Последнюю точку в этой весьма некрасивой истории поставила делегация КПСС во главе с главным идеологом Михаилом Сусловым, прибывшая в январе 1968 года в Токио для переговоров с КПЯ. Делегации обеих партий согласились "предпринять взаимные усилия для урегулирования возникших проблем и нормализовать фактически прерванные с 1964 года отношения между двумя братскими партиями на основе принципов независимости, равноправия и взаимного невмешательства во внутренние дела друг друга".
Пять лет журналистской работы в Японии. Много это или мало, пять лет? Конечно, пять - не пятьдесят. И все же сколько воды утекло с тех пор, как я отстучал на машинке первую заметку в газету, спрятавшись в туалете токийской гостиницы! События "пятилетки" наслоились, спаялись в единое целое. В памяти сегодня разноперое импрессионистское полотно. В нем нелегко разглядеть детали в отличие от картины художника-реалиста. Воспоминания отрывочны, порой отличаются краткостью, словно мгновенно блеснувшая молния, иные способны занять в мемуарах несколько книжных страниц. Как забыть визит в Японию самого высокопоставленного советского гостя Анастаса Микояна, близкого соратника Сталина и друга Никиты Хрущева, который помог последнему подняться на кремлевский Олимп? В Осака, второй промышленной столице Японии, Микояну показали огромный завод концерна "Националь". Гостя заинтересовало и удивило многое - технический уровень производства, качество продукции и контроля за ним. Однако больше всего поразила дисциплина труда. Микоян пытался в цехах отвлечь внимание рабочих от производственного процесса, задавая через переводчика разные вопросы. Те молчали и продолжали работать, не отрывая взгляда от конвейера или станка. Развязывало языки только вмешательство начальника цеха, производственный процесс замирал на считанные секунды. Сын Микояна Сергей, мой хороший знакомый, рассказал потом, что на обратном пути отец сделал остановку в Хабаровске и посетил там один из лучших заводов. Он пробыл в цехах полдня, и все это время вслед за ним ходила чуть ли не половина коллектива предприятия. Позже ему доложили, что накануне его приезда завод практически не работал в течение нескольких дней. Все готовились к визиту высокого гостя.
В Токио по приглашению столичных властей прибыла делегация Моссовета во главе с его председателем Владимиром Промысловым. В один из "пустых" вечеров гости в полном составе посетили корпункт "Известий". Главный редактор газеты Аджубей напутствовал нас с женой перед отъездом в Японию в ресторане Арагви: "Двери вашего дома должны быть широко открыты для гостей из Москвы. Не надо скупиться на расходы, не в деньгах счастье. Главное, чтобы об известинцах шла добрая молва". Мы с Милой старались не забывать напутствие. Тем более мэр столицы! От него зависит многое, в том числе распределение в городе жилья. К нему наверняка обращается с просьбами даже Алексей Аджубей. Стол ломился от восточных и европейских яств. Опрокинув пару-другую стопок водки и захмелев, высокий гость потянулся за маслом. Неловкое движение - и чуть ли не полмасленки оказалось на дорогом паркетном полу. Все сделали вид, что ничего не заметили. Мы с женой ждали, что мэр извинится за неловкость, поднимет упавшее масло и положит на одну из тарелок. Не тут-то было. Он стал, вроде бы незаметно, втирать масло в пол ногой. На дорогом паркете осталось огромное пятно, и его не удалось вывести с помощью самых современных моющих средств.
Это из области культуры официальных заезжих гостей. А их представления о создании комфортных условий для развлечений в столице! Тот же Промыслов хвастал за ужином: какой огромный ресторан мы построили на Новом Арбате! Вы представляете - пять тысяч посадочных мест! Самый большой в Европе!
Я позволил себе заметить, что в Японии предпочитают строить и открывать очень маленькие ресторанчики. Мэр пренебрежительно отмахнулся:
- Они безнадежно отстали, им никогда не оборудовать кухню такой техникой, как у нас.
Тут уж я не сдержался.
- А уют, разве он измеряется техникой? Или, скажите откровенно, вы пойдете с женой и друзьями в новый ресторан на Арбате?
