На сегодня о Наполеоне написаны больше 400 тыс. трудов. Только авторов опубликованных воспоминаний лично о нем президент Института Наполеона (есть такой во Франции!) Жан Тюлар насчитал 794. С 1903 по 1971 г. в разных странах о Наполеоне поставлены более 500 театральных пьес, 59 художественных и документальных кинофильмов и даже несколько балетов (в том числе балет «Наполеон Бонапарт» корифея советской музыки Т. Н. Хренникова). Казалось бы, феномен Наполеона всесторонне изучен, но остается неисчерпаем. С одной стороны, появление новых источников и точек (или даже углов) зрения, а с другой – перемены в нашем видении мировой истории и, главное, самого мира, в котором мы живем, побуждают нас заново постигать смысл важнейших событий и роль крупнейших деятелей, исправлять старые и обретать новые представления.
Так, мировую сенсацию представили собой публикации на всех основных языках планеты Стена Форсхувуда (Швеция) и Бена Вейдера (Канада), раскрывших тайну смерти Наполеона на острове Святой Елены, – не опочил от рака желудка, как считалось, а был злодейски отравлен.
С конца 1980-х годов бесценным подспорьем для исследователей наполеоновской эпохи стал капитальный двухтомный «Словарь Наполеона» под редакцией самого, пожалуй, авторитетного сегодня наполеоноведа Жана Тюлара. В словаре почти 2000 страниц, более 15 000 статей, над которыми работали 205 историков. К сожалению, этот словарь, дважды изданный во Франции (в 1987 и 1999 г.), на русский язык не переведен.
В постсоветское время в России начался и продолжается прямо-таки ажиотаж с изданием литературы о Наполеоне. Впервые на русском языке изданы превосходные монографии Э. Людвига и Ж. Тюлара, Д. Чандлера и А. Кастело, Р. Делдерфилда и Х. Беллока, Б. Вейдера и В. Кронина, воспоминания о Наполеоне К.-Ф. де Меневаля и Констана Вери, Л.-Ж. Маршана и Б. О’Мира, переиздаются сочинения самого Наполеона, классические труды Е. В. Тарле, А. З. Манфреда, Д. С. Мережковского, В. Скотта, Ф. Кирхейзена, А. Вандаля, а наряду с ними выходит в свет масса новинок, в основном, к сожалению, низкосортных. Есть среди них, конечно, и очень ценные издания, как, например, великолепный фолиант О. В. Соколова «Армия Наполеона», но преобладают сенсационно-поверхностные или попросту легковесные.
Так, модный ныне драматург и тележурналист Э. С. Радзинский выпустил несколько изданий своего труда «Наполеон. Жизнь после смерти», который изобилует оценочными и фактическими оплошностями вроде следующего тезиса (якобы от Наполеона): «Русские оставили нам Москву, не посмев ее сжечь»[36]. Еще как посмели!
А. А. Щербаков в книге «Наполеон. Как стать великим» (СПб., 2005) признает Наполеона «гениальным полководцем», но то и дело подчеркивает, что он был «никудышный стратег» и вообще не имел «стратегического мышления» (С. 16, 119, 166, 244). Это ведь все равно, что сказать о В.-А. Моцарте или П. И. Чайковском: он был великий композитор, но никудышный музыкант, напрочь лишенный слуха. Кстати, Щербаков шокирует образованного читателя и нарочито упрощенным, почти блатным слогом: «Наполеон не такой был человек, чтобы задницу кому-то лизать», «он пер, как танк», «кампанию по втюхиванию “дезы” Наполеон провел блестяще», «дальше дела пошли хреново», «он пустил псу под хвост свою военную карьеру взамен получил шиш с маслом» (С. 34, 39, 69, 167, 218) и т. д.
Столь же легковесен еще один из новейших российских «Наполеонов» авторства С. Ю. Нечаева. Его опус, явно перегруженный домыслами и побасенками[37], издан в 2005 г. в Москве под претенциозной шапкой «Подлинная история Наполеона» и с еще более претенциозным подзаголовком «Развенчание героя». Развенчивает Нечаев героя, опираясь, главным образом, на скандально известные мемуары маршала О.-Ф. Мармона (герцога Рагузского), изменившего Наполеону и Франции и тем самым запятнавшего себя так, что от его титула появилось в языке парижан словцо «raguser» как «синоним подлого предательства»[38].
Если такие авторы, как Э. С. Радзинский, А. А. Щербаков, С. Ю. Нечаев, не являясь специалистами в наполеоновской историографии, стараются взглянуть на личность и деятельность Наполеона по-новому, то специалист В. М. Безотосный предпочел реанимировать архаику царско-советских штампов. Так, в сочинении, непосредственно и полемично обращенном ко мне, он вслед за царским официозом А. И. Михайловским-Данилевским и советским П. А. Жилиным изображает Наполеона «самым беззастенчивым захватчиком и грабителем в международном плане», ответственным, кстати, и за сожжение Москвы (!), а феодальные коалиции его противников – всего «лишь скромниками», которые, мол, всегда вели против него «освободительные войны» с целью «восстановить баланс сил в Европе» и создать нечто вроде системы коллективной безопасности от такого грабителя[39].
