«Крузак» был головой маленькой спасательной делегации. Гнать машину в ночной тьме, когда дальние фары со встречной полосы ослепляют на целые решающие секунды, казалось почти невозможным. Но Лев ехал. Иногда вслепую, иногда с рыком выворачивая руль. Спасала только малая загруженность дорог в поздний час.
Их в салоне было трое: сам Богданов, Елена и Настя. Рома вел машину Богдановой, а Леха с Аленой — свою. Первый резонный вопрос, который прозвучал сразу же, едва они сели и завели мотор, был: «Как Багратионов мог узнать о дарственной, если об этом сначала рассказали только Эле?» Елена не стала ничего отрицать. Подтвердила все догадки и замогильным тоном сообщила, что их юрист работает на Валентина уже долгие годы. «Да и я тоже», — сдавленно призналась сестра, развернув ко Льву лицом мобильный телефон с сообщениями с тем самым шифром. Сердце Богданова неприятно кольнуло; а ведь действительно, только Елену они и не проверили. Только на нее он полагался безоговорочно. Все это время.
Богданова рассказала, что видела растление, которое творил Багратионов. Почти со слезами выдавила, что не смогла это остановить, хотя честно пыталась, и в подтверждение, Лев знал, у нее остались два косых шрама через спину. Елена в красках рассказала, чем занимался отчим, зачем приплатил бывшему Богданова, зачем организовал прилюдное линчевание за ориентацию в офисе фирмы. Рассказала, как они бежали и как буквально через полгода, когда пожар ненависти остыл и остались только угли, Елена вернулась к Валентину сама, вышла на контакт и предложила переговоры. «Мы бы все равно не смогли убежать. Нам бы не хватило сил скрыться, а ты хотел начать жить», — всхлипнула Богданова, сминая собственные обожженные руки. Почти все, что она говорила, заканчивалось покаянием. Она утверждала, что только так могла действительно защитить брата: «Держи друзей близко, а врагов еще ближе». Елена клялась в любви и плакала, а Лев не знал, что чувствовать в этот момент. Ненависть и благодарность на мгновение слились в исполосованной трагедией душе.
— Он убьет Антона? — спросил Богданов. Это был единственный вопрос, на который ему хватило самообладания. Единственный, который был действительно важен.
— Я не знаю.
— Ты с ним чуть меньше десяти лет нос к носу. Должна знать…
— Нет. Не должен. Это же я тебе наболтала имущество на него переписать. Багратионов в страшных долгах, ему необходимо их оплатить, а то… Они перекинутся на тебя, начнут тебя доить.
Молчание воцарялось каждый раз, когда иссякали силы говорить и слушать правду. Настя, которая ехала на заднем сиденье немым свидетелем, в такие моменты, казалось, концентрировала его на себе. Лев не испытывал в жизни ничего страшнее. В одну секунду для него открылось осознание, что прямо перед его носом медленно расцветала трагедия, а он ничего не видел. Словно слепая зона, в которой хранится и зреет самая страшная опасность для автомобилиста: он может просто не увидеть надвигающийся на него танк и оказаться раздавленным, хотя секунду назад беззаботно пил кофе. Все существо Богданова треснуло пополам, а зияющие проломы начало с катастрофической скоростью заполнять чувство вины.
— Почему просто не сказала?
— Как? — выдохнула Богданова. — Как такое сказать?
— Просто. Фактически. Чтобы я знал. Чтобы не думал, что я что-то могу. Не обманывался на свой счет. Чтобы не был слепым и не ранил тем, что я ни хрена не понимаю! Господи, я столько времени верил, что все это мои заслуги…
— Они твои, Лев. Он просто манипулятор. Он все представил так, чтобы ты разуверился в себе.
— Ну а ты? Зачем себе было все взваливать на плечи молча? Зачем нести этот крест в одиночку, Лена?
Богданова смолчала. Да и сам Лев не знал, имеет ли право теперь назвать сестру предателем. Оглядываясь назад, он не мог себе честно ответить, как было бы правильнее и в какой момент он сумел бы дать отпор. И сумеет ли сейчас?
— Прости меня, — выдохнула Богданова. — Я была уверена, что заслуживаю, потому что не предотвратила ничего с самого начала… Я просто не знала… Не знала как.
