- Ну... - похоже, она тоже не знала, что говорить. - Пока.
- Пока, - сказал я грустно.
Маша как-то неуверенно кивнула, повернулась и каблуки ее изящных лакированных сапожек застучали по ступеням. Я засмотрелся на ее стройные ноги как мальчишка, машинально считал ступени: "раз... два... три...". Всего их оказалась пятнадцать. Поднявшись на площадку, Маша зазвенела ключами - оказывается она жила на первом этаже.
Что-то продолжало удерживать меня. Уходить не хотелось. Я стоял у дверей парадного и смотрел снизу вверх, просто смотрел на нее.
Какое-то мимолетное ощущение... Ну, да! Вроде бы я уже видел ее вот так - снизу вверх... Видел. Когда, где - не помню, не могу заставить себя вспомнить, но видел точно. Ну же, Джо! Вспоминай!
Наверное, она почувствовала мой взгляд, рука ее дрогнула, ключ все никак не хотел попадать в скважину. Несмелая улыбка тронула ее губы:
- Ты так и будешь стоять? Тогда уж поднимайся...
От такого приглашения не отказываются. Я забыл обо всем и взлетел вверх по ступеням, как спринтер на финишной прямой. Маша все никак не могла открыть замок - теперь было хорошо заметно, что ее бьет крупная дрожь. Замерзла таки! В подтверждение моих мыслей Маша оглушительно чихнула, запоздало прикрыв рот ладонью.
- Простудилась, - резюмировал я и протянул руку к ключам. - Дай, попробую.
Она кивнула, всхлипнула как-то по-детски и снова чихнула.
- Будь здорова.
- Спа... ар-пчх-хии!
А девочка-то совсем расклеилась. Ну, ничего - замок тем временем поддался моим усилиям, дверь распахнулась.
Квартирка у Маши была небольшая, но уютная. Маленькая прихожая, вся сплошь заставленная какими-то резными фигурками, этюдниками и большими потертыми тубусами. Фигурки занимали почти все пространство на трех высоченных этажерках, тубусы и этюдники были составлены у архаичной деревянной вешалки, искусно сработанной под мореный дуб.
Маша то и дело шмыгала носом, а когда я, помогая ей снять дубленку, случайно коснулся руки, - стало понятно: дело плохо. Рука горела.
- Маш, да у тебя температура!
Я потрогал ее лоб - печка! Видно, моя холодная, с мороза, ладонь принесла некое облегчение: она как-то инстинктивно прижалась к ней, словно ища спасения.
- Да-а-а, - протянул я, - задачка... Ну-ка, садись!
Маша покорно уселась на видавший виды колченогий табурет. Я опустился на колени, расстегнул липучки на ее сапогах. Она дернулась, попыталась было спрятать одну ногу за другую:
- Джо! Ну, что ты, в самом деле? Я и сама могу...
- Можешь... - сквозь зубы ворчал я, возясь с непослушными сапожками, что никак не хотели сниматься, - ...конечно, можешь. Вот выздоровеешь и сразу сможешь.
Маша больше не пыталась сопротивляться, лишь изредка хлюпала носом. Я скинул куртку куда-то в угол, на этюдники и почти потащил девушку по коридору.
Комната в машиной квартире была одна. Но какая! Вау! Настоящая студия, таинственная богемная нора, заставленная мольбертами; она казалась втрое больше, чем была на самом деле. Два больших, под потолок, окна, завешаны плотными, едва пропускающими свет гардинами. Вот она плата за первый этаж. Но полоска света из прихожей ровной дорожкой ложится на пол, выхватывая из тьмы пушистый ковер; похоже, хозяйка, любит расхаживать по дому босиком. Стены увешаны незаконченными, полузаконченными и едва начатыми эскизами, старыми фотографиями. В одном из углов - карта области, испещренная странными пометками. Над ней скалится вощеная африканская маска.
Маша щелкнула выключателем - оказывается, в глухих стенных нишах прятались вычурные лампы. Мягкий свет рассеял полумрак, комната потеряла половину своей таинственности, зато стала казаться какой-то близкой, словно давным-давно знакомой.
Маша снова чихнула. Уложить бы девочку... Куда вот только? Кровати нигде не видно. В центре - вообще свободное пространство, лишь гигантский мольберт косолапо расставил подпорки, а вокруг ничего похожего.
