Остановленный щитом Ангрон поднялся в воздух и полетел на север. Молния потрескивала в кончиках его крыльев, когда он проверял протяжённость барьера. Он исчез в небесах, а затем вернулся, прежде чем полететь на юг в поисках более лёгкой добычи.

Ясность пронзила боевую ярость Кхарна. Его Пожиратели Миров окажутся в ловушке у закрытых ворот, сверхтяжёлые танки будут готовы нанести удар изнутри, пушки продолжат бить по ним сверху. Без своего благословенного Кхорном примарха легион бесполезно разобьётся о стены космического порта.

Погибнуть в рукопашном бою, лицом к лицу с врагом — это одна судьба, но он не допустит, чтобы любимец Кхорна был разорван издалека, бросаясь на врага вне его досягаемости.

Неохотно, чувствуя тошноту от одной этой мысли и вонзившихся в мозг гвоздей мясника, причинявших мучительную боль, Кхарн передал по воксу приказ отступать.

Космический порт Львиные врата, поверхностный подход, третье шоссе, час штурма

Подняв ведро с водой, Аггерсон снова облил казённую часть пушки, и пар, шипя от перегретого орудия, заполнил феррокритовый бункер.

— Дай ему две минуты, — сказала Олекса, капитан орудия. Она вытащила лхо-папиросу из кармана и зажгла её. Аггерсон нахмурился и посмотрел на три снаряда, стоявшие рядом с подъёмником боеприпасов со склада внизу. Олекса пожала плечами. — Что? Идёт полномасштабная атака. Никто не занимается проверкой оружия…

Аггерсон не стал спорить, но обменялся взглядом с Максис, третьим и последним солдатом их орудийного расчёта. Он пришёл к негласному соглашению с ней, и они оба подошли к амбразуре в стене, которая служила их единственным окном.

Батарея 65-B располагалась с видом на третье шоссе, которое шло на север от космического порта Львиные врата. Остальные четыре орудия батареи продолжали стрелять, посылая снаряды в ряды фигур в фиолетовой броне в километре внизу. Вокруг них более крупные орудия выстреливали смертоносные боеприпасы дальше вдоль дороги, целясь в командные машины и сверхтяжёлые танки, которые двигались в поддержку атаки Детей Императора. Меньшее противопехотное оружие гремело и грохотало из огневых точек на нижних уровнях, хотя многое было окутано дымом и завалено обломками от вражеских атак.

Расстояние придавало открывшейся их взгляду картине нереальное качество. Координаты цели передавались по командной частоте, и они стреляли в указанное место, не видя, куда целятся. Даже невооружённым глазом наступление космических десантников-предателей и толпы меньших воинов казалось чем–то вроде видеопроекции. Аггерсон увидел пурпурно-золотую полосу, окутанную разноцветным туманом, который больше напоминал благовония его матери, чем смог битвы. Вымпелы и знамёна развевались на машинах и штандартах рот, аквилы и знаки отличия заменили стилизованными рунами, которые он никогда раньше не видел, но которые всё равно вызывали у него тошноту. Технику украшали новые элементы, похожие на причудливые перила с насаженными на них частями тел.

И среди гула двигателей и грохота оружия ему показалось, что он услышал музыку: дисгармонию резких оркестровых выступлений наряду с нервирующими электронными визгами и нечеловеческими воплями.

— Они отступают! — выдохнула Максис, указывая на амбразуру.

Аггерсон понял, что это правда. Под прикрытием возобновившейся бомбардировки отделения Детей Императора отходили от космического порта, одновременно отделения воинов в силовой броне отступали от пробоин в низших батареях. Они садились в транспорты, калейдоскопический дым вырывался из двигателей, когда бронетехника набирала скорость, направляясь на север. Другие следовали пешком, под прикрытием огня отделений, расположившихся вдоль шоссе.

— И не возвращайтесь! — рассмеялась Максис, вскинув кулак.

