- Да уж хуже не будет, - возразил другой матрос, заросший волосами, как обезьяна. - Лучше подохнуть от ножа здесь на свободе, чем двадцать лет гнить в тюрьме на нашей прекрасной родине, - и он с досадой плюнул.

- Вот приятно удивится капитан, а, Том, когда мы предстанем перед ним собственными персонами? Ха-ха-ха! - хрипло захохотал моряк, представляя себе предстоящую сцену свидания.

- Я думаю, не только удивится, но и страшно обрадуется, - заявил Том, вползая на карачках в узкое отверстие бараборы.

* * *

Поздно ночью в неподвижном и непроницаемом тумане медленно продвигались к бухте три высокие плотные фигуры. За ними, несколько поодаль, особенно осторожно следовала еще одна, худая, сухопарая мальчишеская фигурка. Все четверо были одеты по-ситхински и держали в руках по короткому веслу. Дойдя в полном молчании до голого песчаного берега, где шум шагов уже совершенно заглушался морским прибоем, три взрослых ситхинца заговорили вполголоса по-английски так бегло и невнятно, съедая части слов, как можно говорить только на родном языке.

- Темно и сыро, как у дьявола в брюхе, - сказал шедший во главе, тщетно вглядываясь в тьму.

- Отыщем лодку, тогда сообразим, где мы, - ответил другой.

При слове "лодка", произнесенном по-ситхински, маленькая фигурка решительно выдвинулась из темноты. Это был молодой Скаутлелт, а с ним беглые матросы, взявшиеся начать переговоры с Барбером.

Скаутлелт, руководясь каким-то особым охотничьим чутьем, вышел прямо к вытащенным на берег батам и показал, какие из них надо спустить на воду. Компания разделилась. Скаутлелт с Рыжим Джоном сели в одну лодку, остальные двое - в другую и бесшумно отвалили. Не пройдя и одного кабельтова, оба бата стали рядом. Прислушались. Сквозь легкое хлопотливое хлюпанье воды под батами ухо улавливало с правой стороны едва слышный отзвук, съедаемый туманом, но все же похожий на бульканье воды

- Пошел! - просипел Рыжий Джон. Соседний бат отделился и бесшумно скользнул в темноту, к стоявшему на якорях кораблю Барбера.

До затаившего дыхание вахтенного матроса донеслось отдаленное уханье филина. Вахтенный встрепенулся и напряженнее стал вглядываться в темноту.

- Том, ты? - скорее почувствовали, чем услышали вопрос сидящие в лодке. Вахтенный подошел к борту и низко свесился через поручни.

- Я буду ждать тебя на берегу, когда сменишься, - услышал он шепот с воды.

- Ладно, уже скоро, - ответил вахтенный и, стуча тяжелыми каблуками, пошел вдоль борта, что-то насвистывая.

- Куда ты? С ума сошел? - спросил его новый вахтенный, когда сменившийся матрос стал привязывать канат, чтобы скользнуть по борту в привязанную лодку

- Тсс! - шикнул на него тот и, подойдя, помахал у самого его носа ожерельем из бус. - Видал? Там у меня колошка одна... Вернусь до рассвета... Выдашь капитану - морду набью, - добавил он, погрозив кулаком и неслышно переваливаясь за борт.

- Господин капитан, - сказал он рано утром Барберу, - сегодня ночью в мою вахту подходили к кораблю какие-то ситхинцы; говорили они по-английски и назвались американскими матросами. Хотели бы повидаться с вами.

- Почему не прогнал эту сволочь? - крикнул Барбер.

- Прогнал, тотчас же прогнал, - последовал торопливый ответ. - Но они говорят, что есть у них важный колошский секрет к капитану.

- Как дашь им знать? - коротко спросил Барбер, поджимая губы.

- Пошлите меня за чем-нибудь в крепость к русским.

- Ладно, пусть приедут поздно вечером... в твою вахту, - неуверенно и озабоченно проговорил Барбер.

Все шло как по писаному: матрос без провожатых и гребцов поехал по поручению капитана на берег. В крепости он, конечно, не был, но ночных гостей повидал и немедленно вернулся на корабль.

Его вахта наступила поздно вечером. С меньшими предосторожностями, но без излишнего шума прибыли вчерашние посетители. Неподалеку от корабля все время, пока длился необычный визит, крейсировал дозорный бат, но уже не с двумя, а с тремя гребцами. Третьим был отпущенный отцом, хотя и с большой неохотой, Хинк.

- Ну, с чем пожаловали, господа мошенники? - спросил матросов Барбер, не здороваясь.

- А вот с чем, Чарли, - нисколько не смущаясь, ответил тот, которого звали Томом. - Завтра ночью подымай якоря и айда отсюда!

- Ты сдурел? - повысил голос Барбер. - Мне уйти без товара? Выкладывай скорее, в чем дело!

Матросы рассказали о готовящемся нападении на Ситху.

- Ты должен уйти, но дня через два-три можешь вернуться, - сказал тот же Том.

- Негодяи! - вскипел Барбер. - Я сию минуту закую вас в кандалы и сдам властям как изменников!

- Не кричи, Чарли, и не делай глупостей, - спокойно остановил его Том. - Тут, на лодке, Чарли, около твоего корабля крейсирует Рыжий Джон. Он ждет исхода наших переговоров.

Барбер молчал.

- Да, дорогой Чарли, - продолжал Том, - свидетель твоих подвигов жив и здравствует... Ну так что же, уйдешь?

- Ладно, уйду, но я должен получить пять тысяч бобровых шкур, поставил свое условие Барбер.

- Ты получишь тысячу в благодарность и даром, когда вернешься, если только Ситха будет взята.

Барбер задумался, мысленно подсчитывая возможные барыши. Приходя к заключению, что в Китае, на самый худой конец, это все же составит двадцать пять, а то и все пятьдесят тысяч пиастров, он кивнул головой:

- Согласен... Только пусть тойоны пришлют человек пять видных аманатов.

- Не вздумай завтра посылать кого-нибудь в крепость, - предупредили матросы, уходя. - Ситхинцы следят за берегом и, в случае чего, укокошат...

До утра ворочался в своей постели взволнованный Барбер, не находя, как лучше выйти из затруднительного положения. Он не знал того, что крепость оголена и что оставшийся гарнизон в двадцать человек не может оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления.

"Что выгоднее, - думал он, - стать на сторону русских, предупредить их и помочь своими сорока людьми и пушками или оставить на произвол судьбы?" А тут еще припутался Рыжий Джон - один недобитый из шести свидетелей его злодеяния, связанного с контрабандой в Вальпараизо и потоплением шхуны со всем ее экипажем.

"Надо разбудить помощника", - решил он в конце концов.

Помощник капитана нашел, что предложение тойонов надо принять, но вместе с тем необходимо соблюсти приличия по отношению к Медведникову.

- Пошлите к нему с письмом эту старую одноглазую сволочь. Старик всюду сует свой нос и слишком много знает... - сказал он и со смехом добавил: Пропадет - и черт с ним!

- Да, вы правы, - согласился Барбер и сел писать письмо коменданту русской крепости.

Некоторое время спустя он вызвал к себе тощего старого матроса, ослепшего на один глаз, и, передавая ему письмо, сказал:

- Отдашь самому господину коменданту и объяснишь на словах, что канаты нам очень нужны, а обменять можем на пшеницу. Да оденься почище, не срами корабля!

Когда дверь захлопнулась за матросом, он опять заговорил со своим помощником:

- С каким наслаждением я бы сам разорил это российское гнездо! Влезли сюда, сами дела не делают и другим мешают. Скрутил бы я тогда в бараний рог всю эту дикую полуобезьянью сволочь с ее тойонами. Через месяц не смели бы у меня и пикнуть!

- Да, если бы не мирные отношения между Англией и Россией, тут можно бы разгуляться по-настоящему, - отвечал помощник, такой же пират и пройдоха, как и Барбер.

Тем временем Кривой спустился в лодку и поплыл к берегу. Ему и в голову не приходило, что две пары зорких глаз неотступно следили за ним.

Неслышно скользя, как два ужа в траве, сопровождали его неутомимые и жаждущие молодецких подвигов молодой Скаутлелт и Хинк. Они подпустили гонца под самую крепость, а когда тот уже почувствовал себя в полной безопасности, к нему подошел Хинк. Матрос выхватил пистолет, однако Хинк опередил его. Он мгновенно вонзил нож в грудь старого матроса.

Скаутлелт нагнулся к матросу, выворотил карманы и, взяв письмо, юркнул с Хинком в кусты.