За обедом в малой, более уютной семейной столовой я глаз не могла оторвать от Тьерри. Наслаждалась его телом, восхищалась умом, теряла голову, глядя ему в глаза, – за короткое время он стал для меня всем. Я боялась и в то же время ликовала от радости, осознав, что не пустая и холодная – а полна чувствами, мое сердце и душа пылают от любви. Он посмотрел на меня, отвернувшись от Поля, с усмешкой наблюдавшего за нами, – и пол зашатался у меня под ногами. Вот что значит безгранично любить!

В следующую секунду мужчины кинулись ко мне: Тьерри в обнимку со мной упал на пол, обернув меня своим телом словно коконом; Поль перемахнул стол словно мячик для пинг-понга и прикрыл нас обоих под звуки взрыва. Грохот падающих камней, шелест штукатурки, осыпающейся со стен, перемешанные с воплями и стонами людей. Я с трудом дышала под тяжестью тела Тьерри, но чувствовать, как он вздрагивал, когда очередной камень попадал в него, было невыносимо. Мне досталось по руке острым осколком, в ладонь потекла теплая кровь, но его боль просто чудовищна по сравнению с моей.

Мне показалось, что все это длилось целую вечность, а оказалось – не больше двух-трех минут. После чего от столовой остались развалины, куча пыли и дыма. Прокашлявшись, я осторожно вылезла из-под застывшего в беспамятстве Тьерри и, взглянув на него, оцепенела от ужаса. В нескольких местах из его спины, ног и рук торчали осколки, рядом с ним и Полем, который был в таком же плачевном состоянии, валялись большие, забрызганные кровью камни. За что нам все это!

Порез на моей руке уже перестал кровоточить и медленно затягивался. Поэтому, не обращая на него внимания, я аккуратно вытащила все осколки из Тьерри и Поля и, оторвав рукав от платья и вывернув его наизнанку, вытерла кровь с их лиц. Потом сидела рядом с ними и, трясясь от ужаса, ждала, когда они придут в себя. Первым очнулся Тьерри. Встряхнув головой и поведя плечами, он, не отрывая от меня тревожного взгляда, спросил:

– Любимая, с тобой все в порядке, ты не пострадала?

Я заплакала, а потом осторожно обняла Тьерри и прижалась всем телом, и только тогда почувствовала, как уходит напряжение, оставляя в душе липкий страх, что могла его потерять. Облегченно всхлипнув, я призналась:

– Я так испугалась, любимый! У тебя было столько ран, я боялась, что ты не сможешь восстановиться. Боже, я не хочу терять тебя. Я так сильно люблю тебя, что не переживу, если… Обещай, ты никогда не покинешь меня. Просто обещай, и я поверю. Поверю всему, что ты скажешь. Даже если скажешь, что мне будет лучше умереть. Ты слышишь меня! Я очень сильно люблю тебя. Не хочу и не могу расстаться с тобой. Никогда. Никогда.

Он крепче обнял меня, прижался щекой к моей щеке, потом целовал мое лицо и хриплым от еле сдерживаемых эмоций голосом шептал:

– Моя девочка! Только моя! Любил и буду любить только тебя одну. Никому не отдам, никогда не отпущу, всегда буду рядом, обещаю. Клянусь: я принадлежу только тебе и всегда принадлежал только тебе, маленькая моя. Любимая!

Пришедший в себя Поль молча сидел и ошарашенно наблюдал за нами. Потом, кашлянув, неожиданно смущенно пробормотал:

– Похоже, де Лавернье сделал ход первым. Срочно валим отсюда. Она слишком уязвима, надо спрятать ее получше, чтобы случайно не задели.

Увидев спешащих нам на помощь веров из нашего клана, Тьерри, подняв меня на руки и прижав к груди, пошел им навстречу. Оказалось, взорвали только часть замка и пострадали в основном столовая и личные апартаменты главы. Погибло трое людей, веры практически все восстановились. Окружив плотной стеной, меня в срочном порядке вывезли из замка. Через несколько часов мы прилетели в альпийское шале Морруа.

Неделя отдыха в Альпах привела мои нервы в порядок. Но все равно, как только я теряла Тьерри из виду дольше чем на полчаса, меня начинала терзать тревога. Я стала его тенью, все время прикасалась к нему, обнимала, даже терлась об него, словно кошка, чтобы оставить на себе его запах, который положительным образом сказывался на моем самочувствии. Тьерри тоже вел себя не лучше: с самым довольным видом принимал мою ласку и хмурился, если я уходила от него по своим делам.