Аггерсон не разделял её хорошего настроения. Что–то было не так.

— Кэп, дай мне магнокс, — сказал он, отступив от амбразуры и протянув руку Олексе.

— Он мой, — сказала она.

— Пожалуйста.

— Отлично, — Олекса бросила ему магнокс корректировщика, который он едва успел поймать.

Повернувшись к амбразуре, он высунулся, настолько далеко, насколько осмелился, и поднёс магнокс к глазам. Автофокусирующие линзы щёлкали, пока он не разглядел землю внизу. Он увеличил изображение главной магистрали и увидел сотни космических десантников в пурпурных доспехах, которые возвращались к дороге. И они были не одни. Каждый нёс или тащил двух или трёх пленников, некоторые из несчастных были без сознания, другие тщетно пытались вырваться из хватки сверхчеловеческих похитителей. «Носороги», «Лэндрейдеры» и другие танки выезжали из зоны действия орудий, пленники громоздились на их крышах и привязывались к бокам, как тюки с багажом. Большинство носили форму Имперской армии, их захватили на нижних батареях и в полках, оборонявших шоссе.

— Они забирают людей, — прошептал он. Осматривая дорогу, он видел, как сотни их, возможно, тысячи загонялись в ожидавшие транспорты. Он повернулся и посмотрел на своих товарищей, во рту пересохло от страха. — Зачем они забирают людей?

Кхарн вскидывает «Дитя крови», подавая сигнал Пожирателям Миров атаковать.

ДЕВЯТЬ

Воинский гимн

Новый штурм

Испорченное железо

Карачийские равнины, семьдесят дней до начала штурма

— Две минуты! — раздался сигнал, заглушая все звуки и движение по мере перемещения из одной части вагона в другую, распространяясь от отделений к взводам и на всю роту, словно слуховая эпидемия.

Две минуты.

Две минуты и на конвейере раздастся сигнал, чтобы подготовиться к пересменке. Две минуты, чтобы перевести оборудование в безопасный режим. Две минуты на возвращение инструментов. Две минуты на то, чтобы прочистить трубы, закрепить кабели, убрать болты-фиксаторы и выполнить сотни других мелких, но важных обязанностей, которые приводили к плавной и безопасной передаче.

Зеноби оглянулась вокруг, грудь сдавило от эмоций, когда она увидела, что рота остановилась как единое целое. Напротив она увидела Свитану, ожидавшую вместе с несколькими другими рядовыми у лестницы.

— Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целый день, — затянула Зеноби слегка дрожавшим голосом.

— Как и мой отец до меня, — подхватила Свитана, к которой присоединились другие голоса роты.

— Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целую ночь, — громче и увереннее продолжила Зеноби. Она увидела, как лейтенант Окойе прикрыл ладонью улыбку, другие офицеры демонстрировали смесь веселья, гордости или презрения. Силовики остановились, а хор всё нарастал, наполняя вагон голосами.

Ещё более громкое и непокорное пение донеслось с нижней палубы, пульсируя через лестничные пролёты, как что–то физическое.

— Все мои дни, работая в темноте, все мои дни, неся свой свет!

Зеноби вспомнила, что вторая рота была набрана из самой нижней части подвесного отрога, в основном из шахтёров ядра улья, которые добывали сырьё из древних нижних пород города.

— Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целую смену! — прокричала она, и её голос чуть не сорвался от напряжения, когда она соревновалась с песней снизу, и они образовали гармонию. Приглушенные слова с третьей, самой нижней палубы, то входили, то выходили из ритма. Все три песни поднимались и опускались, соперничая друг с другом.

Зеноби чуть не поперхнулась, слова застряли в сжавшемся от волнения горле. Это не имело значения, вагон почти раскачивался от объединённых голосов всех трёх палуб, которые сливались в неофициальный гимн Аддабы: «Вперёд, лорды и леди промышленности».