Автомобиль тронулся с места, и Иоланда покатила на нем вокруг площади. Это не первое авто в ее жизни, машины она любила и водить умела очень хорошо. Но эта модель действительно вызвала восхищение даже на ее избалованный вкус. Было в ней что-то особенное, с благородным изяществом, пожалуй, могущее в чем-то даже посоперничать с ее любимыми породистыми скакунами из королевской конюшни.

Синьор Фраскини вот уже несколько дней умолял ее принять этот автомобиль в качестве подношения, но принцесса всякий раз отвергала, не желая связывать себя даже намеком обязательств, да и это могло нанести ущерб тому образу, который она старательно создавала все последнее время.

Но пришедшая вчера новость из Бизерты коренным образом изменила ее настроение. Невзирая на поднявшуюся суматоху, она добилась того, чтобы ее царственный отец не только принял ее, но и уделил ей целых четверть часа, что было чрезвычайно много в сложившихся условиях. Но король ее выслушал и в целом план ее одобрил, высказав лишь несколько мелких замечаний и дав пару дополнительных советов.

Затем уж у нее самой был полный встреч и распоряжений вечер, так что спать принцесса легла уже далеко за полночь. А утром нужно было не только решить все вопросы, но и выглядеть идеально!

Автомобиль плавно подкатил к ступеням дворца, где ее ждала толпа встречающих и репортеров. Грациозно покинув авто, принцесса Иоланда заговорила:

– Синьоры и синьориты, я принимаю подношение синьора Фраскини и благодарю его за все. Он учел все мои пожелания, хотя последние штрихи вносились этой ночью. Это прекрасный автомобиль, достойный королевского дома.

Она кивнула Фраскини, и тот мгновенно протянул ей какую-то табличку. Иоланда поставила изящный автограф, и пластину тут же прикрутили к приборной панели машины.

– Позднее мы заменим временную табличку с собственноручным автографом ее королевского высочества на золотую пластину с точной выгравированной копией подписи принцессы Италии.

Сказав это, Фраскини кивнул механикам, и те поспешили привести автомобиль вновь в идеальное состояние, избавляя его даже от намека пыли, которая могла осесть на машину во время короткой поездки по площади.

– Смиренно прошу ваше королевское высочество продолжать!

Иоланда обозначила кивок и заговорила вновь:

– Синьоры и синьорины, все вы знаете о той страшной трагедии, которая произошла вчера в водах Бизерты. Наша славная Отчизна потеряла своих лучших сыновей. Нет и не может быть прощения виновным. Вы все слышали высочайшее послание ко всем верным подданным, с которым сегодня обратился ко всем итальянцам мой царственный отец король Италии Виктор Эммануил III. И я могу лишь присоединить свой голос, свое слово сочувствия и поддержки всем, кто потерял родных и близких людей в этом бою.

Принцесса помолчала, обозначая траур. Подол ее черного длинного платья развевался на ветру. Повисла тишина, прерываемая лишь шелестом ветра в ветвях деревьев да стрекотом кинокамер.

– Предвосхищая неизбежные вопросы о том, зачем вас здесь собрали и зачем этот сверкающий автомобиль в такой день оказался в центре внимания прессы и общества, я хочу сделать заявление. Сегодня в Квиринальском дворце соберутся самые известные и самые богатые люди нашего королевства. Сегодня же этот, теперь уже мой, автомобиль станет главным лотом на благотворительном аукционе, на вырученные средства от которого я образую фонд «Данте Алигьери», средства которого пойдут на помощь семьям погибших, а также станут начальным капиталом, на который будет построен новый, самый великий боевой корабль в нашей истории. Естественно, имена всех, кто сделает приобретения на этом благородном аукционе, всех, кто сделает пожертвования в фонд, будут опубликованы в специальном именном издании фонда, а также будут переданы прессе. Италия должна знать имена тех, кто готов быть в трудную минуту верным сыном своей Отчизны.

