— Ты же знаешь, что тебе нельзя приближаться к плите.

— Если бы я не готовила, Софи вечно ходила бы голодной!

— Хм-м… — смущённо протянул он. — Весомый аргумент, но я всё равно хочу, чтобы ты легла ко мне на колени.

— Что? Прямо сейчас? У нас же весь день впереди и…

— Сейчас же!

Задрожав от возбуждения, Гермиона поспешила занять указанное место; ночная рубашка задралась, обнажив белые хлопковые трусики. «Она действительно немного поправилась. Ей-богу, да!» Он положил руку на непривычно округлую ягодицу и сжал её. Его пальцы погрузились в мягкую плоть. «О боже мой!» Её попка была девственно-белой — ни единой отметины.

— Тебе не кажется, что эту безупречную белизну нужно немного разбавить?

— Да, сэр.

— Сколько раз ты заслужила? — полюбопытствовал он, поглаживая сквозь тонкую ткань тёмненькую впадину между её ягодиц.

Гермиона извивалась у него на коленях.

— Как сильно вы собираетесь меня отшлёпать?

— Наказание будет суровым.

— Двенадцать раз.

Он ударил ладонью по правой ягодице.

— Ты уже дважды забыла обратиться ко мне вежливо. Я добавляю ещё два.

— О, Господи! — пробормотала она. — Может, сначала просто разогреешь меня?

Он перестал её гладить.

— Что ты сказала?

— Чёрт! Я хотела сказать — сэр! Пожалуйста, разогрейте меня, сэр!

— Видимо, мне придётся устроить наказание тростью вместо обычной порки. Просто чтобы убедиться, что ты помнишь, как ко мне обращаться.

— Прошу прощения, сэр! Пожалуйста, накажите меня! Научите меня быть хорошей девочкой!

«Чувствую, какие бы игры мы ни затеяли, это окупится сторицей».

— Сначала порка. Как только ты закончишь с уборкой на кухне, я схожу за тростью. «Если найду её. Где, чёрт возьми, все мои вещи?!»

— Благодарю вас, сэр.

— Начнём с двадцати… для разминки, а потом ты получишь ещё четырнадцать ударов. И поблагодаришь меня, когда всё закончится. Ясно?

— Да, сэр.

— Думаю, теперь нам это не понадобится, — решил он, стягивая её скромные трусики ниже ягодиц. Должно быть, она хотела этого так же сильно, как и он сам, поскольку приподняла бёдра, помогая ему, и захныкала, как будто отчаянно нуждалась в этом.

Северус начал разминку; шлепки становились увесистее, жёстче. Её ягодицы красиво подрагивали с каждым новым ударом. К тому времени, когда он дошёл до двадцати, Гермиона стонала и тёрлась о его колени. С первым же сильным шлепком она пронзительно взвизгнула, но тут же заставила себя замолчать. Теперь каждый раз дополнялся звуковым сопровождением, но она крепко сжимала губы, заглушая рвущиеся крики. Под конец его ладонь горела огнём, а её задница прилично порозовела.

— Спасибо, сэр, — сдавленно пропищала она.

— Всегда пожалуйста.