За неделю мы еще больше сблизились, все время узнавая друг о друге что-нибудь новое. Как и Изабель, Тьерри умел рассказывать, и я этим беззастенчиво пользовалась, заставляя развлекать меня рассказами о его жизни и приключениях. Наверняка найдется не много ему подобных, кто знает историю лучше или в том же объеме. Мы устраивали с нашими спутниками посиделки, и за кружкой чего-нибудь горяченького для меня и горячительного для них они вспоминали старые времена и занятные случаи из жизни, смеясь и споря о мелочах и героических поступках. Это была незабываемая неделя, полная радости и любви.

– Не хочешь размяться, любимая? Хочу показать тебе место, которое называется Хребет несбывшихся надежд. Грустное название, зато красивые виды! – Тьерри стоял в дверях с хитрой, предвкушающей улыбкой.

– Опять всей толпой гулять пойдем? Моя Милка очень хочет побегать с твоим волчиком, – я также предвкушающе посмотрела на него.

Он показательно нахмурился и игриво прорычал:

– Детка, это ты у нас волчик-волчонок. Маленький, игривый, очень любимый и ласковый волчонок. И если твой волчонок хочет прогуляться с моим волчищем, то с нами сегодня никто не пойдет. Подождут внизу.

Быстро завернувшись в халат, я бросилась на выход под хохот следовавшего за мной Тьерри.

Мы забрались на большой камень на вершине хребта. Раскинув руки, я ловила холодный ветер обнаженной, разгоряченной сексом кожей. И наслаждалась каждой секундой, проведенной с любимым на прогулке. Внезапно Тьерри, подхватив меня подмышки, спрыгнул с камня и напряженно замер, вслушиваясь в шепот ветра.

– У нас непрошеные гости, но я долго их искал. Как только будет возможность, беги к нашим. Не волнуйся, я со всем справлюсь. Без тебя.

Он внимательно посмотрел на меня, а потом, коротко чмокнув в губы, обернулся волком. Я решила не демонстрировать «гостям» голый зад и перекинулась, встав у него за спиной. Через минуту на маленьком плато появились четверо огромных серых волков с наглыми, оскаленными в ухмылке мордами. Один из них держал в зубах рюкзак, который отбросил, как только увидел нас. Долгого «разговора», как показывают в фильмах, не было, они напали сразу и всем скопом.

Тьерри, немного опередив врагов, встретил их на полпути и раскидал в разные стороны. Более прытким досталось с лихвой: первый, лишившись головы, задергался в судорогах, второй, с разорванным боком, зализывал рану, не отрываясь глядя на Тьерри. Я поскуливала, прижимаясь к камню, и тоже не могла оторвать глаз от разыгрывающейся передо мной трагедии и молила, чтобы Тьерри справился. Трое уцелевших волков начали кружить вокруг него, рывками нанося ему раны, выдирая плоть по кусочку. Тьерри истекал кровью, когда они вместе бросились в атаку. Одного он подмял, второго рвал клыками, но вот третий оказался сбоку от него и – вцепился ему в шею. Нет!

Мне все равно, что серая тварь со мной сделает после, главное – отвлечь его на себя и дать Тьерри шанс. Пренебрегая приказом любимого, я вскочила и изо всех сил вцепилась серому гаду в глотку, заставляя ослабить хватку на шее моего волка. Вцепилась намертво, словно питбуль. По наитию или случайно, но я оказалась в неудобном для врага положении, он с трудом доставал меня лапой, царапая когтями, не более. Зато я, осторожно перебирая челюстями, подбиралась к его гортани – и наконец добралась до вожделенного места. Упершись четырьмя лапами, я что есть силы рванула на себя его голову, заламывая вверх…

Ужас! У меня получилось оторвать ему голову: мертвая серая туша у моих лап истекала на снег багровой кровью, распространяя отвратительный запах. Несколько секунд я в шоке смотрела на дело своих рук… нет, лап и зубов. Потом подняла глаза. Тьерри-волк замер над обезглавленными трупами врагов и пристально, показалось, что удивленно, наблюдал за мной. Пошатываясь, израненный Тьерри шагнул ко мне, а я, подвывая, подползла к нему и начала зализывать его раны, лежа у него в ногах. Опустив лобастую голову, он благодарно лизнул меня в ухо.