Говоря все это, принцесса тщательно следила за своим лицом, мимикой, жестами, за тем, в каком ракурсе ее видят фотографы и кинооператоры. В этом деле впечатление может испортить любая досадная мелочь, после которой обсуждать будут не ее заявление и ее фонд, а какой-нибудь неосторожный жест или взгляд.

– Кроме того, при поддержке и одобрении короля, при поддержке правительства и Банка Италии наш фонд объявляет о выпуске облигаций займа на постройку этого нового и великого линкора. Уверена, что истинные патриоты нашего Отечества не останутся в стороне. А сейчас, синьоры и синьорины, я приглашаю вас во дворец, где вы сможете лично запечатлеть ход аукциона и наиболее щедрых патриотов Италии.

МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 7 (20) июля 1917 года

– Государь! Государь! Проснитесь!

– Че? Что за черт…

Я с трудом разлепил глаза. Елизаров настойчиво тормошил меня.

– Который час?..

– Три четверти седьмого утра!

– Твою ж дивизию наперекосяк, Евстратий! Я и двух часов не поспал… Что-то случилось?

– Случилось, государь, случилось. К вам со срочной депешей генерал Кутепов.

– Да уж, опять вести дурные…

– Как пить дать, государь. Дела недобрые, судя по лицу господина генерала. Государь, я вам таз с холодной водой принес. Не желаете умыться, прежде чем Кутепова звать?

– Да. Что ж. Изволь. Давай умываться.

Через пару минут, уже вытирая морду лица, я имел возможность лицезреть хмурую физиономию моего шефа императорской Главной квартиры.

Тот начал без предисловий:

– Ваше величество! Только что пришло сообщение. Германцы начали массированный обстрел Рижского укрепрайона. Было применено химическое оружие. Много жертв.

– Твою ж… Так, Евстратий! Срочно ко мне Палицына, Русина, Свербеева, Ванкова и Маниковского! А Суворина еще быстрее!

И уже Кутепову:

– Александр Павлович, организуйте мне связь со Ставкой.

РИГА. СЕВЕРНЫЙ ФРОНТ. 7 (20) июля 1917 года

Применение германцами химических снарядов и бомб не стало для защитников Риги такой уж неожиданностью. Противогазы были у всех солдат, и противохимические учения проводились с завидной регулярностью. А уж после показа фильма «Герои крепости Осовец» даже те, кто относился к учениям спустя рукава, взялись за дело всерьез. Тем более что генерал Горбатовский побеспокоился о том, чтобы картину увидели практически все солдаты, от офицеров до самого последнего ездового на кухнях. Причем, где было возможно, картину показывали каждый день. И для морального духа хорошо, и для дела полезно. Благо из Москвы прислали достаточное количество кинокопий и кинопроекторов.

Так что в войсках основные потери сегодняшнего утра были вовсе не из-за химической атаки, а, так сказать, все больше от обычных снарядов и бомб. Да и то потери, откровенно говоря, небольшие. Настораживало только то, что несколько десятков химических бомб было сброшено непосредственно на Ригу, что повлекло значительные потери среди мирного населения города. Особенно много бед принесла бомба, упавшая на рыночную площадь. Было ли применение химических зарядов против города результатом ошибок или это была осознанная политика, сказать было трудно. Впрочем, и тяжелые снаряды дальнобойной артиллерии противника вносили свой вклад в увеличение числа жертв среди гражданских.

Разумеется, такой обстрел города имел скорее психологические цели, поскольку основной целью обстрелов были многочисленные форты и укрепления вокруг города. Благо ни солдаты Двенадцатой армии, ни чины Рижского укрепрайона зря времени не теряли и все это время укрепляли свои позиции.

Благо назначенный четыре месяца назад начальником Рижского УРа член главного крепостного комитета Военного министерства генерал-лейтенант фон Шварц имел богатейший и славный опыт успешной обороны от немца крепости Ивангород, равно как перед тем опыт обороны крепости Порт-Артур, еще в Японскую. И Алексей Владимирович все, что знал, и весь опыт, который в результате той осады получил, активно применял при подготовке города и района к долговременной и успешной осаде.