– Мое пожертвование на церковь не имеет ничего общего с благословением. Слушай и не перебивай!

Голос главы семейства зазвучал сердито. Он встал с места, подошел к высокому окну и остался стоять спиной к сидящей сестре. Неловкость за неприятный разговор он спрятал за нарочитую позу. Ему необходимо было высказать все, что он носил в себе многие годы. Лучшего слушателя, чем Перлита, он не желал.

– За четыре года у меня сменилось три женщины, которые беременели и рожали мне детей. Сегодня у меня есть одна незаконнорожденная дочь и ни одного сына. Двое сыновей, выживших при родах, умерли во младенчестве. Точно так, как у нас с Дамианой. Дело оказалось не в ней, а во мне. Во мне, понимаешь? Непонятно за какие грехи Господь наслал на меня проклятие и никогда не даст мне сына. Все мои попытки оказались напрасны. Теперь я знаю точно.

Упоминая о проклятии, дон Масси непроизвольно засунул руки в карманы элегантных брюк, как-будто кто-то мог увидеть их, обагренные человеческой кровью. Постояв так несколько минут, он отошел от окна и сел в любимое кресло, обтянутое бордовым жаккардовым полотном с замысловатым рисунком. Красивые темные глаза сорокалетнего мужчины напоминали цветом спелые оливы, густые волосы лежали аккуратными волнами на голове. Даже в несчастье он не потерял гордой осанки и сидел, как обычно, надменно возвышаясь над большим рабочим столом. Он радовался, что высказал тайну, многие годы лежащую тяжелым грузом на сердце. Решение для себя он давно принял, но ему нужно было чье-то одобрение. Этим человеком он выбрал сестру, самого близкого по крови человека. Но даже при этом выборе ему меньше всего хотелось смотреть ей в глаза.

Выждав положенное для раздумья время, Перлита подняла глаза на брата и сумела встретиться с ним взглядом. Улыбка на ее губах давно пропала, а осталось сочувствие к сильному могущественному мужчине, который ждет поддержки.

– Прости, Алессандро, за мои слова, ведь я не знала всего, – она увидела жест брата, означающий его великодушие, и продолжила: – После нашего последнего разговора о Джулиане я долго думала и скажу одно: не знаю, как ты хочешь жить дальше, но заранее принимаю любое решение. Об одном прошу: оставь меня рядом с племянницей. У тебя хотя бы есть дочь, даже две дочери, а у меня нет никого, кроме вас и уже никогда не будет… Не только тебя, но и меня Господь наказал бесплодием…

Перлита быстро достала из кармана красивого черного платья платок и спрятала в нем лицо. В комнате повисла гнетущая тишина. Брат с сестрой никогда не были друг с другом полностью откровенны. Сестра не хотела загружать брата чисто женскими проблемами, ему же, в свою очередь, не приходило в голову посвящать кого-то из женщин, пусть даже близких, в частную, а тем более в деловую жизнь.

Минуты текли, женщина постепенно успокоилась и спрятала платок обратно. На Данте Алессандро уставились темные глаза Перлиты, обрамленные длинными густыми ресницами. Она ждала продолжения разговора.

– Тебе не нужно переживать за свою жизнь, сестра. Никто тебя отсюда гнать не собирается. Не понимаю, как пришла такая глупость в твою умную голову. Я всегда любил и ценил тебя. Так и останется. – Дон Масси замолчал, будто готовился к затяжному прыжку. Он не спеша открыл стоящий на столе красивый инкрустированный ящичек, достал оттуда сигару и не спеша раскурил. После этого он посмотрел на тихо сидящую в кресле сестру. – У меня нет другого выхода, Перлита. Я решил посвятить Джулиану в мои дела.

– Алессандро! Ты сошел с ума?! – В страхе от услышанного, а потом и от сказанного, женщина закрыла рот рукой и замолчала. В итальянских семьях не принято обсуждать решения мужчин и тем более обвинять их в отсутствии разума.

– О, женщина! Почему Господь не наградил тебя хоть чуточкой терпения? – Дон Масси неторопливо отложил сигару в сторону и внимательно посмотрел на сестру. – Джулиане сегодня десять лет. Пока она подрастает, я потихоньку буду отходить от дел. Денег у меня более, чем достаточно, они находятся и работают в надежных местах. У меня есть как минимум десять лет, чтобы организовать себе свободную от дел жизнь. Я не хочу ни в коем случае, чтобы Джулиана каким-то образом оказалась замешанной в прошлые дела семьи. На ее будущее не должна упасть даже легкая тень из прошлого и ты мне поможешь в этом.