— Ленин, Лев, — тихо подала голос хакерша, и Богданов почувствовал, как она тяжело хватается пальцами за спинки сиденья, наклоняясь вперед. — Я знаю, я последняя, кто может судить в этой ситуации… Но во всем виноват только один человек. Тот, кто запугивал, давил… Тот, кто решил, что может распоряжаться чужой жизнью. Вас… можно понять. Обоих. Поверьте, вас можно понять, — она вздохнула. — И еще… Я смогла поднять полицию. Объяснила условия, какие смогла. Но это не самое ближнее к месту управление. Времени ждать у нас нет… Просто будьте уверены, что протокол в случае чего составят как надо.
— Хорошо, Насть. Спасибо, — кивнул Богданов, бросив взгляд в зеркало заднего вида.
— Куда может быть хуже уже, а, — выдохнула Елена.
Хлопок где-то под передним колесом с правой стороны Лев ощутил мгновенно. «Крузак» внезапно повело, сцепление с дорогой потерялось, и попытка выкрутить руль не увенчалась успехом. Бесполезно — нос автомобиля находился в воздухе. Богданов понял это запоздало — только когда машина, перевернувшись на бок, сорвалась в кювет и, натужно охнув, упала вверх дном.
Наверное, прошло какое-то время, прежде чем Лев осознал произошедшую аварию. Позади послышался визг шин и хлопки дверей, спешные шаги, крики. Богданов бездумно отстегнул ремень безопасности и рухнул вниз, больно ударившись головой. Ему, крупному мужчине, было сложно владеть телом и пытаться перевернуться в замкнутом искаженном пространстве.
— Все живы?
— Да… — кряхтя и шипя, отозвалась Настя. — А Ленин?..
— Наверное, — истерично-спокойный голос Богдановой даже немного пугал. — Наверное.
Дверь со стороны водительского сиденья с натужным треском открылась, и Богданова тут же потащил за руки единственный, кому это было по силам — Леха. Быстро выкарабкалась хакерша и сразу бросилась помогать Владу с Ромой, которые пытались вызволить Елену. Та кряхтела, стонала, но вылезла. Богданова, судя по кровоподтеку на лбу, сильно ударилась головой и с тихими слезами бросилась к Насте, зарываясь носом в плечо. Хакерша обняла ее крепко, спрятала.
Лев осмотрел старого друга; «крузак» был помят, а днище машины у колеса оказалось разорвано. Точно взрывчатка. В душе тесно укладывались события последних часов: Антон, Елена, а теперь еще и машина.
— А ты не хотел, чтобы мы ехали… — качнул головой перепуганный Котков, схватив Льва за плечо, будто боялся, что случится еще что-то. — Что это было? Шипы?.. Нас ждали?
— Да нет. Взрывчатка, небольшой снаряд. Подстава, чтобы время выиграть, — зарычал Лев и с такой силой ударил кулаком «крузак» по бочине, что осталась вмятина. Сердце здесь же сжалось от дурацкого чувства вины. И перед кем? Перед неодушевленным предметом! — Рома, подвинешься? Лена, ты остаешься. Вы все можете остаться. Вызывайте ментов и скорую.
— В смысле? — очнулась Богданова. — Лев, нет, я с тобой еду!
— Лев, не дури. Слушай… — Леха вздохнул, собираясь с силами. Видно было, что ему совсем не по себе. — Ты мой лучший друг. И не только мой. Мы поедем все. Кто-то должен тебя из-под пуль вытащить, если что. Да и я служил, тоже стрелять умею… Не по людям, конечно, — он замялся, но, взглянув на павший «крузак», продолжил увереннее: — Но ситуация такая, что мы ко всему готовы. И не повернем. Нам не нужны два трупа.
— Мы все можем помочь, — подтвердила Настя, оглянувшись на остальных. — У тебя тут хакер, супертехнарь, еще один мужичара, Влад, который шарит в построении декораций и спецэффектов, и даже милая девочка, в которую точно никто не станет стрелять… Извини, Алена. Если без шуток, то ты, Лео, можешь в «Инсепшен» или ограбление банка, выбирай. А я не прощу себе, если из-за моего выбора пожить лишний день спокойно очередной ублюдок сломает жизнь кому-то еще.
— Давайте оставим хотя бы женщин, — упрямился Богданов. — Хотя бы Алену с Леной! Настя, ладно, ты… Не знаю, кто ты.
— Что значит оставим Алену? — фыркнула Алена. — В смысле оставим Алену? Да я им всем там по понятиям разложу! И так, как я, никто штопать не умеет, отвечаю. Да я коленки, локти, брови и все остальное сама себе латала раньше, чем вы тут яйца — ой, простите! — отрастили. Так что давайте-ка без дискриминации.
