Тамандуа, или большой муравьед

Надо сказать, что знаменитый палеонтолог имел все основания, чтобы заявить об этом совершенно определенно. Дело в том, что один из его друзей, Рамон Листа, государственный секретарь Аргентины, а кроме того, известный географ и путешественник, несколько лет тому назад собственными глазами видел зверя, удивительно похожего на животное, описанное Амегино.

Однажды во время экспедиции в глубь провинции Санта-Крус, что на юге Патагонии, дон Рамон и его спутники действительно наблюдали странное четвероногое, по облику и размерам напоминавшее азиатского ящера (Manis). Однако в отличие от всякого уважающего себя ящера этот экземпляр был покрыт длинной бурой шерстью, а не чешуйчатыми пластинами. Листа был уверен, что перед ним не ящер — совершенно неизвестный в Новом Свете, — а некое неполнозубое, родственное, насколько он мог судить, ящеру. Путешественники несколько раз выстрелили в зверя, но выстрелы, видимо, не причинили ему никакого вреда, и он поспешил скрыться в зарослях кустарника — создавалось впечатление, будто пули его совсем не брали.

Выходит, что и в этом случае теуэльче оказались правы. Однако в то время было известно, что некоторые виды гравиградов защищены надежной броней, поэтому неудивительно, что этот зверь мог быть неуязвим для стрел и даже для пуль. Теперь легенда теуэльче уже не выглядела фантастической и невероятной!

«Несмотря на то, что Листа известен как обладающий широкими познаниями путешественник и тонкий наблюдатель, — признавался тогда профессор Амегино, — я всегда считал, что он ошибся и стал жертвой собственного воображения».

Но, как оказалось, никакой игры воображения здесь не было. Собрав воедино все известные ему факты, знаменитый аргентинский ученый пришел к заключению, что гравиград, покровные кости которого попали к нему в руки, и зверь, увиденный его другом, принадлежат одному и тому же виду. Этот зверь, очевидно, был сродни милодонту (милодону) — длиннохвостому земляному ленивцу, поразительно похожему на ящера.

Сразу же уточним, что милодонту было далеко до огромного мегатерия, но по сравнению с китайским ящером он был не такой уж и маленький: размеры его тела вместе с хвостом, достигающим 55 сантиметров в длину, не превышали 1 метра 30 сантиметров. Однако теуэльче рассказывали о довольно крупном звере — быть может, дон Рамон видел молодую особь милодонта? Как бы там ни было, а тот факт, что земляной ленивец мог сохраниться до наших дней, с точки зрения зоологии представлял несомненный интерес. Однако здесь следует отметить, что, давая первое описание этого таинственного зверя в 1898 году, профессор Амегино был далек от того, чтобы сравнивать его с милодонтом, напоминавшим размерами быка.

Как раз в то время, когда у видного аргентинского палеонтолога оказался так поразивший его кусок шкуры, дон Рамон Листа, проводивший научные изыскания на берегах реки Пилькомайо, пал от рук индейцев тоба, которые в 1882 году точно так же убили французского путешественника Крево вместе с двадцатью двумя его спутниками. В память о погибшем друге Амегино назвал восстановленный им экземпляр маленького милодона «неомилодоном Листы».

Работа аргентинского ученого произвела эффект разорвавшейся бомбы, газеты всего мира пестрели сенсационными заголовками типа: «Мегатерий, гигантский ископаемый ленивец Патагонии, жив!»

А в Южной Америке, покуда одни во весь голос восхищались невероятной живучестью доисторического зверя, другие уже чистили карабины, поговоривая, что пора бы уже заполучить «мегатерия» в качестве охотничьего трофея. «Неуязвимый милодон» был у всех на устах, и один журналист, решивший пощекотать нервы читателям, представил этого зверя как некое ужасное чудовище, окрестив его «гигантским страшилищем Патагонии».

Как мы скоро увидим, этот газетчик даже не подозревал, что попал не в бровь, а прямо в глаз.