- Где же ты спишь? - невольно вырвалось у меня. И, не успев сказать, я заметил приставленный к дальней стене узкий диван, накрытый темным мохнатым пледом. - ...а-а, вижу...
Я закутал Машу в плед, подоткнув края, словно в детстве. Она следила за моими действиями из-за полуопущенных век. Встретившись со мной взглядом, Маша несмело улыбнулась. И в который уже раз я поразился странной завораживающей глубине ее глаз. В ответ только ободряюще кивнул:
- Ничего... Сейчас мы забьем всех микробов могучими лекарственными препаратами. Сейчас сбегаю по-быстрому. Скажи только, где у вас тут аптека. Я в этом районе впервые.
Маша чихнула. Я улыбнулся.
- Вот-вот, я же говорю, забьем.
- Не надо в аптеку. У меня там на кухне - "Терра-Флю" есть... а-а-апч-хи-и...
- А платок у тебя есть?
Платок, следуя указаниям Маши, я выудил из верхнего ящика на удивление субтильного, но крепкого секретера. По краю платка змеилась толстая красная полоса, в центре аляповато торчали башни Кремля, венчанные надписью "Москва - 850 лет".
- Спасибо...
- Не за что. Сейчас еще "Терра-Флю" заварим...
Маленькая кухонька больше походила на декорацию к спектаклю о декадансе семидесятых. Такой своего рода эпицентр интеллигентских посиделок. Раковина прижата вплотную к кухонному шкафу, даже скорее шкафчику, плита к холодильнику, тот в свою очередь - к миниатюрному столику. Над раковиной - сушилка, из глубин которой я извлек трогательную чашку с грустным медвежонком. На шее у него бантик, а в руках - плакат: "I'm blue without you". Неискушенный в языке туманного Альбиона человек усмотрел бы в ней некоторую игривость напополам с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Ну, еще бы! Дословный перевод - "Я голубею без тебя". Самое время глумливо хихикнуть.
На деле ничего такого в виду не имелось, по-русски мы бы сказали так: "Я без тебя скучаю".
- Где тут твоя панацея?! - крикнул я.
- В шкафу, на полке, посмотри там справа. Должна быть... большая упако... а-а-пчхи-ии....
Действительно, вот и синяя коробочка.
Я наполнил водой чайник "Мулинекс" зализанных форм, щелкнул тумблером. Он тут же зажег красный глазок и угрожающе зашумел. Пока это чудовище закипало, я разорвал пакетик, высыпал в чашку порошок. Секунду подумал, потом высыпал и второй.
Когда я притащил в комнату исходящее паром варево, Маша лежала, закрыв глаза.
- Проснись! "Скорая помощь" прибыла.
Она приподнялась на локте, приняла из моих рук чашку. Чтобы не обжечь ладони, замотала "голубого" медвежонка в край пледа. Я смотрел, как Маша пьет маленькими глотками, дует на кипяток, вытянув губы трубочкой.
- По мне так лучше чаю с малиной... Не верю я во все эти таблетки и быстрорастворимые аспирины. Одно лечишь - другое калечишь.
Не самая лучшая тема для того, чтобы развлекать больного человека, но что-то ничего другого в голову не лезло. А просто молча смотреть на Машу становилось уже просто некультурно.
- Фу-у... горячо... ты говоришь прямо как моя сестра, Лизка. У нее муж - священник... отец Захарий. Тоже всем этим средствам не доверяет... говорит - от лукавого, мол. Его послушать... так лучше чая с малиной, ведра с горчицей, да хорошей бани и нет ничего. И Елизавета вслед за ним...
Маша говорила, изредка прихлебывая из чашки, а я смотрел на нее и, скорее всего, глупо улыбался.
- Джо, у меня к тебе еще одна просьба.
- Да хоть сто!
Маша смутилась, даже вроде покраснела, хотя, скорее всего, от температуры.
- Там в секретере, внизу, слева - маленький ящичек. В нем лекарства всякие, мелочевка. Поищи градусник.
- Нет проблем.
Температура и в самом деле оказалась нешуточной: 38,9. Я было раскудахтался: "в аптеку за аспирином, скорую, в министерство здравоохранения", но Маша меня остановила.
- Сейчас лекарство подействует, жар спадет немного. А потом надо будет просто поспать. И все пройдет.
- Ну, да, - я хмыкнул, - как же. Сон - лучшее лекарство, знаем.