Перлита дернулась, чтобы ответить на призыв брата, но вовремя спохватилась, помня о недавнем высказывании, и опять откинулась на мягкую спинку кресла. Жаркие лучи полуденного солнца проникали в рабочую комнату сквозь наполовину спущенные жалюзи и один из них, особенно назойливый, лег светлым пятном на все еще красивое лицо пятидесятилетней женщины.

– Тебе известно, что в последние годы я увлекся коллекционированием произведений итальянского искусства. Пока мне трудно принять решение, на чем конкретно остановиться. Не знаю, что же мне нравится больше – картины, мебель, скульптуры, современность или классика. В любом случае искусство с годами не стареет, а приобретает все большую ценность, поэтому его коллекционирование – одно из лучших долгосрочных вложений.

В связи с этим нам нужно подумать, куда наша девочка пойдет учиться.

Родители стареют, дети взрослеют.

Мне нужно, чтобы в будущем она смогла разбираться и понимать ценность каждого экспоната большой коллекции лучше меня. Моя коллекция постоянно пополняется и уже сейчас требует лучшего специалиста, чем я. Мне недостает культурного образования, или как его там называют…

Возможно, мы отправим с тобой Джулиану в Рим или во Флоренцию изучать изящные искусства. А может быть, оставим здесь, в Палермо. Во всяком случае, у нас есть несколько лет, но уже сейчас нужно прививать Джулиане любовь к итальянскому искусству. Нужно делать это незаметно, исподволь зажечь в ней искру патриотизма. Пусть она как бы сама решит посвятить жизнь изучению культуры Италии, раз уж у ее отца не дом, а почти музей. Как ты на это смотришь?

На Перлиту уставился дружелюбный, но одновременно тяжелый взгляд. Внутренне ликуя, она, однако, не решалась высказать открыто чувства. Жизнь в строгой католической семье с неизменными традициями научила ее быть послушной и терпеливой. Проведя рукой по роскошым волнистым волосам, женщина ответила:

– Восхищаюсь твоим решением, Алессандро. Лучшего будущего для Джулианы и желать нельзя. Я сделаю для этого все, что ты сочтешь нужным… Впрочем, разреши мне задать вопрос, на который ты не смог ответить два года назад, – брат кивнул и Перлита продолжила: – Намерен ли ты сейчас, после принятия решения, видеться с девочкой?

– Да. С этого дня и ей, и тебе, разрешается входить на мою половину дома. Мы также возобновим ежедневный традиционный домашний ужин и воскресный обед, как было когда-то при Дамиане. Летом мы втроем проведем замечательный отпуск на острове Иския. Благодарение Господу, моя вилла стоит на самом берегу моря. Там девочка может купаться столько, сколько захочет. Она любит море. Я знаю, она так и не полюбила наш большой бассейн здесь, в Палермо. Все время обходит его стороной – я много раз наблюдал за ней из окна спальни. На Искии нам всем у моря будет хорошо и уютно.

Да, Перлита, повторю еще раз: не забудь о самом главном. Джулиана не должна никоим образом догадаться, что мы, вернее я, запланировал ее будущее. Мы должны подвести девочку к выбору будущего интереса и будущей профессии очень тонко, как будто она сама выбрала свою жизнь, без нашего участия. Дети не любят, когда за них решают родители, а выросшие дети часто не могут простить вмешательства в свою жизнь.

У детей нет взрослой мудрости.

Они считают, что знают все лучше родителей, но это не так… Я еще подумаю над нашим разговором. Подумаю, как лучше и незаметней вовлечь ребенка в наши интересы. Если у тебя возникнут вопросы или затруднения – обращайся тотчас ко мне. Мы – одна семья и любые вопросы должны решать сообща.

– Дорогой Алессандро, спасибо тебе за доверие! Ах, как я счастлива! – Перлита опять поднесла платок к глазам, но на этот раз они наполнились слезами радости. – Ты все так замечательно придумал – я всегда знала, что ты самый умный на всей Сицилии! Да благословит тебя Святая Розалия!