе. Почему? Все то время, пока ты ходил в этот сад, мы платили за него половину стоимости, собирая справки как малоимущие, что было для меня действенной помощью. А в начальной школе того же садика, выдали и материальную помощь на одежду. Стыдиться тут нечего, многие так жили, и статус малоимущих не был обиден.
В школе, ты был посильно успевающим, и за то спасибо, поскольку у меня на тебя никогда не было времени. А время, которое уделяла, было направлено на удовлетворения необходимых потребностей: накормить, помыть, одеть. Да и не умела я иначе, в моем детстве отпечатался образ такой же матери. Да, она моя мать, создала нам детям, по тем временам, очень даже хорошие жилищные условия, кормила, обувала-одевала и… материла, когда делали что не так. Такая была ее любовь к нам, поскольку и она сама, другой не видела. Так что мое отношение к тебе, первому ребенку, было закономерностью поведения женщин в моем роду.
Когда я поздно, в 34 года родила Аленку, ты стал ее нянькой, высвобождая мне время для домашних дел. И лето свое одиннадцатилетнее ты пробегал с коляской, играя с друзьями. А в сентябре, ты стал для сестры спасителем, когда в наш двор, а затем и дом ударила молния. Ангелы вовремя толкнули тебя занести сестру в дом – по двору полетели куски от дерева, расколотого молнией, а затем вынести, когда заряд от молнии прошелся по всей электросети в доме, сгорели холодильник и телевизор. И когда мы с отцом, бросив копать картошку на плану, вернулись домой – увидели картину твоей детской мужественности. Ты, маленький заплаканный, сидел на корточках под навесом, обняв Аленку, ожидая следующего удара. А мне стало стыдно, что я не почувствовала того момента опасности для вас, ведь я убеждала отца не бросать, докопать ряд с картошкой.
Так что же я так критически все время смотрю на тебя? Ты вырос таким, каким и должен был вырасти – отображением меня и отца, отображением уровня нашего сознания в период твоего становления, хотя и гораздо лучше нас обоих по совести. И нечего мне обижаться, что ты одержим своими машинами, ведь я точно также была одержима своей стройкой, ограничивая вас, своих детей, во вкусненьком, в том, что покупали другие матери своим детям. И сознание твое меняется, пусть не так быстро, как хотелось бы, но ты идешь методом проб и ошибок, тем же путем, что шла и я. Главное, что совесть у тебя есть, и ты не прогибаешься под других, не угодничаешь. Неугодник ты по Меняйлову, мастеровой неугодник, придет время, выйдет из тебя вся дурь – станешь мастером, прежде всего, своей жизни.
Но это в будущем. А мне надо вспомнить события прошлого, чтобы пришло понимание, как “метод проб и ошибок” съедает часть нашей жизни, превращая этот бесценный ресурс в пустоту. Неведение о паразитах сознания (лярвах, чертях, бесах), приводит к тому, что они берут наше сознание в оборот, используют наши тела, чтобы воплотиться в материальной реальности для проживания своей жизни. Незнание об этих пакостниках, делает нас безоружными перед ними, и вообще заставляет принимать за часть себя, некую темную часть души.
С детства, нам никто не рассказывает о них. А кто расскажет? Родители сами такие же темные, как и мы. В церковь ходят единицы, да и те “лукавого” определить рядом с собой не в состоянии. Нет их! Нет их в нашей реальности. Превратили их в персонажей сказок и страшилок из фильмов ужасов. Но главное оружие дьявола в том, что его якобы нет, и главная разводка беса в том, что он заставил тебя поверить, что он это ты. И мы принимаем мысли, которые не наши за свои, корим себя за поступки, совершенные по наущению беса, и успокаиваем свою совесть аргументами “лукавого”.
Так вот о сыне можно много писать в форме повествования, но это не даст ответы на вопросы, почему в детстве от него практически не было хлопот, кроме редких исключений, а годам к 17 он стал их создавать. Вопрос о переходном возрасте всегда широко обсуждался в СМИ, и касается практически каждой семьи. В чем его суть? В том, что для подрастающего ребенка, примерно с 12-13-14 лет, родители перестают быть авторитетом, равно как и учителя в школе, да и вообще взрослые. В моей семье с сыном в этом возрасте проблем не было. Не до этого ему было, по нашей жизни, взросление его перекрыло переходный возраст.
Но что же в реальности происходит с ребенком в так называемом переходном возрасте? В этом возрасте паразиты сознания активно поливают гордыню, в виде самомнения. В тех “благополучных” семьях, где материальный достаток давал возможность баловать свое чадо, это чадо становилось эгоцентричным еще раньше, а “переходный возраст” лишь обострял уже существующую ситуацию. Уже в начальных классах такие дети демонстрируют (рано вселяется бес) “свою элитарность” по отношению к “более бедным” одноклассникам. А что же делают вторые? Гордыня в виде протеста против “несправедливости жизни”, зависти-ненависти к более обеспеченным одногодкам и презрения к своим никчемным “предкам” буйно зацветает именно в переходный возраст.