Еще более сенсационны, но не менее ущербны новейшие издания (в переводах на русский язык) зарубежных ниспровергателей Наполеона. Таковы, в особенности, книги английского историка Десмонда Сьюарда «Наполеон и Гитлер» (Смоленск, 1995) и австрийского медика Антона Ноймайра «Диктаторы в зеркале медицины. Наполеон. Гитлер. Сталин» (Ростов н/Д., 1997).
Сьюард приводит в своей книге мнения Уинстона Черчилля и голландского профессора Питера Гейла о Наполеоне и Гитлере. Так, Черчилль в 1940 г. заявил: «Я решительно отвергаю какое-либо сравнение между г-ном Гитлером и Наполеоном; я не желаю оскорблять мертвого», а Гейл отметил, что «при упоминании имени императора рядом с именем фюрера чувствуешь себя виноватым и хочется просить у Наполеона прощения» (С. 8, 9). Но, процитировав эти отзывы, Сьюард настаивает на своем: «Наполеон и Гитлер – предтечи антихриста», «масштаб их вины перед человечеством сопоставим», Наполеон воплотил в себе «все зло, принесенное Французской революцией» (С. 182, 370, 372) и т. д.
Что касается книги Ноймайра, то, хотя автор ее известен как врач-терапевт, она выглядит шизофреничной: шокирует сведущего читателя натужное стремление автора изобразить трех абсолютно разных людей как одинаковых носителей «чудовищной извращенности», «садистской жажды мести и бредовых идей», как монстров, которые «принесли своим народам лишь страдания и смерть» и «руки которых в буквальном смысле слова (?! – Н. Т.) по локоть обагрены кровью невинных жертв» (С. 2, 4, 474 и др.).
Если даже в научной литературе о Наполеоне встречаются такие измышления, то историческая беллетристика перенасыщена ими. Вот два сравнительно свежих примера. Роман немецкой писательницы Габи фон Шёнтан «Мадам Казанова» (рус. пер.: М., 1996) выдержан в историко-порнографическом жанре. Заглавная героиня романа (вымышленный персонаж), международная проститутка, укладывает к себе в постель Наполеона и Александра I, Талейрана и Поццо ди Борго, английских дипломатов и русских военачальников и, таким образом, оказывает заметное воздействие на ход политических событий в Европе, сыграв чуть ли не решающую роль в падении империи Наполеона. Сам Наполеон представлен жутким злодеем, это нравственный выродок и психопат, который, впрочем, когда был молод, имел одно достоинство: «очаровательную улыбку», вскоре утраченную.
Другой роман – английского писателя Фрэнка Кеньона – «Мой брат Наполеон» (рус. пер.: М., 1994) представляет собой неуклюжий пасквиль на самого Наполеона и на его сестру Каролину, от имени которой ведется повествование. Каролина здесь – примитивная шлюха, а Наполеон – дурак (с. 477), фанфарон (с. 507), «помешанный на власти» (с. 488), трус (особенно боится кошек: с. 258, 259), гомосексуалист («постельный партнер» собственного лакея: с. 305), безобразный даже внешне – с «большим брюхом», нервным тиком (грызет ногти) и геморроем (с. 501).
Сегодня, впервые в России, проявилась и противоположная крайность – демонстративная (для россиян даже дерзкая) апология Наполеона. А. П. Никонов, следуя своей заявке: «…наше дело – разобраться и оправдать Наполеона. Потому что он хороший»[40] (в частности, как «самый эффективный менеджер всех времен и народов»: с. 2), не опровергает, а попросту, не чинясь, отбрасывает укоренившиеся у нас представления: например, фиксирует «Бородинский разгром нашей армии» (с. 268) и жалеет о том, что «Наполеону не удалось покорить Россию, а то и нам он подарил бы отличный свод законов» (С. 149). При этом все, кто до Никонова исследовал жизнь и деятельность Наполеона, для него мало что значат. Особенно досталось Евгению Викторовичу Тарле – самому выдающемуся из всех, кто когда-либо писал в России о Наполеоне. Для Никонова Тарле – «несчастный» исполнитель «заказа партии», который мог «проболтаться» всуе и потом «смешно оправдываться» (С. 262), «придворный историк» (С. 263) и «сталинский сокол» (С. 274). Стало быть, Никонов толком не знает ни трудов Тарле, ни его биографии, не знает, что Евгений Викторович претерпел при Сталине и арест, и ссылку, и разжалование из академиков, и убийственные нападки на него партийной прессы в 1937 и 1951 г. Правда, одно достоинство в творчестве Тарле Никонов вальяжно признает: «Писал не как историк, т. е. скучно и занудно, а как настоящий писатель (типа меня, ну, может, чуть послабее)» (С. 310).