- Почему же, пойду!
Пришлось добить его новым вопросом.
- И вы смиритесь с тем, что на следующий день вся Москва будет знать, с кем вы были, сколько выпили, как себя вели?
Вместо ответа мэр предпочел пропустить очередную порцию водки.
Или вот случай из другой оперы. На улице был март 1966 года. Весенний денек клонился к концу. В мой кабинет зашла жена и сказала приказным тоном:
- Хватит сидеть, а то скоро тронешься со своей работой. Поедем со мной в магазины!
Я было не решился ослушаться, но тут телефонная трубка буквально запрыгала от звонков. На проводе оказалась редакция. Голос - недавнего коллеги, бывшего корреспондента в Париже, ставшего ныне в Москве небольшим начальником - заместителем редактора и с непривычки преисполненным гипертрофированным представлением о своей значимости.
- Товарищ Чехонин, вы меня хорошо слышите? Главный редактор велел вам продиктовать завтра в номер подвал о гидропонике! Извольте это сделать!
Несколько ошарашенный, я попытался пошутить:
- С чем едят эту гидропонику?
Начальство отреагировало грозным упреком.
- Как, вы не знаете, что такое гидропоника?
Голос в трубке сменился многозначительным молчанием. Что, мол, можно ждать от такого невежды! Наконец последовало пояснение, что гидропоника это выращивание овощей без грунта.
Все стало ясно, задание надо выполнить в срок и как можно лучше. В стране была хорошо известна страсть Хрущева к нововведениям в сельском хозяйстве. Сначала целина, потом кукуруза на севере, теперь гидропоника, хотя этого самого грунта у нас пруд пруди, в том числе прекрасного чернозема. Зять Хрущева, наш главный редактор, видимо, первым узнал о новом увлечении тестя и по свойственной журналистам привычке оперативно прореагировал. Не стану подробно рассказывать, как удалось написать материал на совершенно незнакомую тему. Было всякое: лихорадочные поиски литературы, поездка ранним утром за сорок километров на опытное поле, поспешное интервью у жалких грядок с зеленью огурцов и надрывный крик в телефонную трубку во второй половине того же дня. Материал появился в газете практически без правки, но спустя несколько дней. Спрашивалось, к чему было гнать корреспондента в ущерб качеству статьи?
ХРУЩЕВ, ЗОРГЕ И ЦРУ
Никита Сергеевич был далеко от Токио - в Кремле. Но его незримое присутствие ощущалось довольно часто. Как-то опять вечером, часов в шесть, раздался новый звонок, на сей раз от самого Аджубея.
- Боря, продиктуйте завтра на полосу материал о нашем разведчике и немецком журналисте Рихарде Зорге!
Я не знал ничего о Зорге. Впоследствии выяснилось, ничего не знал о нем до поры до времени и сам Никита Сергеевич Хрущев. Как-то у себя на подмосковной даче он решил расслабиться, забыть хотя бы на время о государственных делах и заботах. Взял с собой жену, дочь, зятя и отправился в кинозал. Зарубежный фильм был о журналисте и советском разведчике Рихарде Зорге, немце по национальности, агенте ГРУ, работавшем в Японии с сентября 1933 по октябрь 1941 года. Для Хрущева это было открытием. Он позвонил по "вертушке" председателю КГБ и спросил: "Зорге - реальное лицо?" Ему рассказали о заслугах советского разведчика, о том, что Сталин не любил его, не верил в правдивость информации "двойного немецкого агента" о планах Гитлера напасть на СССР. А когда подтвердилась даже точная дата начала фашистской агрессии, вождь не мог простить, что не он, а "двойник" оказался прав. После войны Сталину представили для подписания список разведчиков, которым предлагалось присвоить посмертно звание Героя Советского Союза. Просматривая его, вождь увидел фамилию Зорге и в гневе вычеркнул, сломав цветной карандаш.
Хрущев увидел в этом еще один повод восстановить попранную Сталиным справедливость и тут же распорядился подготовить указ о присвоении советскому разведчику высшей боевой награды - золотой звезды Героя Советского Союза. "Правде" и "Известиям" поручили опубликовать соответствующие статьи.