Необходимо было как можно скорее выяснить, откуда взялся свежий кусок шкуры, о котором профессор Амегино, заметим, пока не мог сказать ничего определенного. Вскоре загадка была разрешена, поскольку обладателями точно таких же кусков шкуры стали многие другие ученые: в частности, один из них в 1896 году попал в руки к знаменитому шведскому исследователю Отто Норденшельду, а другой — к директору Лаплатского музея доктору Франсиско П. Морено, который заполучил его в январе 1899 года.

Оба эти куска были отрезаны от шкуры длиной 1 метр 50 сантиметров и шириной 70-80 сантиметров, висевшей на дереве, которое росло на земле, принадлежавшей немецкому моряку, капитану в отставке Эберхардту, — таким оригинальным способом он обозначил границу своих владений. Эберхардт поселился на крайней точке Южной Америки — в Шеменайкене, что на берегу Рио-Гальегос, впадающей в Магелланов пролив, где он на старости лет решил заняться фермерством.

Какому животному могла принадлежать эта шкура? Корове — говорили одни, ламе — утверждали другие. Во всяком случае, это могло быть животное, пораженное странной болезнью кожи... Никому, однако, так никогда и не удалось узнать, что же это был за зверь. Не знал этого и сам Эберхардт, наткнувшийся в январе 1895 года на его останки в огромной пещере, которую он обследовал вместе со своими друзьями — капитаном корабля Хосе А. Мартином, инженером Луисом А. Альваресом и двумя поселенцами, фон Хайнцем и Гриншильдом.

Эта гигантская, размерами с собор, пещера, где исследователи, кроме того, нашли человеческий скелет, лежавший в небольшом углублении в стене, располагалась на берегу маленького фиорда, который местные жители называли каналом Последней надежды.

Последняя надежда... В этом названии крылось некое предначертание.

Бесспорным было одно: эту шкуру, тщательно свернутую в рулон изнанкой наружу, закопал человек.

С виду она оказалась свежая, но была грубая, и бывший моряк, не найдя лучшего применения, решил украсить ею уголок ранчо. Поскольку эта сотворенная самой природой кольчуга удивительно соответствовала представлению о шкуре самого дьявола, многие путешественники, навещавшие Эберхардта, стремились отрезать от нее кусочек на память, что стоило им немалых трудов, так как вся шкура была сплошь покрыта костяными наростами. Поэтому, чтобы урвать от нее кусок, нужен был топор или пила.

Индийский панголин

Одним из обладателей такого «сувенира» стал доктор Отто Норденшельд, навестивший Эберхардта в 1896 году. Он раздобыл большой кусок шкуры во время первого посещения Огненной Земли во главе шведской экспедиции. Этот дотошный исследователь перерыл «пещеру Эберхардта» — такое название она получила в честь первооткрывателя — всю вдоль и поперек и в один прекрасный день откопал там огромный коготь земляного ленивца. Драгоценную находку он привез в Швецию, где в 1899 году ее описал зоолог Эйнар Леннеберг, коллега Норденшельда по Упсальскому университету.

Шведский приват-доцент полностью разделил точку зрения профессора Амегино по поводу происхождения этого куска кожи: наличие костных наростов, а также размеры когтя свидетельствовали, что животное, которому они принадлежали, было родственным милодону.

Однако, судя по общим размерам кожи, хранившейся у капитана Эберхардта, неомилодон был примерно одинакового роста с маленьким носорогом, что, в свою очередь, соответствовало размерам скелета милодона, найденного в пампасах.

Поэтому доктор Леннберг высказал предположение, что зверь, замеченный доном Рамоном Листой, должен был принадлежать к совершенно особому виду. Но, как нам уже известно, это вовсе не обязательно, потому что носорог, в конце концов, тоже растет, и на определенном этапе развития может быть ростом с теленка!

В заключение скандинавский ученый сделал однозначный вывод, что неомилодонов больше не существует: