© Глезеров С.Е., 2021

© «Центрполиграф», 2021

Сто лет назад еще Зигмунд Фрейд обратил внимание на повторяющийся сценарий: некто выступает в роли благодетеля, делает кому-то добро, жертвует собой и своим имуществом, а потом снова и снова оказывается в положении преданного. Все дело в пресловутой проекции – стремлении приписывать другим людям те качества, которые присущи нам самим. Неспособные на подлость и предательство, как правило, не ждут этого и от других, поэтому самые честные, самые смелые и благородные оказываются в положении жертвы…

Тем и страшно предательство, что от него невозможно уберечься и спастись: оно исходит от самых близких людей, которых мы любим и которым мы доверяем. Недаром Данте в «Божественной комедии» поместил предателей в самый страшный круг ада…

У предательства как исторического явления – невероятная гамма форм и оттенков. Что считать предательством, можно ли его хотя бы иногда оправдать или понять? Предательство на войне и в мирной жизни – разные вещи. На войне предательство «вычисляется» однозначно – это измена, пособничество и переход на сторону врага. А в мирное время можно ли считать изменой выступление против правителя государства, ставшего тираном? Однозначных ответов в этой книге нет, скорее, это приглашение к широкой общественной дискуссии.

Речь в этой книге пойдет о предательствах подлинных и мнимых, о гранях, формах и видах этого явления: государственная измена, пособничество врагу, отказ от данного слова и присяги, бегство в другую страну, выдача военной тайны… Поговорим мы и о тех, кто был заклеймен в измене, обвинен в предательстве, но таковое не совершал. Нередко от героя до предателя всего один шаг, достаточно вспомнить историю священника Георгия Гапона: еще в 1905 году его считали едва ли не вождем русской революции, а весной 1906 года свои же бывшие соратники казнили его за измену…

На Руси предателями сначала считались те, кто перебегал от одного князя к другому. Воеводу по имени Блуд историки называют «первым предателем на Руси». Но и тут не все просто. Посадник Твердило в Пскове, открывший ворота города осаждавшим его немцам, совершил предательство ради интересов значительной части псковичей, которые поддерживали его в этом… Все очень неоднозначно, гораздо шире черно-белого понятия «добро—зло».

Понятие «земской измены», тайного «перевета», то есть различного рода сношений с врагами своего князя, содержится еще в Псковской судной грамоте XV века. Измена в виде передачи города врагу («градской сдавец») впервые была определена в Судебнике 1550 года.

В Соборном уложении 1649 года измена определялась как преступление против власти государя, которое заключалось в смене подданства, бегстве за рубеж, в связях с неприятелем в военное время или сдаче крепости врагу, а также в намерении это совершить («умысел»).

В Своде законов уголовных Российской империи 1832 года под государственной изменой подразумевалось несколько деяний.

Первое: «…когда кто-нибудь умыслит предать государство или какую-нибудь часть оного другому Государю или правительству».

Второе: «…когда подданный Российский будет возбуждать какую-либо иностранную державу к войне или иным неприязненным действиям против России, или с теми же намерениями сообщит государственные тайны иностранному правительству».

Третье: «…когда он во время войны будет способствовать или благоприятствовать неприятелю в военных или других враждебных действиях против отечества или против союзников России…».

Четвертое: «…когда дипломатический или иной чиновник, уполномоченный на заключение трактата с иностранною державою, употребит с умыслом сие доверие в явный вред для отечества».

Пятое: «…когда дипломатический или иной чиновник, или вообще подданный России, похитит, или с умыслом истребит, или повредит какого бы то ни было рода акты или документы, долженствующие служить доказательством прав на что-либо требуемое от державы иностранной или, наоборот, иностранной державе от России».

В СССР измена трактовалась, как «измена делу рабоче-крестьянской революции», затем, – как «измена Родине». Эта формулировка сохранялась в уголовных кодексах союзных республик вплоть до распада СССР.

В современном Уголовном кодексе РФ существует статья 275, в которой говорится: «Государственная измена, то есть совершенные гражданином Российской Федерации шпионаж, выдача иностранному государству, международной либо иностранной организации или их представителям сведений, составляющих государственную тайну, доверенную лицу или ставшую известной ему по службе, работе, учебе или в иных случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации, либо оказание финансовой, материально-технической, консультационной или иной помощи иностранному государству, международной либо иностранной организации или их представителям в деятельности, направленной против безопасности Российской Федерации…».

Парадоксальная вещь: предатель для одних вчера – герой для других сегодня. Речь, к примеру, о гетмане Мазепе и мазепинцах – верных ему казаков, казненных по приказу Петра I в Лебедине. В современной Украине они теперь национальные герои. Мазепе ставят памятники, превозносят его заслуги, почитают казаков, казненных за измену русскому царю…

А капитан 3-го ранга Валерий Саблин, поднявший мятеж на корабле в 1975 году, дабы призвать жителей СССР к борьбе за свободу против лицемерной власти? В 1994 году Военная коллегия Верховного Суда пересмотрела дело Саблина, но отказала ему в реабилитации: все-таки он нарушил воинскую присягу. Однако приговор с «измены Родине» переквалифицировала на статьи о воинских преступлениях (превышение власти, неповиновение и сопротивление начальству) и смертную казнь заменила десятью годами лишения свободы.

Можно возразить – а как же право народа на восстание, провозглашенное в преамбуле Всеобщей декларации прав человека, принятой ООН в 1948 году: «Принимая во внимание, что необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения».

И по большому счету, чем поступок Валерия Саблина отличается от действий лейтенанта Петра Шмидта, поднявшего восстание против правительства на военном корабле «Очаков» в ноябре 1905 года, во время Первой русской революции? С точки зрения законов Российской империи, он, безусловно, совершил акт государственной измены, а с точки зрения противников власти, – был народным героем. И таковым стал официально практически сразу же после падения самодержавия в феврале 1917 года…

Некто, отрекшийся от своего прежнего «господина», который нарушил все нормы морали и нравственности, может быть назван предателем? Тогда предательство по отношению к своему «патрону» является подвигом в глазах огромного числа людей. Я имею в виду покушение на Гитлера, устроенное группой офицеров и высокопоставленных чиновников Третьего рейха, присягавших ему на верность. С точки зрения Гитлера и его клики, их поступок был несомненным предательством, и во всех документах он именно так и фигурировал. Однако с точки зрения борцов против кровавого безумца, их поступок – подвиг.

«Любопытно сравнить советских коллаборационистов и немецких антифашистов, – отмечает доктор исторических наук Владлен Измозик. – Я студентам говорю, что для меня Сталин и Гитлер – двоюродные братья, но есть качественное различие. Гитлер никогда не мог поднять лозунг „свободной России“, Сталин же в феврале 1942 года заявил: „Гитлеры приходят и уходят, а народ германский, государство германское остаются“. Поэтому советские коллаборационисты были предателями своего народа, своей Родины, а немецкие антифашисты даже на стороне СССР сражались за будущую Германию без Гитлера…»